Положение, одним словом, было безнадёжным.

А после... когда я присосался к меху с вином... меня вдруг осенило. Идеи, подобные той, что пришла мне в голову, вспыхивают в мозгу внезапно, как молния, и озаряют всё сознание ярким, слепящим, радостным светом. Боже, до чего ж простым оказался найденный мной выход! Я уже нисколько не боялся предстоявшего турнира, напротив, ждал его с великим нетерпением.

В день, назначенный для состязания, погода выдалась на славу.

И, пожалуй, впервые за время службы при дворе короля на душе у меня было радостно и светло. Всё, что происходило вокруг, было мне интересно, всё меня занимало.

У кромки поля, где должны были проходить поединки, стояла почётная трибуна для короля Рунсибел а и королевы Беатрис. С обеих сторон этого нарядного павильона реяли флаги и разноцветные ленты, стражники числом не менее десятка стояли навытяжку у самой трибуны – не потому что их величествам всерьёз что-либо угрожало, а просто согласно заведённому порядку. Рыцари в полном боевом облачении один за другим промаршировали перед королевской четой, чётко печатая шаг и отдавая их величествам честь своими обнажёнными мечами. А тем временем их могучие и холёные лошади, которым также предстояло принять участие в ристалище, меланхолично потряхивали торбами, жуя овёс, на противоположном конце площадки.

Я то и дело поглядывал на своего сэра Умбрежа. Не могу вам передать, как я обрадовался, убедившись, что он вышагивает перед почётной трибуной столь же браво, как и остальные рыцари. И когда все они, обнажив мечи, отсалютовали Рунсибелу и Беатрис, старик, слава богу, не выронил своё оружие в момент взмаха. Я с ужасом себе представил, что случилось бы, если б слабые старческие пальцы не удержали рукоятку и меч, взвившись в воздух, долетел бы до самой трибуны, обезглавив короля на глазах у королевы и всего двора. Разумеется, ни о каком турнире после подобного несчастья и речь бы не шла, а заодно можно было бы и моё пари с Булатом и его дружками считать недействительным, но... Такой ценой...

«Нет уж, – подумал я, тряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, – пусть будет как будет».

Оруженосцев разделили на две команды, обе выстроились шеренгами на противоположных сторонах поля. Порядок проведения поединков между рыцарями был определён и установлен заранее. К счастью для меня, Булат Морнингстар и я оказались в разных шеренгах. Мы с трудом друг друга различали, так велико было разделявшее нас расстояние. Но тем не менее я чувствовал на себе его взгляд, исполненный злорадного торжества. Он небось представлял себе, какую тяжёлую, грязную, унизительную работу взвалит на мои плечи, выиграв пари. Окажись я на его месте, я бы наверняка сейчас думал о том же самом. А вообще-то нет, будь я таким самовлюблённым наглецом, как он, мне только и осталось бы, что размозжить свою глупую голову первым попавшимся под руку булыжником.

Королю передали списки участников поединков, и рыцари заняли места у выходов на поле согласно установленной очерёдности. Сэру Умбрежу предстояло участвовать в первом из боёв. Это считалось большой честью. Не иначе как сам Рунсибел доверил старику начать турнир. Король по-прежнему питал слабость к Умбрежу, в глазах его величества престарелый рыцарь, несмотря ни на что, оставался тем же отважным, искусным, непобедимым воином, каким был когда-то.

Противником Умбрежа в первом его поединке оказался могучий и испытанный в боях рыцарь, сэр Овенберт по кличке Овен. Прозвище это он снискал себе поистине бараньим упрямством, а также и неустрашимостью в поединках, из которых редко когда выходил побеждённым. Я согласно своим обязанностям проверил, в порядке ли доспехи и оружие моего патрона. Сэр Умбреж выглядел на удивление бодрым и оживлённым. Таким я его, пожалуй, ещё не видел.

– Хорошая выдалась погодка для турнира, а, сынок? – подмигнув, спросил он меня.

– О да, сэр. – При слове «сынок» меня аж передёрнуло.

Он опустил руки, и я проверил, надёжны ли застёжки на его грудной и спинной пластинах. Они оказались в полном порядке. Тогда я перешёл к оплечью и закончил тем, что натянул ему на тощие кисти латные рукавицы.

– Благодарю за помощь, – сказал старик.

– Рад служить вам, милорд.

– А звать тебя?..

Я вздохнул.

– Невпопад, сэр. Ваш оруженосец.

Сэр Умбреж, как это нередко с ним бывало, взглянул на меня, словно впервые увидал, и озадаченно поинтересовался:

– Когда же это ты успел поступить ко мне на службу?

Попытки растолковать ему, сколько времени он уже является моим господином и, с позволения сказать, учителем, я уже давным-давно оставил. Всё равно старый шут гороховый это начисто забывал, как, впрочем, и всё на свете. Поэтому я не моргнув глазом соврал:

– Да нынешним утром, сэр!

– А-а! Тогда добро пожаловать.

– Счастлив служить под вашим началом, сэр.

Старик побрёл к Титану, бряцая доспехами, я его придерживал под локоть. Он вышагивал уверенно и держался очень прямо, не иначе как на него подействовала сама атмосфера турнира. Я про себя молился, чтобы он, чего доброго, не грохнулся со спины могучего жеребца до начала поединка с Овном, и существа из высших сфер прислушались к моим молениям. Умбреж молодцевато взошёл по ступеням помоста, у края которого стоял осёдланный конь, перекинул тощую ногу через седло и взгромоздился на красавца Титана. После непродолжительного раздумья старик взял в левую руку длинное копьё, украшенное бело-зелёной лентой. Щит он придерживал правой.

Я бросил взгляд на противоположный конец поля, где к поединку подготовлялся сэр Овен. Он тоже был в седле, но сквозь поднятое забрало на его лице читалась озабоченность. Что-то шло не так, как он рассчитывал. Королева, как предписывали турнирные правила, поднялась со своего кресла, держа в руке пурпурный платок из тончайшего шёлка. Клочок яркой ткани трепетал под порывами лёгкого ветерка. Вся толпа, собравшаяся вокруг поля, замерла в ожидании сигнала её величества. И вот королева взмахнула платком. Зрители, вся многотысячная толпа, разразились криками ликования. Турнир начался.

Сэр Умбреж опустил забрало своего шлема. То же проделал и сэр Овен. Оба галопом направили своих коней к середине ристалища. Булат Морнингстар скалил зубы в счастливой улыбке. Он уже предвкушал, как Овен выбьет старика из седла в первые же секунды поединка. Рыцари скакали навстречу друг другу, Титан, подгоняемый сэром Умбрежем, прибавил шагу...

А конь Овена с галопа вдруг перешёл на неторопливую рысь.

Несмотря на опущенное забрало сэра Овена, было очевидно, что рыцарь находится в замешательстве. Он опустил голову, с недоумением разглядывая своего коня сквозь прорези в забрале, потом пришпорил его, громко выкрикнув какую-то команду, но эти усилия возымели неожиданный для него эффект: конь стал двигаться вперёд ещё медленнее, чем прежде, и даже головой помотал.

Сэр Умбреж, замахнувшись, угодил своим копьём чуть ниже латного воротника Овна, на уровне ключицы могучего рыцаря. Этого удара, усиленного броском мощного корпуса Титана, оказалось достаточно, чтобы бедняга Овен сперва откинулся назад в своём седле, а затем, потеряв равновесие, свалился наземь с оглушительным грохотом. Я бросил быстрый взгляд на Булата Морнингстара. Улыбки на его самодовольном лице словно и не бывало.

Зрители и участники турнира встретили поражение сэра Овенберта озадаченным молчанием. Он пользовался всеобщим почётом, и мало кто мог сравниться с ним в искусстве владения копьём. Умбреж вернулся к кромке поля, пустил Титана кругом, успокаивая животное после стычки, и поднял забрало своего шлема. Вид у него был не менее растерянный, чем у большинства зрителей. Конь Овена, казалось, всё никак не мог прийти в себя после столкновения с Умбрежем и его Титаном. Его даже слегка пошатывало.

Сэр Овенберт, с трудом поднявшись на ноги и сфокусировав взгляд на Умбреже, церемонно поклонился ему как победителю и побрёл прочь с ристалища. И лишь после этого толпа зрителей шумно приветствовала Умбрежа. Аплодисменты, сперва недружные, через несколько секунд, после благосклонного кивка его величества, стали просто громовыми. Тут-то я и вспомнил слова Морнингстара насчёт оруженосцев, купающихся в лучах славы своих наставников.