Первым ее порывом было нестись следом, искать мальчика, поднять на уши всех. Но перед глазами все еще стояло выражение лица Максима. Ненавидящий взгляд, сжатые губы… После всего этого ей совесть не позволяла сделать и шаг в сторону его семьи. Она напортачила, совершила самую страшную ошибку в своей жизни. И лучше бы снова не рисковать.

До своей комнаты Ольга добралась на автомате, передвигалась, как контуженная. Села на кровать, сжимая проклятый компромат, зажмурилась… Нет, что-то надо делать. А что? Звонить в полицию? А если Макс наврал про опеку и от звонка будет только хуже?..

— К тебе можно? — услышала она голос отца.

Все звуки доносились до нее приглушенно, словно она нырнула на большую глубину. И, не в силах отвечать, молча кивнула.

Отец прошел, прикрыл за собой дверь и пододвинул к кровати стул.

— Что случилось? — тихо спросил он.

Без упреков и подковырок. Просто спросил участливо.

Ольга посмотрела на него: обеспокоенный, постаревший. Живой. В этот момент он действительно хотел помочь. Она набрала побольше воздуха и рассказала обо всем. С самого начала. О том, как когда-то давным-давно вышла замуж. Как изменила. Как отказалась от всего ради карьеры. И как ее выгнали пинком под зад в Букатино, а она не сдалась, вылепила отель из сэндвич-панелей и кучки таджиков. Как встретила вредного фермера, которого на дух не выносила до тех пор, пока он не привел ее больную, с температурой и соплями к себе домой. Согрел, принял, позволил общаться с самым чудным мальчишкой в мире. А она одним махом расколола все на крошечные черепки.

Ольга не плакала. Даже в эту минуту не хотела позволить себе слабость. Но говорила столько, сколько не говорила, пожалуй, еще никогда. Ее прорвало. Она не собиралась откровенничать: не сейчас и не с тем человеком, который бросил ее в одиночку плавать в бесконечных драмах матери. А слова вдруг посыпались сами собой, не хватало только временами вставлять «Отче, я согрешила…»

Он дал ей выговориться. Не перебивал, не переспрашивал, не жалел. Даже не прикасался сочувственно к плечу, как обычно делают родственники.

— Я не знаю… Не представляю, что теперь делать, — отрешенно заключила Ольга, глядя в одну точку перед собой. — Он никогда не простит меня.

— А эти документы?

— Какие? — она рассеянно моргнула.

Отец взял в руки папку.

— Твое начальство должно об этом узнать.

— Ты прав, — Ольга выпрямилась. — Да. Я отдам им все. Жалко Павла Борисовича, но… Нет, я отдам. И напишу по собственному.

— Зачем?! — удивился Михаил. — Столько работы — насмарку?

— На Якиманку я больше не вернусь и здесь оставаться не могу. Я… — она замерла на мгновение, а потом упрямо мотнула головой. — Нет, напишу заявление.

— Ты с ума сошла! Да они умолять тебя будут вернуться на Якиманку. Это же то, чего ты хотела! После того, что ты сделала здесь, мгновенно разберешься с бардаком, который там устроили…

— Я знаю, — она серьезно посмотрела на папу. — Но если я соглашусь… Он будет думать, что я продала его ребенка за эту должность. А я этого не переживу.

— Ты об этом фермере? — нахмурился отец.

— Да.

— Но ты же все равно собираешься уехать отсюда!

— Да. Я бы хотела остаться… Мне нравится здесь, честно. Это место гораздо больше похоже на дом, чем Якиманка, и плевать, что эти сплетницы… Нет. Я не смогу жить с ним бок о бок после того, что сделала.

— Да какая разница… Объяснишь, поговорите спокойно. Оль, ты же умный человек!..

— Это все не имеет значения. Он ненавидит ее.

— Рыжую?

— Да, — Ольга поднялась и стиснула папку. — Теперь я знаю, почему. Она изменяла ему. Такая, как она, не может быть хорошей матерью.

— Ты меня извини, конечно, но я утратил нить здравого смысла… Давай успокоимся и поговорим…

— Неужели ты не видишь?! После всего, что я сейчас сказала?! Она — такая же, как я. Или я — такая же, как она… Я изменила мужу. Я гналась за деньгами. Я предала ребенка… Я не должна быть здесь! И я не нужна Максу.

— Ты перегибаешь… — отец тоже встал. — Если тебе нравится здесь, ты имеешь право остаться.

— Нет, не имею, — она решительно задрала подбородок. — Ни в Букатино, ни на Якиманке. Не хочу иметь ничего общего с «Венерой Рояль».

На этом минутка откровения закончилась. Ольга нацепила доспехи железной женщины и направилась к бане. Больше она не собиралась щадить чьи-то чувства. Ни Павла Борисовича, ни свои собственные.

Шеф, распаренный и размякший от армянского коньяка, сидел в комнатке при парилке, укутанный в белый гостиничный халат, и вкушал Татьянины шедевры.

— Напомни мне, кто твой повар, — он промокнул рот салфеткой. — Холодец сумасшедше вкусный… Так моя бабушка делала. Кстати, ты Лену не видела?

— Она уехала, — холодно сообщила Ольга.

— В смысле? — Павел Борисович осоловело хлопнул глазами.

— В прямом. Взяла Тимура, похитила своего сына и уехала.

— Сына?.. Она что-то такое упоминала… Кажется, у нее был муж по недвижимости…

— Ее муж — фермер. Живет прямо здесь, под забором. Этот участок земли она увела у него из-под носа.

— Что?.. Оленька, я знаю, что Лена тебе не нравится. Возможно, ты даже обижена на нее, но давай без этой мелкой мстительности…

— Удивительно… — усмехнулась Ольга. — Вы даже сейчас не хотите слышать правду. Что ж, это ваше дело. Вот документы, просмотрите. Там все, что вы хотели знать о Елене Владимировне. И даже больше. Мстить мне ей не за что, я сейчас же напишу заявление об уходе. У вас две недели, чтобы подыскать мне замену.

Она вышла, не дав шефу вставить слово. Бывшему шефу.

Только теперь ей стало очевидно, что жизнь ее зашла в тупик. Бизнес-игры наполняли каждый день ее существования бессмысленной суетой, и казалось, будто она живет насыщенно, осознанно, стремительно. На деле Ольга всего лишь неслась бестолковым хомяком в колесе «Венеры Рояль» на потеху боссам, которые наблюдали за этой возней из-за стекла. Зачем все это было? Ради собственной квартиры? Да, денег она накопила. Уже хватило бы на приличную двушку под Москвой. А дальше-то что? Разве она готова была оказаться наедине с собой в четырех стенах? Разве могла посмотреть в лицо своим комплексам и страхам?

Теперь Ольга не представляла, что делать дальше. Здесь, в Букатино, ее существование обрело хоть какой-то смысл. Она помогла Ивану, дала работу местным. Иначе взглянула на сотрудников. Раньше она видела лишь бесконечную вереницу безликих горничных, которые должны были соответствовать определенным стандартам и подлежали моментальной замене, как детали большого механизма. А тут? Иван, Шурочка, Марина и ее жених… За каждым из стояла целая судьба, и трудно было с этим не считаться. Сблизилась с ними, хоть и всячески этому противилась. Про Макса с Никитой и говорить не стоило. Кем она будет без них? Кому будет доказывать, что умеет справляться с любыми трудностями?

Она не могла торчать в гостинице, будто ничего не произошло. Под удивленное перешептывание сотрудников влезла в сапоги, в куртку и вышла в ночь. Морозный воздух обжег лицо, но именно пощечина ей сейчас была нужна. Глаза слезились, и Ольга убеждала себя, что причина тому — царапающий сухой ветер.

— Анзур! — крикнула она в темноту срывающимся голосом.

Тот материализовался из ниоткуда. Словно чувствовал, что сейчас не лучший момент испытывать ее терпение.

— Пусть Сархат расчистит здесь все. Нет! Сначала подъезд. Выдай ему кого-то в пару.

— Что-то случилось?

— Да, Анзур. Сейчас мы с тобой сядем и обсудим это за чашкой чая, — она рассвирепела. — Людей собери! Всех!

— Так поздно уже…

— Поздно будет завтра утром, когда вы полетите в Душанбе!

— Э, что так сразу! — он бормотнул какое-то ругательство на родном языке и поспешил к бытовкам.

А Ольга бросилась открывать ворота и наткнулась на Наташку. Та, зареванная и злая, стояла снаружи, как пугало для птиц.

— Никиту нашли? — коротко спросила Ольга, не желая тратить время на выяснение отношений.