«Долго же ему придётся так на меня пялиться, пока он наконец решит эту загадку, – с внутренней усмешкой подумал я, – ведь она и мне-то самому оказалась не по зубам».

У порога комнаты я с вежливой улыбкой произнёс:

– Спасибо, что показал мне путь в винный погреб Рунсибела.

Одклей растерянно заморгал:

– А-а-а, так это ты был. Я уж запамятовал, кому оказал эту услугу.

– Разумеется, это был я. Неужто у тебя память такая короткая?

– О-о-о, – шут поднял палец кверху, – память у меня просто перегружена, только и всего. Воспоминаний целый воз, едва в голове умещаются, и потому бывает, что фальшивые меняются местами с подлинными и наоборот. Понимаешь, о чём я?

– Спасибо, что тогда выручил меня, – повторил я, давая понять, что не склонён пускаться с ним в беседы на отвлечённые темы. Не видел в этом никакого смысла. Но и грубить человеку, который некогда оказал мне немалую услугу, не хотелось. С одной стороны, я его слегка презирал, с другой – не мог не признать, что у меня с ним довольно много общего: мы оба существа в чём-то ущербные, я – калека сомнительного происхождения, он – жалкий придурок, который не может похвастаться ни внешней привлекательностью, ни, скорей всего, знатностью рода. И это обоих нас заставляет всё время быть начеку, подлаживаться под тех, к кому судьба оказалась милостивей, короче, постоянно предпринимать какие-то усилия, чтобы выжить в мире, которому плевать на наше существование.

Взявшись за дверную ручку, я оглянулся на шута, чтобы пожелать ему спокойной ночи. У Одклея из полуоткрытого рта вытекала струйка слюны и, скользя по подбородку, каплями стекала на землю.

«Нет, – подумал я, – пожалуй, у нас с ним куда меньше общего, чем я предполагал».

И молча толкнул дверь.

Комната оказалась что надо – небольшая, уютная, жарко натопленная. Впервые за бог весть какое время я остался в полном одиночестве и вдобавок не под открытым небом. И ещё меня радовало, что я хоть ненадолго, пусть всего на одну ночь, буду избавлен от необходимости рассказывать кому-либо о наших с Энтипи злоключениях, контролируя каждое своё слово и ежеминутно опасаясь ненароком проболтаться о том, что следовало сохранить в тайне от всех.

Растянувшись на мягкой постели – на настоящей широкой кровати, представьте себе! – я задумался об Энтипи. В самом ли деле король считает её помешанной? Быть может, его величество изволил шутить, когда говорил об этом? Но с другой стороны, я и сам почти не сомневался, что Энтипи не в себе. Или мне только так казалось?

Собственное будущее тоже, как вы догадываетесь, очень меня заботило. Вернее, моё отношение к нему и к жизни как таковой. Раньше, когда я питал жгучую ненависть едва ли не ко всем и ко всему на свете, мне было куда проще. Теперь же, когда круг моих интересов и забот расширился настолько, что в него помимо меня самого вошли иные люди и явления, жизнь перестала казаться легкоразрешимой загадкой. И я тщетно пытался понять, хорошо это или плохо.

А что, если она сейчас ко мне придёт? Если дверь тихонько отворится, и принцесса скользнёт сюда, молча заберётся в мою постель? Прильнёт ко мне обнажённым телом и скажет: «Возьми меня»? И что мне тогда делать? Как быть? Как отогнать призрак Тэсита, безмолвно парящий над головой, у высоких сводов потолка? У меня не было ответа на этот вопрос, что меня, признаться, ужасно нервировало. Если заранее не продумать, как себя вести при том или ином повороте событий, можно в большую беду угодить. Беспечность и недальновидность многим стоили жизни. Я же намеревался жить как можно дольше. И как можно полней.

Глядя на дверь и ежесекундно ожидая, что вот сейчас она скрипнет и откроется, я так и не придумал, что стану делать, когда это произойдёт. И не заметил, как заснул.

А проснувшись, обнаружил, что Энтипи стоит у моей кровати, а её лицо находится в паре дюймов от моего.

«О боги... это всё же случилось... Вот она здесь... и жаждет, чтобы я взгромоздился на неё, как жеребец...»

Но Энтипи без всяких околичностей заявила:

– Солнце только что взошло, и войска короля Меандра, Безумного скитальца, движутся к форту, в котором, кроме вас и меня, остались ещё только мой отец и шут. Воины и рыцари удрали.

Итак, пробуждение оказалось для меня не самым радостным. И было чертовски похоже, что денёк выдастся ему под стать.

Наспех одевшись, я выскочил во двор. С неба крупными хлопьями падал снег. Поёжившись, я в сердцах воскликнул:

– Эта погода меня просто с ума сводит!

Энтипи, ожидавшая меня у дверей гостевой комнаты, бодрым голосом отозвалась:

– Вам вряд ли грозит помешательство: король Меандр вас обезглавит гораздо прежде, чем вы успеете спятить.

– Как это так – форт остался без всякой защиты?! Куда ж подевались гарнизон и рыцари, которые прибыли с его величеством из Истерии?

Мы направлялись к лестнице, что вела на дозорную башню. Энтипи так быстро шла по заснеженному двору, что я едва за ней поспевал. При мне, как всегда, были мой посох и меч. От которых, впрочем, не будет никакого толку, вздумай Безумный Меандр со своими скитальцами захватить форт Терракоту.

– Понятия не имею, в каком направлении они удалились, – кисло ответила Энтипи. – Я выглянула в окно, как только проснулась, и увидела, что ворота отворены. Ну, поднялась на стену, осмотрелась и вдалеке заметила скитальцев.

– Вы уверены, что это именно они?

– Войско движется под флагом Меандра. – Принцесса пожала плечами. – Во всяком случае, так мне шут сказал.

Я остановился.

– Шут?! Вы никак его слова на веру принимаете? Этого слабоумного, который только и знает, что кривляется и несёт всякий вздор?

Энтипи сердито нахмурилась:

– Лучше уж поверить, что там и вправду Меандр, и постараться себя обезопасить, чем отмахнуться от слов Одклея и угодить в плен.

Я не стал с ней спорить.

Ворота крепости и впрямь были распахнуты настежь. Ничего удивительного: чтобы их затворить, потребовались бы усилия как минимум десятка человек. Дезертиры не затруднились этим заняться, нам же такая задача была попросту не под силу. Таким образом, все, кто находился в форте, были отданы в буквальном смысле слова на поругание врагу. Задрав голову, я заметил на парапете рядом с шутом самого короля Рунсибела. Они о чём-то оживлённо рассуждали. Шут указывал рукой в сторону приближавшегося неприятеля и, пританцовывая на месте, что-то быстро говорил монарху. Тот с сосредоточенным видом ему кивал.

– Но... Как же так? – растерянно спросил я, всё ещё не веря в возможность такого гнусного предательства со стороны гарнизона крепости и рыцарей короля. – Может, солдаты где-то здесь, вы просто их не заметили?

– Как же! – усмехнулась Энтипи. – Все казармы обошла, даже в подвал заглянула: пусто.

Снег валил густыми хлопьями, которые укрыли белым ковром двор крепости и ступени лестниц, что вели на стены и дозорные вышки. Я поскользнулся и чуть было не упал с самого верха одной из них. Король с вершины стены наблюдал, как мы с Энтипи карабкаемся наверх. Лицо его было мрачнее тучи.

– К сожалению, не могу вам пожелать доброго утра, оруженосец, – сухо проговорил он. – День обещает быть для нас нелёгким.

Я приблизился к монарху и стал смотреть в том направлении, куда он мне молча указал. И сперва решил было, что зрение меня обманывает.

Представьте себе, слева от Королевской дороги сплошной стеной валил снег, и вся земля была им укрыта, деревья в лесу тоже сплошь побелели. Подобное же происходило и с правой стороны, но над самой дорогой во всю её ширину и во всю длину, насколько хватал глаз, кружилось разве что несколько случайных снежинок. Снегопад предупредительно расступался перед войском Меандра, которое находилось на марше и двигалось к Терракоте по Королевской дороге.

Ибо это действительно были они – скитальцы. Я хорошо запомнил цвета их военной формы – чёрный с белым. И герб королевства, которым правил Безумец, – глобус, опоясанный цепочкой следов. Люди Меандра были ещё слишком далеко, чтобы можно было разглядеть эти изображения на боевых щитах, как мне случилось когда-то давным-давно в Элдервуде, но над войском реяли знамёна, украшенные этим символом. Значит, ошибки тут быть не могло... Маршируя по гладкой и чистой дороге между двух снежных вихрей, Меандр, казалось, вёл за собой не только армию скитальцев, но и весь свой Холодный Север с его морозами и снежными бурями.