— Ко мне? — спрашивает он.

Я просто киваю, кусая губу и чувствуя, как низ живота наполняется тяжестью от предвкушения.

Через полчаса мы уже входим в его квартиру…

— А ты что, ещё живёшь здесь? — спрашиваю я.

— Нет, я просто взял ключ у соседа, они мою бывшую комнату ещё не сдали, — отвечает он и, взяв меня за руку, тянет по коридору в комнату.

В этой комнате столько воспоминаний, но сейчас тут всё не так, никаких его вещей, ни одной фотографии, всё так пусто, прямо как в моей душе. Он принёс откуда-то чистые простыни, мы застелили постель вместе… вместе. Я что-то так волнуюсь, как в первый раз.

— Всё нормально? — спрашивает он тихо.

— Да, да, конечно, — ещё тише отвечаю я.

Он убирает мне волосы за ухо и, беря меня за голову, очень нежно целует в щеку, потом в другую. Он такой трепетный и мягкий, что я сейчас заплачу. Поднимает меня так, что я оказываюсь на его бёдрах, и, целуя, несёт к кровати, медленно опускает и снимает с меня футболку. Я кусаю его нежно за нижнюю губу, а он вздыхает от наслаждения, снимаю с него футболку и начинаю спускать его спортивные шорты, он поднимается, чтобы мне было легче снять их с него, и я вижу, что он полностью готов. Кладёт меня на спину и снимает с меня шорты, поднимает обратно и снимает бюстгальтер, кусает мою грудь, держа её одной рукой.

Я от напряжения и предвкушения уже вспотела, как грешница в церкви. Второй рукой он стягивает с меня трусы и раздвигает мне ноги, я чувствую его твёрдый член между ног, он не торопится входить, а я уже изнываю от желания. Мы продолжаем целовать друг друга и просто наслаждаться прикосновениями. И когда он наконец входит в меня, выбивая весь воздух из груди, я понимаю, что только он может подарить мне такое наслаждение, только он может заставить чувствовать себя на седьмом небе от удовольствия, только он может вызвать у меня столько эмоций. Он сегодня другой, осторожный и нежный, он не устаёт любоваться моим неидеальным голым телом, а я не отрываясь смотрю в его глаза, и он не перестаёт меня целовать, кусать, ласкать.

Когда мы просто лежим, чтобы отдышаться, он вдруг говорит:

— Я тебя никогда не забуду, Саша! — целует меня в лоб и засыпает, а у меня слёзы как у ребёнка текут по щекам от осознания, что это последний раз, последняя встреча, последний шанс почувствовать его так близко.

Просыпаюсь одна в постели, осматриваю комнату, вся его одежда здесь, значит, не сбежал.

— Доброе утро, красавица! — как давно я не слышала этого от него.

— Доброе утро, Котов! — улыбаясь, отвечаю я ему.

— Ты же знаешь, как на меня влияет, когда ты обращаешься ко мне по фамилии? — говорит он, садясь рядом со мной.

— Знаю, — целую его, — поэтому и называю тебя так.

Он поднимает меня и садит к себе на колени.

— М-м-м, да вы во всеоружии, господин Котов, — говорю я, чувствуя его набухание между своих ног.

— Я с вами всегда во всеоружии, госпожа Александра.

Он кладёт меня на спину, и мы в последний раз отдаёмся друг другу.

Я приняла душ, Дима вызвал такси и хотел проводить, как всегда, но я просила сегодня не делать этого. Я его крепко обняла, с трудом сдерживая слёзы. Так хочу сказать ему всё, что я чувствую, как сильно я его люблю, и что я тоже никогда его не забуду и вряд ли перестану любить. Но это уже ничего не изменит, у нас разные дороги, и с нами другие люди, и он точно не ответит тем же.

Я вышла из квартиры, уже не могу сдержать слёз и не хочу, чтобы он видел, как я плачу. И плакала я всю дорогу до общежития, успокоилась только, когда позвонил Миша и сказал, что через час будет у меня.

По дороге домой я почти не разговаривала, Миша спрашивал пару раз, всё ли хорошо, я сказала, что мне грустно, что всё закончилось. Мама заставила его поужинать с нами, чтобы познакомиться поближе, а я хотела просто побыть одна немножко. Я проводила Мишу и только тогда, закрывшись в своей комнате, разрыдалась в подушку.

А через неделю я села в самолёт до Англии и окончательно поняла, что это конец, и мне надо оставить все воспоминания здесь, нужно там начать новую жизнь, и необходимо пообещать себе, что так оно и будет.

Дима

Ненависть к Саше была сильной, но ещё сильнее была тоска по ней. Находиться в своей квартире было невыносимо, я держался неплохо, когда отношения между Сашей и Мишей уже перестали быть секретом. И что я сделал? Нашёл утешение в объятиях Нади.

Молодец, Котов!

Мужик, ничего не скажешь.

И несмотря на то, что утешать Надя пыталась изо всех сил, это было не то, всё было не то. Но за два месяца я смог закопать чувства к Саше глубоко внутри. Ненависть ушла сразу, как я только её встретил после зимних каникул, и общались мы, как старые приятели.

Смешно и тошно, блять!

Говорят, если любишь — отпусти.

Я отпустил.

Я видел, как Саша светится рядом с ним, как изменилась и как всегда искренне улыбалась. Так что я отошёл в сторону. Почувствовал себя виноватым, что мурыжил её столько времени. Не хватило мозгов взять своё вовремя, теперь смотрю со стороны, какая она счастливая с другим.

Профукивать возможность получить образование и стажировку в Европе я не стал. Я хоть и тусовщик… был им, если точнее, потому что, как только я устроился на практику, то стал ответственным и серьёзным человеком, детство кончилось и давно уже. Поэтому я очень хорошо подготовился к конференции и, конечно, гордился тем, что смог получить место в хорошем университете в Германии. Вот правы были родители, когда заставляли меня учить немецкий.

Лето прошло мимо меня. Убивал время у отца на фирме и готовился к переезду. Но в конце июля поехал в город: я должен её увидеть в последний раз, ведь мы оба уезжаем в разные страны и вряд ли когда-нибудь встретимся.

И приехал именно для этого, но уже час кручу телефон в руках, никак не могу решиться на звонок. Вот до такого дошёл. Пока чувств не было, всё как-то похуй, а когда сердце ёкнуло, потянуло выпить что-то для храбрости. Но это плохая идея, она не должна видеть меня в последний раз под градусом и запомнить запах алкоголя.

Всё равно в голове не укладывается: как Я могу так сильно волноваться? Но я обязан, это мой последний шанс. В конце концов, я не мальчик, и мы не враги, просто пообщаемся, как взрослые люди.

Удивления и растерянности в её голосе было не меньше, чем в моём, но я вздохнул с облегчением, когда она согласилась встретиться.

В «Малибу» мы ели пиццу и общались на разные темы, правда имя "Миша" раздражало до скрежета зубов. Несмотря на то, что я нашёл общий язык с ним, и что он оказался нормальным парнем, неприязнь к нему всё ровно не исчезла.

Саша сегодня такая, какой я запомнил её ещё на первом курсе, одета в свободном стиле, на голове тот самый пучок, босоножки на низкой подошве. Никаких каблуков, строгости и серьёзности, как в последний год. Как невыносимо тянет наброситься на неё, и говорить не стоит.

Когда возле её общежития после молчаливых взглядов она что-то тихо и с дрожью в голосе сказала, я уже не слышал, я впился поцелуем в её губы. Терпеть стало невозможно: быть в паре сантиметров от неё и не касаться…

Впервые в жизни я не могу сказать, что трахал её, даже сексом это не назову. Я её любил, блять! И я должен был сказать ей, что никогда не смогу её забыть, хоть в голове так и стучало: «Люблю. Люблю. Люблю».

На утро я проснулся и просто пялился на неё, боролся сам с собой и своими желаниями. В итоге встал с кровати и пошёл на балкон, покурить, подумать и успокоиться. И когда зашёл разбудить Сашу и предложить позавтракать где-нибудь в городе, она уже проснулась. Взглянув в её глаза, завтракать я захотел одной только ею. Это был самый сладкий завтрак и, наверняка, последний.

На предложение проводить её, она ответила отказом. Я мог бы просто отвезти её до общежития, но решил, что должен уважать её решение. Всё, что осталось — это заключить её в своих объятиях и поцеловать.