Они повернули направо, на Пятую улицу. Я поехал прямо, до начала Пятьдесят третьей, потом вернулся на прежнее место и стал ждать. Примерно через пять минут тот же самый автомобиль опять проехал мимо. Я еще раз последовал за ним. На этот раз они доехали до бензоколонки и остановились. С заднего сиденья вылез верзила и вошел в телефонную будку. Я остановился в полуквартале. Примерно через две минуты верзила вышел из телефонной будки, влез в автомобиль, и они быстро укатили. Я последовал за ними, держась так близко, как только было можно. Они сделали три правых поворота вокруг квартала, вернулись на Карлтон-драйв, повернули налево и поехали к Шестьдесят первой. Повернули направо, на Шестьдесят вторую, затем налево, на подъездную аллею. Я заметил место и, проехав по Шестьдесят первой четыре квартала, развернулся и поехал обратно. Их автомобиль стоял на подъездной аллее. Они оба стояли перед дверью маленькой одноэтажной дачи с верандой. Я вылез из машины и торопливо пошел по аллее к седану. Надел перчатки и попробовал открыть дверь. Она была не заперта. Я осветил салон фонариком, вмонтированным в авторучку. Автомобиль был зарегистрирован на имя Лайли Фергюсона, девяносто шесть одиннадцать, Шестьдесят первая улица. В отделении для перчаток я обнаружил поллитровую бутылку виски, в которой осталось граммов триста. Рукой в перчатке я взял бутылку за горлышко, закрыл отделение для перчаток, тихонько прикрыл за собой дверь автомобиля, вернулся к автомобилю Берты, вылил виски в водосточный желоб и осторожно опустил опорожненную бутылку на пол машины. Затем привязал к горлышку бутылки веревку, подвесил ее, предотвратив тем самым загрязнение отпечатков, которые могли на ней остаться, и поехал к себе домой.

Держа пустую бутылку из-под виски за веревку, я вошел в квартиру и приступил к разгрому. Вытащил ящики, вывалил вещи на пол, перевернул аптечку, стащил костюмы с вешалок и вывернул карманы. Сбросил постельные принадлежности и голый матрас с кровати. Закончив, вышел и поехал к аптеке возле дома Крокетта. Оттуда я позвонил Филлис.

– Сделайте проход к лифту свободным, чтобы я мог подняться, – сказал я. – Собираюсь прокрасться мимо дежурного. Будьте уверены, я поднимусь в вашу квартиру очень скоро. Держите двери открытыми.

Я подошел к многоквартирному дому и подождал, пока туда не вошла группа людей, по виду живущих в этом доме. Я вошел сразу за ними. Один из вошедших заметил меня и придержал дверь. Я поблагодарил его; вынул сигарету, попросил у него прикурить и вошел в лифт вместе с ним, стараясь, чтобы он все время был между мною и ночным дежурным. Его компания вышла на пятнадцатом этаже, я поехал на двадцатый. Дверь в прихожую была открыта. Филлис встретила меня.

– Вы одна? – спросил я.

– Совсем одна, – ответила она. – Слава богу, Дональд! Что с вами?

– Несчастный случай.

– Что за несчастный случай?

– Кое-кто, – сказал я, – подумал, что я мешок для битья. Они здорово мне надавали, хотя я пытался их разубедить.

– Дональд, вы должны показаться врачу!

– Врачу действительно стоило бы увидеть меня, – попытался я улыбнуться, но лицо слишком распухло, и улыбка получилась односторонней. – Который час? – спросил я.

Филлис посмотрела на свои наручные часики:

– Двенадцать минут первого.

Я покачал головой.

– Что вы хотите сказать?

– Сейчас двадцать минут двенадцатого, – сказал я.

– Дональд, что вы имеете в виду?

Я ответил:

– Ваши часы спешат. Сейчас двадцать минут двенадцатого.

– Дональд, не может быть! Я смотрела телевизор и... Я знаю, мои часы идут точно.

– Я пришел сюда в двадцать минут двенадцатого, – повторил я.

Она с минуту изучала меня, затем улыбнулась:

– Хорошо. А теперь расскажите мне, что случилось с вашим лицом?

– Я думаю, мы доберемся и до этого, – ответил я.

– Каким путем?

– Это интересует не только вас, но и полицию.

– Полицию?

– Да, полицию, – сказал я. – Никогда не делайте ничего, что помешало бы полиции увенчать себя лаврами. В моем случае это аксиома. Мне никто не звонил?

Она покачала головой.

– Берта Кул, мой компаньон, не звонила и не спрашивала меня?

– Нет.

Я произнес:

– Ну, тогда мы...

И тут зазвонил телефон. Я кивнул Филлис.

– Если кто-нибудь спросит, не здесь ли вы, что я должна ответить? – спросила она.

– Скажите, что я здесь.

Она ответила на звонок, затем повернулась ко мне:

– Это ваш компаньон, миссис Кул. Она хочет поговорить с вами немедленно.

Я подошел к телефону. Берта сказала:

– Фрэнк Селлерс желает увидеть тебя прямо сейчас.

– Где он?

– В полицейском участке. Он велел разыскать тебя и тотчас сообщить ему об этом.

Я ответил:

– Ладно, Берта. Я учту это.

В голосе Берты звучало сомнение:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Дональд? Фрэнк, кажется, что-то пронюхал.

– Всегда кажется, что он что-то пронюхал, – подтвердил я. – Я позвоню ему.

Я положил телефонную трубку и кивнул Филлис:

– Надо звонить в полицию.

Я набрал номер полицейского участка, попросил отдел по расследованию убийств и застал у телефона Фрэнка Селлерса. Он сразу же набросился на меня:

– Где ты, черт побери, находишься, Дональд?

– В квартире Крокетта. Совещаюсь со своей клиенткой.

– Как давно ты там торчишь?

– Чуть больше часа. А что?

– Я хочу тебя видеть.

– Я только что от вас, – напомнил ему я. – Вы велели мне убираться. Я убрался.

– А теперь я намерен опять повидаться с тобой.

– Я здесь, наверху, – напомнил я.

– Хорошо, я поднимусь, – сказал Селлерс. – И пусть эта дама, Крокетт, устроит так, чтобы я смог подняться в том самом лифте без помех, иначе разнесу квартиру на куски... Я думаю, ты здорово влип, Поллитровочка, и собираюсь взяться за тебя персонально. Так что получишь урок, который никогда не забудешь.

Я сказал негодующе:

– Вы не позволили бы себе так со мной разговаривать, если бы пара головорезов не обработала меня.

Было слышно, как Селлерс тяжело сопит у телефона. Я положил трубку. Филлис Крокетт, слышавшая разговор, смотрела на меня озабоченно.

– Что это значит, Дональд? – спросила она. – Вы не в ладах с полицией?

– Я всегда не в ладах с полицией, – ответил я. – Это хроническое. Это органическое. Фрэнк Селлерс поднимется сюда. С ним, возможно, будет еще кто-нибудь. Он желает подняться без малейших хлопот. Лучше позвоните в дежурку, чтобы его пропустили и чтобы кто-нибудь проводил его во избежание недоразумений с лифтом.

– Дональд, я обязана встречаться с полицией в любой час ночи, как только они того пожелают?

– Только сегодня, – успокоил я.

– Дональд, давайте-ка я положу вам на лицо горячий ореховый компресс. И мне нет дела до того, кто сюда поднимется.

– Давайте, – одобрил я. – И разбросайте вокруг побольше полотенец, как если бы обрабатывали мое лицо около часа. И если представится случай, выражайте Фрэнку Селлерсу побольше негодования: мол, полиция, не может защитить граждан, в том числе меня.

– Это его не разозлит?

– Разумеется, – пояснил я, – он разозлится на вас до чертиков. Я знаю массу способов взбесить его, а взбесившись, он не сможет сосредоточиться.

– Он что, уже взбешен?

– Взбешен, точно, – подтвердил я. – По правде говоря, в настоящее время виновник его бешенства я.

Полиция прибыла вовремя. Они были взбешены до крайности. Взбешены и испуганы.

– Ну-ну, – произнес Гриддингс, как только они вошли. – Очаровательная семейная сцена. Твои клиенты всегда оказывают тебе первую помощь, Лэм?

– Это нежданная роскошь, – ответил я.

– Очень хорошо, а теперь – в сторону компрессы и остроты. Поднимайся, нам нужно с тобой поговорить.

Филлис наклонилась надо мной и сняла с моего лица горячий ореховый компресс. Я сел на кушетку.

– Слушай, Дональд, – начал Фрэнк Селлерс. – Я дружески отношусь к вашему агентству. Ты хитрый маленький шельмец, но я всегда полагал – и говорил Тэду Гиддингсу, – что ты не встанешь поперек дороги тому, кто играет заодно с тобой.