Следующий день провёл с Надей и понял: всё, что у меня к ней есть — это чувства как к другу детства. Всё, о чём я думал — это Саша. И что за хрень между ней и этим денди? Я уже видел их однажды, но тогда меня мало волновало, с кем она и где.

Блять!

Надо отдалиться от неё, нахрен мне сдались эти грёбанные чувства?! Мы же друзья? Вот друзьями и должны остаться. Пусть трахается, с кем хочет. Мне плевать. Плевать же?!

Саша

На носу зимняя сессия и каникулы. Три недели побуду дома, три недели не увижу его, а, может, это и к лучшему. Сегодня в институт он явился ко второй лекции. Я бы и не заметила, так как в последнее время на переменах я слушаю музыку в наушниках, не желая выходить из аудитории, чтоб, не дай бог, не увидеть Надю. Подпрыгнула на месте, когда он плюхнулся рядом со мной, вытащил один наушник и приблизился к моему лицу.

— Что слушаешь, красавица? — шепнул он.

Его запах окутал меня мгновенно, начиная туманить разум, я сглотнула и подняла глаза на него. Не знаю, как себя вести: я и злюсь на него и также сильно хочу его обнять, почувствовать тепло его тела и утонуть в его объятиях.

— Тебе не понравится, — огрызаюсь и вырываю бедный провод из его рук.

— Почему же?! Хорошая песня, — подмигнул и улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

Конечно, хорошая, под неё только рыдать в голос, а лучше вообще повеситься.

Зашёл преподаватель, я выключила музыку и положила телефон в сумку. Остальные пары мы не разговаривали, но после окончания уроков он подошёл ко мне и предложил пойти с ним. Мой проснувшийся от спячки внутренний голос говорит, что нужно отказаться, но сердце и ноги не послушались. Мы шли по коридорам института, он держал меня за руку, но, когда вышли на улицу, он резко отпустил её. Что за?.. А… понятно. Дорогие пассажиры, осторожно, прямо по курсу айсберг по имени Надя. Сука! Он продолжает идти вперёд, а я, как дура, плетусь за ним. Поравнявшись с ней, он проходит мимо, даже не смотрит в её сторону. Вот тебе, знай! С улыбкой прохожу мимо неё и я.

Да, да, вот такая я стерва!

Когда мы вышли с территории универа, где нас не видели посторонние, он остановился.

— Всё нормально? — спрашиваю я.

— Конечно, — спокойно и с ухмылкой отвечает он. — Давай, пошли! — срывается с места.

— Куда? — возмущённо, почти криком.

— Идём на набережную, там все наши, — руки в карманы брюк, походка спокойная, даже ленивая.

— А как же Лена и Кристина?

Я точно знаю, что они ещё не покинули стены университета.

— Сейчас будут, я им сказал, — не поворачиваясь, отвечает он.

— Ну ладно, пошли, — ускоряю шаг и оказываюсь впереди него, слышу смешок и шаги за спиной.

Клоун!

Вообще не понимаю, что там делать в такой холод, но всё равно иду.

До набережной недалеко, два квартала, и я так хочу задать все волнующие меня вопросы. Поговорить, пока мы только вдвоём, но с чего начать, не знаю. Боюсь, не хочу услышать то, что разобьёт мне сердце окончательно. Но я набираю побольше воздуха, собираю всю свою смелость, что нахожу в себе и…

— Что между нами происходит? — застаю его врасплох, вижу это по изменившемуся выражению лица.

Он, наверное, молился, чтобы я, дай бог, не задавала таких вопросов.

— А что происходит? — пожимает плечами и продолжает идти.

— Я не знаю, поэтому и спрашиваю, — раздражённым голосом отвечаю.

— Всё нормально, вроде, — лыбится, козёл.

— Нормально? Мы проводим ночь вместе, — я срываюсь на крик, а он ухмыляется, — ты мне говоришь, что это была лучшая ночь в твоей жизни, приносишь мне кофе в постель, потом исчезаешь: ни звонков, ни сообщений, и ведёшь себя так…

— Как? — перебивает он меня с уже серьёзным лицом.

— Никак, я ничего не понимаю, — опускаю голову и сглатываю поступивший к горлу ком.

Только бы не расплакаться тут перед ним.

— Я просто… — начинает он.

— Котов! — кричит кто-то, и мы оба поворачиваемся… Витя, ну почему именно сейчас?! Уходи, пожалуйста!

— Вы на набережную? — спрашивает он.

— Да! — отвечает Дима недовольно.

Неужели расстроился?! До этого лыбился, а сейчас лицо такое, будто кислый лимон съел.

— Ну, я тоже туда, пойдём, — кивает и продолжает идти.

Отлично поговорили, блять. Всю оставшуюся дорогу они разговаривали о чём-то своём, я почти не слышала. Я так разозлилась… Ну почему всё против нас? Даже поговорить нормально не поучается. Шла впереди них, и всё, о чём думала, это как же хочется их по башке чем-нибудь тяжёлым огреть.

На наше привычное место уже все собрались и опять пьют. Сегодня же понедельник, блин! Хотя… я тоже не против. Нелучший способ заглушить боль в груди, но на данный момент единственный.

Нам, девочкам, наливают Мартини, пластиковый стаканчик недолго остаётся пустым. Смелости прибавляется, а здравый смысл ещё не исчез, так что, всё нормально. Котов иногда смотрит в мою сторону, но я тут же гордо и со злостью поворачиваю голову в другую и старательно делаю вид, что мне очень весело. Алкоголь в крови не даёт замёрзнуть, и, когда уже начинает темнеть, а Денис предлагает продолжить у него дома, никто не возражает, но тут…

— Я не поеду, — твёрдо говорит Дима, и все удивлённо смотрят на него.

Чтобы Котов отказался от продолжения банкета, где это видано?!

— А я с удовольствием поеду, — выдаю я заплетающимся языком.

— Нет! — рявкает Котов.

Он много выпил, но явно трезвее меня.

— Понятно, — кивает Денис со смешком.

— Ага, — мямлит Витя.

Я смотрю на Котова: "В смысле, нет? Ты делаешь то, что хочешь, что тебе выгодно, а я не могу веселиться?"

Мой умный и, как всегда, невовремя появившийся из… хрен знает откуда, внутренний голос, как ни странно, говорит, что этот вопрос я должна задать ему. Но моё сердце не разрешает, оно тупо соглашается со всем.

Молчу.

Витя собирается вызвать такси и спрашивает, сколько машин надо. Кто-то сказал, что надо две машины.

— Три, — влезает Котов.

Приехали три, я уже двадцать минут не говорю ни слова, тупо киваю головой в ответ на все вопросы. Мозг уже отключился, и, когда все сели по автомобилям, а Котов запихнул меня в пустую машину, я не возражала, даже не пикнула. Хотя я хотела поехать, напиться до потери сознания и забить на этого кобеля.

Подъехали к его дому, по дороге ни слова друг другу не говоря. Гордость — самый большой грех человечества. Но мы поздно это понимаем. Дима заплатил таксисту, открыл мне дверь и закурил сигарету, даже выбраться не помог. Он направляется к подъезду, а я, как дура, иду за ним.

Зачем? Когда у меня мозги заработают? Где моё достоинство? Почему я рядом с ним веду себя как кукла, которой он управляет?

Он даже не смотрит на меня, понимает, что я пойду с ним куда угодно, это ещё больше бесит. Почему мои ноги не слушаются? Почему я не могу вернуться к машине, сесть и уехать нахрен отсюда? Почему я терплю такое отношение к себе? И почему эти вопросы опять только в моей голове?

И тут я понимаю, что мои внутренний голос и здравый смысл в спячке, и не думая спрашиваю:

— Зачем?

— Что, зачем? — не оборачиваясь спрашивает он.

— Зачем ты опять ведёшь меня к себе? — с трудом задаю вопрос.

— Так надо! — говорит он, и я больше не могу ничего ему сказать.

Когда зашли в его комнату, на меня нахлынули воспоминания, я, кажется, наблюдаю вживую, как он меня целует в шею, и слышу, как он стонет, когда я кусаю его за кончик уха. Как снимает с меня одежду, бросает на пол и накидывается на меня.

В то время, как я наслаждаюсь этими кадрами, он подходит ко мне сзади, обнимает за талию и со вздохом говорит мне на ухо голосом, который я слышу каждую ночь во сне: "Саша…"

По телу разлилось тепло, вся злость улетучилась, и я опять оказалась в мире, где мне мерещится, что мои чувства взаимны.