– Это подзорная труба, которую украли у голландского ученого, о ней мне сообщал один из моих коллег-сбиров, помнишь? – сказал он. – Прибор похож на тот, который мы нашли у черретанов несколько ночей назад.

Люди в капюшонах безропотно и смущенно наблюдали за тем, как мы разоблачили их темные делишки.

Все мы посмотрели на Угонио.

– Естественно, и мой манускрипт с трактатом украл ты, – мрачно проворчал Мелани.

Тот, казалось, еще глубже втянул голову в плечи, словно хотел избежать ответственности за содеянное, как бы делая себя невидимым под капюшоном.

Недолго думая, Сфасчиамонти схватил копье и сгреб Угонио за воротник его грязной накидки. Но тут же, вскрикнув от боли, выпустил его.

Сбир уколол себе палец. Он вывернул воротник накидки Угонио, и мы увидели брошь. Я сразу же узнал ее: это был тринитарий Богоматери с горы Кармель. А он клялся, что ни при чем… Брошь была украдена у аббата Мелани. На нее были нанизаны три мои венецианские жемчужины, которые Атто бережно хранил все эти годы.

Сбир сорвал реликвию с воротника Угонио и передал ее Мелани. Аббат осторожно взял жемчужины.

– Хм, я думаю, будет лучше, если их возьмешь ты, – задумчиво произнес он тихим голосом и отдал жемчужины, не поднимая на меня глаз.

Я был рад. На этот раз я буду бережнее хранить их, вспоминая об Атто Мелани, который по временам был способен на благородные жесты. Я принял реликвию, но невольно поморщился от вони, которую она издавала, ведь все это время черретан носил ее на себе.

Тем временем Сфасчиамонти снова принялся за свою работу и навел острие копья на Угонио:

– А теперь трактат аббата Мелани.

Атто схватился за пистолет.

Грабителя не пришлось долго уговаривать.

– Я украдываю только никчемные безделушки: здесь я провел комиссионизированное похищение, – прошептал он.

– Ага, кража по заказу! – перевел нам Атто. – Как раз то, что я всегда и предполагал. А по чьему? Императорского посланника, твоего земляка, злосчастного графа Ламберга? Сейчас же говори, может, ты по заказу нападаешь на людей с ножом? – рассердившись, спросил он и показал Угонио руку, которую поранил убегающий черретан.

Угонио помедлил пару секунд. Он посмотрел вокруг, взвешивая возможные последствия своего молчания: с одной стороны, пистолет Атто, копье в руках у Сфасчиамонти, его массивная фигура, и с другой – толпа его друзей, многочисленная, но в то же время все они какие-то сгорбленные, ненадежные…

– Меня наняли представители майористов, – наконец ответил он.

– А это еще кто? – в один голос воскликнули мы.

Объяснение Угонио было длинным и запутанным. Но мы запаслись терпением, помня о его изысканных выражениях, которые не изменились за долгие годы, и смогли понять основную мысль, правда, и не во всех деталях, но в общих чертах.

Дело было простое. Черретаны через определенное время выбирали представителя – своего рода короля всего этого сброда.

Его называли главным майористом и короновали на общем собрании черретанов. Совершенно случайно последний майорист умер совсем недавно.

И какое отношение это имеет к краже, которую тебе заказали?

– Не догадываюсь, при всем моем необходимом уважении к вашей ценнейшей и высочайшей авторитетности. Но ведь никогда не расспрашивают о причинах кражи. Вопрос секретности!

– Значит, ты не будешь говорить, потому что не должен разглашать секреты твоего клиента? И ты действительно считаешь что сможешь так легко отделаться от меня? – заворчал Мелани.

Душное и грязное сводчатое подземное помещение, в котором мы находились, освещалось несколькими факелами на стенах. Дым от них вытягивался через отдушины, которые находились прямо над пламенем факелов. Неожиданно Атто схватил один из них и поднес к куче старых бумаг – судовых и нотариальных актов, как мне показалось. Даже не знаю, где черретанам удалось раздобыть их.

– Если ты сейчас же не скажешь, кому отдал рукопись с моим трактатом, я все подожгу здесь, да поможет мне в этом Господь.

Атто не шутил. Угонио вздрогнул от такой угрозы. Увидев, что все его сокровища в опасности, он побледнел, насколько позволяла его пергаментная кожа. Вначале он попытался уговорить Мелани, потом стал объяснять, что и сам уже понял, в какую ужасную авантюру оказался втянут, ведь в настоящий момент положение очень напряженное – черретаны стали жертвой серьезной кражи.

– Серьезной кражи? Воров нельзя обокрасть, – съязвил Атто. – Что можно украсть у черретанов?

– Самую новую речь.

– Новый язык? Языки невозможно украсть, у них нет владельцев, на них говорят – и хватит! Придумай себе отговорку получше, идиот.

В конце концов Угонио сдался и сделал аббату интересное предложение.

– Согласен, – сказал Атто. – Если ты сдержишь свое обещание, то я не стану разрушать твою жалкую дыру. Ты хорошо знаешь, что я в состоянии это сделать, – предупредил он Угонио, прежде чем повести нас к выходу. – Сбир, у тебя есть еще вопросы к этим отбросам?

– Сейчас нет, мне лишь очень любопытно, сдержат ли они свое слово. Давайте отпустим их, я не хочу надолго отлучаться из виллы Спада.

Мы оставили термы Агриппины, углубившись в обсуждение драматических событий, которые только что произошли с нами.

– Угонио сразу же узнал меня, как только увидел вблизи. Действительно ли он не знал, у кого украл трактат и подзорную трубу? – спросил я у Мелани.

– Конечно же, знал! Такие ищейки всегда знают, во что они ввязываются.

– Но как мне показалось, он не стал особенно колебаться.

– Очевидно, давление на него со стороны заказчика было сильным. Ему наверняка предложили много денег, а может, он побоялся разоблачения.

– Теперь я понимаю! Вот почему в последнее время у меня было такое чувство, будто за мной следят на вилле Спада! – воскликнул я.

– О чем это ты говоришь? – удивился Атто.

– Я никогда не рассказывал вам, поскольку не был уверен. Мы столкнулись со множеством удивительных вещей, – добавил я, намекая на события на «Корабле». – Мне не хотелось, чтобы вы думали, будто мне мерещатся призраки. Однако в последние дни мне все чаще казалось, что за мной следят. Это было так, словно… ну, как будто кто-то стоит за изгородью и не сводит с меня глаз.

– Ну, конечно же! Даже ребенок понял бы: вероятно, это был Угонио и его товарищи, – заявил Атто, рассерженный моей несообразительностью.

– Кто знает, – начал размышлять я вслух. – Наверное, они следили за нами и в тот вечер, когда мне и Бюва подсыпали зелья в трактире, где мы сидели, появились довольно странные люди – толпа попрошаек. Возникла небольшая потасовка, из-за чего нам пришлось оставить свой столик. Они чуть не столкнули наш кувшин с вином.

– Кувшин с вином? – переспросил Атто, округлив глаза.

Я сообщил ему о драке в трактире, из-за которой мыс Бюва на какое-то время выпустили кувшин с вином из поля зрения. Атто чуть не взорвался от гнева:

– И тебе только сейчас пришло в голову рассказать мне об этом? Святые небеса, неужели ты не понимаешь, что вас с Бюва отослали в кровать, подмешав в вино снотворное? – закричал он.

Почувствовав жгучий стыд, я промолчал. Да, так оно все наверняка и было. Попрошайки (а на самом деле черретаны) намеренно разыграли ссору, чтобы нам пришлось встать из-за стола. Затем мы потеряли из виду наш столик, а они подсыпали в вино какой-то гадости и сразу же смылись без лишнего шума.

– После того как Угонио и его товарищи уложили вас спать, – закончил Атто, немного успокоившись, – они проникли в твой Дом и в комнату Бюва. А в следующий раз проделали то же и со мной.

– Это просто чудо, что им удалось проникнуть на виллу, покинуть ее вместе с награбленным добром и уйти незамеченными, – удивился я.

– О да, – согласился со мной Атто и косо посмотрел на Сфасчиамонти. – Действительно чудо какое-то!