– Вот тогда Крокетт и сказал ему про рентгеновские лучи в лифте?

– Сказал он ему или нет, я не знаю, но пообещал Лионелю выяснить, в чем дело, и принять меры, чтобы этого больше не случилось. Сказал что-то про защитные устройства, которые должны были быть установлены неким детективным агентством; больше, мол, он ничего не знает.

– Итак, Дин Крокетт велел вам взять нефритового Будду и засунуть его в фотокамеру. Что вы должны были делать потом?

– Ну, конечно, Лионель вынесет ее, а я должна зайти к нему на следующий день, и... Лионель несколько раз снимал меня для рекламы, и я приду якобы договориться о следующих снимках. Мистер Крокетт сказал: Лионель наверняка будет весь день в лаборатории проявлять и печатать снимки, увеличивать их для различных рекламных целей, и если я немного потолкусь там, то без затруднений доберусь до полки, где хранятся фотоаппараты, и заберу Будду. И никто не догадается, каким путем он исчез из квартиры.

– Ну и что же?

– Вы... вы большая умница, вычислили, где спрятан нефритовый Будда, пришли и вынули его из фотоаппарата Лионеля и затем поставили кого-то следить за его студией, так что, когда я пришла в фотостудию и попыталась вынуть Будду из камеры, вы могли схватить меня за руку.

– И вы это знали?

– Вскоре догадалась.

– И зачем вы теперь мне все это рассказываете?

– Я боюсь.

– Чего?

– Лионель не станет меня покрывать... Меня обвинят в краже нефритового Будды. Я слишком много сказала Лионелю, и он знал, что именно я положила нефритового Будду в фотокамеру и пришла только затем, чтобы достать его. Конечно, когда Будда исчез, я обвинила Лионеля в том, что он нашел его и спрятал...

– Ну и? – спросил я.

Она погладила кончиками пальцев мою щеку, нежно откинула мои волосы назад.

– Теперь, – сказала она, – я более или менее в вашей власти, поскольку после гибели Дина Крокетта некому подтвердить мою историю, и... я могу оказаться в ужасно затруднительном положении, если вы меня не выручите.

– Неужели, – сказал я, – вам не пришло в голову, что я работаю на своего клиента?

– Конечно, пришло. Поэтому я и захотела встретиться с вами.

– У меня уже есть клиент, Сильвия.

– Я знаю. Это миссис Крокетт.

– И поэтому я не в состоянии ничего сделать для вас.

– Дональд, посмотрите на меня, – попросила она.

– Я слушаю. Мне нет нужды смотреть.

– А я хочу смотреть на вас. И хочу, чтобы вы смотрели на меня.

Она подвела руку под мой подбородок, нежно, но твердо наклонив мою голову к своей.

– Теперь смотрите мне в глаза, Дональд, – сказала она. – Я хочу, чтобы вы это знали. Я не попросила бы вас прийти сюда, если б не чувствовала, что вы нуждаетесь во мне так же сильно, как я нуждаюсь в вас.

– Почему это я в вас нуждаюсь? – спросил я.

– Чтобы защитить Филлис.

– И как вы собираетесь помочь мне защитить Филлис?

– Я могу забыть про то, что Филлис зашла в ванную и закрыла дверь, – сказала она. – Затем я услышала, как окно открылось. Мною овладело любопытство, я обернулась и взглянула через плечо на окно студии...

– Вы хотите сказать, что увидели окно ванной? – спросил я.

– Нет, я не могла увидеть окно ванной. Я стояла на натурщицком помосте, около окон с матовым стеклом. Некоторые из них для проветривания поворачиваются на шарнирах так, что верхняя часть оказывается внутри комнаты, а нижняя – снаружи. Немного, только чтобы пропустить воздух... Они не хотели, чтобы оно поворачивалось на больший угол, тогда из окон других квартир можно было бы заглянуть в студию, а тогда... Ну, вы знаете, тогда увидели бы голую натурщицу... некоторых людей шокирует вид раздетой женщины.

– Да, некоторых это шокирует.

– Это не должно шокировать, – мягко произнесла она. – В конце концов, это естественно, Дональд. Что плохого в наготе?

– Мы говорили об окне ванной, – напомнил я.

– Да. Я взглянула через плечо и, конечно, не смогла увидеть окна ванной, но через небольшую щель повернутой рамы... Дональд, утаить то, что увидел, это преступление?

– Да.

– А если я расскажу вам, что я видела нечто существенное, и вы утаите это от полиции, это будет считаться преступлением?

– Я ничего не видел, – сказал я.

– Я знаю; но если что-то видела я и рассказала об этом вам, а вы посоветовали мне держаться подальше от полиции, тогда это может быть...

– Я не советую вам что-либо утаивать от полиции.

– Даже если я видела кончик духового ружья, высунувшегося из окна ванной, и как он двигался вверх и вниз, словно кто-то прицеливался?

– Не говорите глупостей, – посоветовал я.

– Я не говорю глупостей, Дональд. Я пытаюсь быть вам полезной.

– Почему?

– Потому что хочу, чтобы вы помогли мне.

Я сказал:

– Мне жаль, Сильвия, но это не игра в кости.

Ее глаза стали жесткими.

– Что значит «не игра в кости»? Вы собираетесь выбросить меня за борт?

– Я не собираюсь выбрасывать вас за борт.

– Собираетесь позволить это Филлис?

– Как может Филлис выбросить вас за борт?

– Владея вами единолично.

– Она не владеет мной единолично.

– Я имею в виду ваши услуги.

– Чего вы от меня хотите?

– Напомните Филлис, как Дин Крокетт сказал ей под большим секретом, что кража маленького нефритового идола – всего лишь мошенничество, повышающее его цену; что он уговорил меня сделать это, и, таким образом, я действовала по его распоряжению.

– Вы думаете, он сказал ей это?

– О, я уверена, что сказал.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что для него сказать это было бы вполне естественным... Вы знаете, он говорил Филлис о многом. Если она только захочет немного больше пошевелить мозгами, то может вспомнить.

– А если она не сделает этого?

– Тогда это обернется плохо.

– Для кого?

– Для нее, а возможно, и для нас обеих. Дональд, вы просто обязаны поддержать меня. Разве я вам не нравлюсь?

Она обняла меня и прижалась ко мне всем телом.

– Как, по-вашему, называется то, что вы сейчас делаете? – спросил я.

– О, – сказала она, – я только начинаю. Это так, прелюдия. Хотите узнать, как соблазняют по-настоящему?

– Нет, – ответил я, – убирайтесь к чертям и дайте мне подумать.

Она надула губы:

– Но ведь это было приятно?

Я возразил:

– Вы психованная потаскушка на любителя. И даже не представляете себе, что делает полиция, когда хватает преступника. Она расчленяет его на куски.

– Я не вчера родилась. – Она вызывающе взглянула на меня. – Знаю, что могу получить отпущение всех своих грехов, если дам свидетельские показания, которые помогут им в расследовании убийства. Я просто не хочу идти против Филлис.

Я оттолкнул ее и вскочил на ноги.

– Ладно, – сказал я, – попробуйте и посмотрите, что получится.

– Дональд!

– Вы слышали, что я сказал?

– Вы не собираетесь помочь мне?

– И позволить затолкать себя в каталажку за содействие лжесвидетелю, столкнуть Филлис в грязь, дабы она проиграла судебный процесс даже прежде, чем он начнется? Не смешите! Если вам что-либо известно, расскажите об этом полиции. И помните об опасности быть расчлененной на куски.

– Мне это не грозит, – вызывающе сказала она, заворочалась на кушетке, демонстрируя ноги до самого паха, и рванулась ко мне.

Я прошел к двери, повернул задвижку, вышел и хлопнул дверью. Когда она закрылась, послышался злобный крик: «Сукин сын!»

Филлис Крокетт подошла к телефону.

– Говорит Дональд Лэм, – сказал я. – Мне необходимо повидаться с вами.

– Когда?

– Немедленно, если можно.

– Поднимайтесь, – пригласила она.

– Куда? В квартиру или в студию?

– В студию. Я оставила в дежурке указание, чтобы вас пропускали в любое время.

– Как дела? – спросил я.

– Все в порядке.

– Может обернуться похуже, – пообещал я.

Я повесил телефонную трубку, подъехал к многоквартирному дому, и вахтер в дежурке улыбнулся мне так, будто я квартировладелец. Я поднялся на двадцатый этаж и нажал кнопку звонка студии миссис Крокетт.