Кардинал Албани был слишком молод, чтобы быть избранным Папой (ко времени событий, о которых я рассказываю, ему исполнился пятьдесят один год), тем не менее он являлся одним из самых доверенных советников трех последних Пап, посредником в делах с Францией и фактическим инициатором важнейших теологических и политических начинаний. Была лишь одна-единственная деталь: Албани был кардиналом, но не был священником. Дело в том, что он не прошел высшего рукоположения, однако этот недостаток не являлся редкостью среди кардиналов, и часто они помогали ему перед конклавом, чтобы не упустить возможности (никогда не знаешь, что будет!) быть избранным на папский престол. Таким образом, Атто вызвал неудовольствие очень важного человека, который к тому же поддерживал самые тесные связи с кардиналом Спадой.

– Ваше преосвященство, я преклоняюсь перед всем, что вы говорите, – ответил Мелани с соблюдением всех форм вежливости.

– Ради бога, – проговорил Албани с сердитой гримасой, – только не кланяйтесь. Однако я спрашиваю: вы, собственно, знаете, о чем говорите?

– Ваше преосвященство, я уже ничего не говорю.

– Вы упомянули фамилии и факты. Я спрашиваю вас: вы не подумали, что являетесь гостем кардинала – государственного секретаря?

– Я действительно чувствую себя весьма польщенным.

– Хорошо. А вы думали когда-нибудь о том, что у понтификов до Иннокентия XI вместо государственного секретаря были кардиналы-непоты, которые занимали эту должность лишь потому, что являлись родственниками пап?

– Честно говоря, это происходило и позже, по крайней мере при Александре VIII.

– Да-а, согласен, – Албани поздно понял свою ошибку и, скрипя зубами, исправился: – Я просто хотел сказать, что блаженной памяти Папа Иннокентий XI, оказавший мне, тогда еще совсем молодому человеку, честь, назначив референдарием обеих сигнатур, начал эту справедливую реформу, благодаря которой мы сегодня можем сказать, что при нынешнем Папе не только нет больше кардиналов-непотов, но и таких непотов, которые стали кардиналами.

Мориджиа, Дураццо, Негрони и другие засмеялись, чтобы поддержать Албани и загнать Атто в угол. Действительно, Иннокентий XII, нынешний Папа, никого из своих племянников не назначил кардиналом.

– Это, наверное, судьба или предопределение, – упрямо произнес Атто и засунул себе в рот кусочек кислого, посыпанного сахаром фруктового пирога.

На какое-то время воцарилась тишина. Затем у Албани вырвалось:

– Вы знаете, чего я не переношу, аббат Мелани? Того, что люди вроде вас, с вашей приверженностью к французам, портят сегодня всем присутствующим здесь кардиналам, князьям и дворянам настроение и радость от застолья. Обвинять святую церковь в том, что она ничего не видит и не слышит, так же абсурдно, как утверждать, будто король Франции все видит и все может!

«И этого Албани считают сторонником Франции», – удрученно сказал я себе, ибо то, каким образом кардинал заткнул рот Атто, основательно опровергало это подозрение.

Атто слушал совершенно спокойно и терпеливо разделывал вилкой фруктовый пирог, не теряя самообладания. Я же, наоборот, изо всех сил старался не закатывать глаза и сохранять неподвижное положение, как и полагается держателю факела. Шеф-повар был ошеломлен: он не мог и подумать, чтобы их преосвященства затеяли ссору, вместо того чтобы, при виде всех этих лакомств, которые он выставил на столы, душой и телом предаваться чревоугодию. Дон Паскатио, прятавшийся за одной из колонн, на которых держались полотнища навеса, пришел просто в отчаяние. Впервые в жизни ему выпала такая честь – собрать за столом столько кардиналов, и вот теперь эта радость была омрачена неожиданной выходкой Албани: такая вспышка ярости была столь необычна для носителя пурпурной мантии, что возникала опасность, как бы он не опрокинул свой стул, проклял виллу вместе с ее гостями и покинул праздник.

– Спокойствие, ваше преосвященство… – попытался утихомирить его граф Видсачи.

– Действительно, эти французы… – услышал я ворчание князя Боргезе.

– Ода, они и вправду уже привыкли назначать Пап, сидя в Париже, – поддержал его барон Скарлатти.

Выступление Атто было весьма смелым. Употребив слово «предопределение», он намекнул на опубликованную четыре года назад книгу «Nodus praedestinationis»,автором которой был покойный кардинал Сфондрати, автором же предисловия – Албани. Однако Албани, хотя и был чрезвычайно сведущ во многих вопросах, тем не менее не заметил, что эта книга, рассматривая некоторые довольно щекотливые теологические вопросы, отходит часто от ортодоксального трактования. Августинские и янсенистские круги потребовали немедленного осуждения этой книги святой инквизицией.

Дело удалось замять, но эта история поставила как Иннокентия XII, так и Албани в весьма неловкое положение. Это было одно, но весьма заметное пятно на его, в общем-то, безупречной репутации.

Злые шутки Атто, его странное поведение в этот вечер весьма удивили меня, ведь накануне за ужином он почти все время молчал. Почему же сейчас аббат поддался искушению не только сболтнуть лишнее, но и говорить колкости присутствующим? Как он мог позволить себе таким наглым образом провоцировать друга и близкого соратника хозяина дома? И разве Атто до этого не провозгласил неприлично откровенно свою профранцузскую позицию?

«Все знают, что он агент на службе у христианнейшего короля Франции, но демонстративно показывать свою принадлежность к этому лагерю, – сказал я себе, – крайне неосторожно. Если он будет продолжать в том же духе, то никто не рискнет больше появляться в его обществе, ибо это будет опасным сигналом приверженности этого человека королю Франции».

Албани наконец успокоился. Атто же, недовольный произведенным эффектом, снова взял слово:

– У вашего преосвященства слишком острый ум, чтобы не простить мне ошибку, если она случится, и слишком высокое благородство, чтобы не быть снисходительным, если я кратко напомню вам, что у Папы Александра VIII было два племянника, которые являлись государственными секретарями: кардинал Рубини – он был таковым по форме, и кардинал Оттобони – тот был им по существу. И тем не менее Папа сказал знаменитые слова: «Внимание, пробило двадцать три часа!» Сие должно было означать, что так не может больше продолжаться. А он был предшественником нашего нынешнего Папы! Итак, вы видите, что…

– Должен сказать вам, аббат Мелани, что вы, очевидно, намерены всерьез разозлить их светлостей, – перебил его дон Джованни Баттиста Памфили, семья которого не раз пользовалась непотизмом, а сам он благодаря веселому и милому характеру мог легко придать разговору другой тон и другой оборот.

– Да. Поистине мы живем в святом году и нужно сознаваться в грехах: правильно, но в своих, а не в чужих!

Смех соседей по столу заставил расслабиться некоторых «ревностных кардиналов», сидевших с натянутыми лицами, и смягчил неприличные провокации Атто.

– Князь Монако, новый посол христианнейшего короля Франции, пару дней назад совершил очень достойный въезд на Квиринал, чтобы приветствовать святого отца, прибыл в роскошном экипаже, сопровождаемый бесчисленными прелатами и дворянами, – включился в разговор монсиньор д'Асте, сделав попытку поддержать отвлекающий маневр Памфили.

Под столом, однако, кто-то, видимо толкнув его ногой, дал добрый совет ни при каких обстоятельствах не упоминать слова «Франция», поскольку лицо д'Асте скривилось от боли и он моментально замолчал, не ожидая ответа от соседей по столу.

– Монсиньор Тряпочка никогда не поймет слов «что»и «когда», – прошептал князь Боргезе барону Скарлатти.

Взволнованный сверх всякой меры, обливающийся потом шеф-повар дал приказ немедленно принести больше вина, чтобы внести какое-то оживление и отвлечь застолье.

– Во вторник высокочтимый приор доминиканцев с целой процессией нанес визит новому генералу ордена францисканцев, – начал Дураццо.

– Да, я слышал об этом, – заметил Негрони, – он прошел весь путь по лестнице до Ара Коэли, неся крест на спине. Не хотелось бы мне знать, какое это было мучение! А поскольку мы как раз говорили о новостях, то я знаю, что тайный казначей его светлости сейчас в отъезде, он везет досточтимому Нуале кардинальскую шапочку в…