– Мертвым нельзя уже сказать: «Вы были не правы!» – внезапно изрек он.

Он мрачно глядел на драгоценные наряды, а его внутренний взор обратился к призракам прошлого. Мария ждала его в саду, но он оставался в своих воспоминаниях, как ракушка, навечно слившаяся со скалой (образ этот придумал он сам).

– Королева-мать ошиблась в своем предсказании. Но самую большую ошибку совершил Мазарини, – продолжил он свой рассказ, поглаживая висевшую в шкафу батистовую рубашку. – Не вмешайся кардинал, Людовик наверняка сломил бы сопротивление матери и женился на Марии, и ожерелье королевы Англии | было бы подарком к обручению, а не прощальным подарком.

– Самую большую ошибку, сказали вы?

– Да, ошибку, которая стоила кардиналу жизни.

– Что вы имеете в виду?

– Ты помнишь загадочное предсказание Капитор? – спросил он, надевая жабо из венецианских кружев.

– Если я правильно помню, Капитор сказала: «Дева, обвенчавшаяся с короной, принесет смерть».

– Твое воспоминание не полно. Безумная сказала, что смерть произойдет, «когда луны достигнут солнц свадьбы», – процитировал он, проводя кончиками пальцев по кюлотам, манжетам, камзолам и кафтанам.

– Да, действительно, – вспомнил я. – Но вы же никогда объясняли мне эту последнюю загадку.

– Ее не сразу поняли, поэтому не придали ей большого значения. Все сосредоточились на «деве» Марии и «короне» Людовика, которая должна была принести смерть человеку, кому было адресовано пророчество, то есть Мазарини. Никто из нас не знал, как он будет реагировать на мрачное предсказание Капитор.

– Поэтому Мазарини разлучил Марию и короля, – догадался я.

– Именно так. Людовик женился на испанской инфанте Марии Терезии девятогоиюня. Мазарини внезапно скончался через девятьмесяцев, девятогомарта. Пророчество Капитор сбылось.

– Я этого не понимаю.

– Мальчик, с возрастом ты становишься все умнее и умнее, – подтрунил надо мной аббат. При виде столь драгоценных предметов портняжного искусства, которыми он, похоже, владел, настроение его улучшилось. – Девять, девять и девять.

Я изумленно глядел на него.

– Ты что, не понимаешь? – Мелани начал терять терпение. – Количество лун, то есть месяцев, сравнялось с количеством солнц, то есть дней, момента свадьбы. Число солнц свадьбы – девять, потому что свадьбу его величества и Марии Терезии сыграли девятогоиюня. Через девятьлун, то есть через девять месяцев, а именно девятогомарта, в день девятой луны кардинал умер.

На моем лице отразилось недоумение, но аббат, не обращая на это внимания, проверил, как сочетается перламутровая перевязь с парой брюк коричневого цвета.

– Но ведь предсказание Капитор не сбылось, – возразил я. – Безумная сказала, что Мазарини умрет, если дева обвенчается с короной, а этого не произошло.

– Нет, произошло, – возразил Атто, – просто дева – это не Мария, а сам король. И знаешь почему?

– Дева… король?

– Скажи мне, когда родился его величество?

– В сентябре, если я правильно помню. Вы рассказывали, что он арестовал Фуке после своего дня рождения… Значит, он родился пятого сентября.

– А какой знак Зодиака соответствует пятому сентября?

– Дева?

– Хорошо, ты это понял. Король родился под знаком Девы. А «корона» символизировала испанскую корону, которую инфанта Мария Терезия принесла в брак в качестве приданого. Именно эта корона позволяет теперь Франции выдвигать претензии на испанский трон.

– Но как вы догадались?

– Об этом догадался не только я, – возразил Мелани, который как раз примерял вишнево-черный брандебур, затем перламутровые кружева и, наконец, широкие брюки серого цвета, которые прилипли к его ногам, потому что он слишком долго стоял в них перед зеркалом в такую жару. – Намного хуже было кардиналу, когда он понял, что подписал себе смертный приговор, разлучив Людовика с Марией и заставив его жениться на инфанте. Но было уже поздно. Мазарини лежал на смертном одре. Он кричал и бушевал из последних сил. Осознание случившегося лишило его рассудка, и он пытался сорвать с себя пропотевшую одежду, словно желал вернуть все назад и отменить эту свадьбу, которую так долго устраивал. Я собственными глазами видел, в каком отчаянии был Мазарини. Уже замутнившиеся глаза кардинала прояснились и остановились на мне. И вот что я прочитал в его испуганном взгляде: он вспоминал, с каким ожесточением мы с ним сообща вели переговоры на острове Фазана, стараясь лишить императора Леопольда претензий на руку Марии Терезии. Он не вынес этого последнего воспоминания, и его бледное тело вскинулось, как от удара молнии, и кардинал Мазарини, итальянец по рождению, сицилиец по крови и француз по убеждениям, отдал душу Господу.

– Складывается впечатление, что вы нисколько не сомневаетесь в словах Капитор, – немного саркастически отметил я.

Слушая эту мрачную историю, я испытывал ужас и одновременно жалость к аббату, но, с другой стороны, я чувствовал иронию, ведь недоверие аббата к схемам на «Корабле» было таким же большим, как и его вера в пророческий дар безумной итальянки.

– Подожди-ка минуточку, – поспешил поправить меня Атто, беспомощно ковыляя в туфлях на высоких каблуках по комнате (он не мог надеть их до конца на свои опухшие ноги). – Я никогда и не утверждал, что верю в прорицание Капитор.

– Но если вы говорите…

– Нет, – перебил он меня. – Послушай-ка хорошенько: ты знаешь, почему Мазарини умер девятого марта? Он умер оттого, что понял: именно в этот день начинается девятая луна после девятого июня, дня свадьбы короля.

– Я не понимаю.

– Он был очень болен. Это правда. Но именно эта догадка в тот судьбоносный день вызвала почечные колики, от которых он скончался в предутренний час. Короче говоря, прорицание Капитор было причиной смерти кардинала, но виной всему – его суеверие, а не ее магия, – поучительно сказал мне Мелани, надев на голову огромный белый парик и сжав в руках каштановый, очевидно, колеблясь, какой из них надеть. – Мы можем пожинать плоды, добрые или злые, только от того, во что верим, мальчик мой.

Атто считал, что способен таким толкованием заставить меня замолчать. Он любой ценой хотел избежать объяснения столь беспокоившего его совпадения оккультными феноменами, ведь именно это выбивало его из колеи во время наших похождений на «Корабле». На самом деле я очень хорошо помнил, с каким увлечением Мелани рассказывал мне о пророческом даре испанской сумасшедшей Капитор, приехавшей в свите бастарда Хуана. Но я воздержался от комментариев и решил не напоминать ему об этом факте.

– Хотя я должен признаться, – поправился он, немного помолчав, – кое-что в словах Капитор действительно очень напоминало пророчество. – Разговаривая, Атто ни на минуту не переставал делать менуэты переодевания.

Мелани объяснил, что речь шла о сонете над сводом колеса судьбы, который мы читали на вилле «Корабль». Атто процитировал две строчки:

– Это произошло после смерти кардинала, – сказал Атто протягивая руку за духами для парика. – В строке о том, что кто-то уже достиг вершины, речь шла об успехе Кольбера. – Он начал рассматривать роскошный пояс и две пары часов. – При этом атмосфера предощущения беды, предшествовавшая низвержению генерального контролера Фуке, действительно соответствует строке «Et alterest expositus rulnae»,то есть «другой терпит крах». В следующей строке говорится о восхождении его величества, который «ascendet iam»– «возносится»: фактически молодой король сразу же после смерти его преосвященства взялся за дело и лично занялся управлением государства. Об этом речь идет в строке сонета «пес qulsquam sine»,в смысле «то, что он предпринял», но также и «secundum legis ordlnem dlvlnae»,что переводится как «согласно Божьему закону», который и наделяет монарха властью.