– Они и убежать могли, – возразила Энтипи. – Знаете, я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу, что их так напугало.

– Этого ещё не хватало! Я, во всяком случае, возвращаюсь назад, к лошадям.

– Как знаете. – Энтипи пожала плечами и, не прибавив больше ни слова, направилась туда, откуда тянуло теплом.

Я пробормотал сквозь зубы несколько крепких ругательств в её адрес и побрёл в сторону дороги. Но, преодолев всего каких-нибудь два десятка футов пути, остановился и призадумался. Воочию себе представил, как его величество Рунсибел встретит меня в форте – одного, без принцессы, – и что он сделает, узнав, сколь легкомысленно я покинул его дочурку, которая пожелала прогуляться по незнакомому лесу. В самом непродолжительном времени после этого доклада королю я наверняка буду по всей форме представлен палачу с его острым топором... Застонав от досады, я повернулся и бросился нагонять беглянку.

Мне была хорошо видна цепочка следов на примятой траве, её и слепой бы разглядел. Воздух был всё такой же тёплый, и я, нежась в его струях, порадовался в душе, что с каждым моим шагом он не делается горячее – иначе я бы просто испёкся живьём.

– Энтипи! – крикнул я в надежде, что принцесса замедлит шаги. При моей хромоте и с довольно увесистым грузом за плечами и на поясе поспевать за ней было нелегко. – Энтипи! Вернитесь! Что за безумная выходка, в самом деле!

Наконец, совсем выбившись из сил, я её увидел. Она взошла на небольшой пригорок и не отрываясь смотрела куда-то вниз. Вероятно, там впереди была неглубокая ложбина.

– Энтипи! – сердито окликнул я. – Хватит дурачиться наконец! Не время теперь шалить и резвиться, точно дитя малое! Как вам не...

Она обернулась, и я замер на месте – такое необыкновенное, взволнованно-нежное выражение появилось в тот миг на её лице. Разумеется, это не на моё приближение она так отреагировала. Там, в долине, её взору представилось нечто удивительное и прекрасное. Теперь уже и меня не на шутку разобрало любопытство. Осторожно, стараясь не шуметь, я преодолел расстояние, которое ещё отделяло меня от пригорка, взобрался на него и, очутившись рядом с Энтипи, заглянул вниз. Запах сирени сделался таким густым, что у меня даже дыхание перехватило. Но в следующий миг оно и вовсе остановилось. И вы бы на моём месте дышать перестали. Потому что там, внизу, были... единороги.

Не два. И не десяток. А целое стадо.

Чуть поодаль возвышались горные пики, укрытые шапками снега. Но здесь, в долине, стояла весна, которой конца не будет, пока единороги здесь пасутся. Пищи для них тут имелось вдоволь – трава, которую они щипали, вырастала вновь с невероятной скоростью. Поэтому определить, сколько времени они здесь находились – день, век, – было невозможно. А для самих этих существ время и вовсе не имело значения.

Единороги несколько отличались от моего прежнего представления о них. И на гобеленах их принято было изображать иными, чем они были в действительности. Во-первых, они оказались меньше, чем я привык считать. Ни один не превосходил размерами среднего пони. Именно такой величины были почти все особи, которых мы с принцессой разглядывали расширившимися от изумления глазами. Некоторые из них и впрямь были белого цвета, но далеко не все – попадались и коричневые и даже, представьте себе, зелёные! Цвета древесной листвы. Мне припомнилось, как, ещё живя в Элдервуде, я порой замечал краем глаза какое-то движение сбоку от себя и тотчас же поворачивал туда голову, но никого ни разу так и не смог увидать. Вероятно, то были единороги зелёного цвета, которые умело от меня прятались, сливаясь с зеленью кустарников или травы.

Их прославленные в легендах и мифах рога оказались в действительности короче, чем я себе представлял, вдобавок они были загнуты назад, что придавало им сходство со слоновьими бивнями. Моё внимание привлекли также хвосты единорогов – длинные и узкие, как змеи, с небольшими пушистыми кисточками на концах. И до чего же косматыми были эти создания! С длинными спутанными гривами, которые, разумеется, никто никогда не расчёсывал, и мохнатыми щётками над копытами. Но солнце так и играло на этих неухоженных гривах и щётках, лучи рассыпались по спутанной шерсти, образуя каскады радужных искр, и казалось, животные сами излучают свет, волшебное многоцветное сияние. А глаза... Глаза у всех единорогов были необыкновенно яркого голубого цвета. Такого нежного и вместе с тем интенсивного, что в них хотелось вглядываться, не отрываясь ни на мгновение.

Одним словом, в реальности единороги выглядели куда более невзрачными и даже неряшливыми, чем можно было ожидать, и всё же... вокруг каждого из них разливалось сияние, они светились, светились изнутри. Я только теперь понял, почему на гобеленах их всегда изображали в ореоле разноцветных лучей – свет источали благородные, чистые бессмертные души этих животных. Я знал, что стоит мне потерять их из виду, и слёзы сами собой польются у меня из глаз. И, возможно, не иссякнут во всю мою жизнь. Но разве дано мне навсегда здесь остаться, чтобы жить среди них? Я горестно покачал головой.

– Боже мой! – шёпотом сказал я. И к этому невозможно было что-либо прибавить.

Энтипи, взглянув на меня с восхищением и благодарностью, отозвалась:

– Это всё благодаря вам...

– Мне? – Я недоуменно пожал плечами. Признаться, смысл её слов поначалу почти от меня ускользнул. Да и сам факт присутствия здесь принцессы я воспринимал как-то отстраненно, меня интересовали только фантастические существа, стоявшие в долине. С огромным усилием я переключил внимание на её высочество. – Что именно?

– За всю свою жизнь, – мечтательно произнесла Энтипи, – я ни разу не встретила ни одного из сказочных существ. Ни единого. Я о них много раз слыхала, я читала о них в книгах. Но своими глазами не видела ни одного. И вот является Невпопад, мать которого ещё до его рождения видела появление на свет из пепла легендарного феникса. Он является верхом на фениксе, возможно, том самом. Он как две капли воды похож на героя, изображённого на гобелене в нашем замке. И вот теперь я, находясь в вашем обществе, своими глазами вижу ещё более редких фантастических существ. Что-то в вашей судьбе есть такое... Их всех к вам словно магнитом притягивает.

Я не стал ей возражать, не напомнил, что всеми силами пытался уговорить её вернуться на тропу и продолжать наш путь. Ей сейчас невозможно было хоть что-то втолковать. Она была вся во власти впечатления от встречи с единорогами. Ну и пускай, если ей так нравится, полагает, что смогла их увидать только благодаря мне. Я-то что от этого потеряю? Ровным счётом ничего. Только выиграю. Пусть считает меня лучше, чем я есть на самом деле.

– На свете нет ничего невозможного, – сказал я вслух.

И тут же вспомнил про наших лошадей и оглянулся, надеясь с пригорка их увидеть. Но нигде поблизости их не оказалось. Как ни хотелось мне подольше полюбоваться необыкновенным стадом в долине, но время нас подгоняло. Надо было пускаться в дальнейший путь. Скорей всего, лошадки поджидают нас на тропе. Я повернулся к Энтипи, чтобы ей об этом сказать.

Но она исчезла.

У меня сердце в пятки ушло, когда я её увидел: девчонка спускалась с откоса вниз, цепляясь руками за траву. Она не колеблясь отправилась туда, где паслись единороги.

– Принцес-с-с-с-са, – прошипел я. – Вернитесь немедленно!

Она или не расслышала меня, или решила сделать вид, что не слышит. В любом случае, макушка её вскоре исчезла из виду. Я осторожно приблизился к самому краю откоса и заглянул вниз. Она уже успела спуститься в ложбину – откос был невысокий, всего футов десять, и не слишком крутой. Ей без труда удалось его одолеть.

– Энтипи! – снова воззвал я к этой дуре, понизив голос, чтобы не привлечь к себе внимания стада.

На сей раз она удостоила меня взгляда. Недоуменного и недовольного. Девчонка, видно, решила, что я хочу занять её беседой, и считала, что обстоятельства к этому вовсе не располагают. Вот ведь паршивка!