Среди проглоченных был и Шамшуддин.

Креол несколько раз пытался вытащить душу старого друга — самого надежного товарища во всей Гильдии. Но Лэнг не выпускает того, что попало в их щупальца, — архимаг был отправлен в Бездонный Хаос. Их «запасник», где хранятся самые ценные сокровища.

Но теперь, спустя пять тысяч лет, когда Креол стал сильнее, а Лэнг — слабее, когда бывший Верховный Маг заполучил колоссальный источник энергии в виде Сердец Султанов… теперь он все-таки смог совершить ритуал Освобождения. За всю историю Лэнга Шамшуддин стал всего лишь третьим, кому посчастливилось вырваться из Бездонного Хаоса.

Несмотря на то, что пять тысяч лет, проведенных в заточении, показались ему от силы двадцатью (в Бездонном Хаосе время течет в десятки раз медленнее), Шамшуддин остался очень недоволен «курортом». При одном упоминании Лэнга или кого-то из его демонов мулат начинал трястись, как эпилептик, и злобно брызгать слюной. А уж когда в его присутствии произносили имя Хастура… Если Креол в минуты бешенства чернел, словно измазался в саже, то Шамшуддин становился цвета извести.

Из чернокожего архимага получился куда лучший рулевой, чем был из сэра Джорджа. Он к этому рулю даже не прикасался. Собственно, он вообще не так уж много времени проводил на балконе-рубке — только когда пил кофе. Правда, кофе он как раз пил в ОГРОМНЫХ количествах. Чувство вкуса у маргулов слегка притуплено, поэтому они могут получать удовольствие только от очень острых напитков.

Вроде того же турецкого кофе.

Остальное время Шамшуддин проводил в самых разных местах. Помогал Креолу в работе, смотрел телевизор… и пил кофе. Да, об этом уже говорилось неоднократно, но… но он все время пил кофе! Горячий, крепкий, черный кофе. За пять тысяч лет он так соскучился по этому напитку, что теперь вообще не расставался с чашкой. Хуберт едва успевал готовить новые порции.

Еще они с Креолом немного поиграли в теннис. Хубаксис орал и скандалил, не желая работать мячиком, но архимагам это только добавляло веселья.

— Как… в старые… добрые… времена! — весело крикнул Шамшуддин, отбивая очередной удар. — Помнишь, я гостил у тебя в Шахшаноре?

— А Мешен’Руж-ах наслал на нас песчаную бурю! — вспомнил Креол.

— Точно! А мы ее отразили и вернули обратно!

— Да, весело было…

— Только император разгневался… — дернул щекой Шамшуддин. — Хотя знаешь, брат, мне кажется, то святилище и так бы обрушилось, и без нас.

— Да, мы его и подтолкнули-то самую малость… Ну подумаешь — мы же потом заново отстроили?

— И то верно! — хохотнул Шамшуддин. — Ну что — за кем победа?

— Раб? — строго посмотрел на Хубаксиса Креол. Кроме всего прочего джинн вел счет.

— Пять-один в пользу моего хозяина! — отдуваясь, взвизгнул Хубаксис.

— Э-э-э, брат, да твой раб тебе подыгрывает… — разочарованно протянул Шамшуддин. — Где это видано — чтобы я, да с таким счетом проиграл? Не, подыгрывает.

— Клянусь Водами Энлиля…

— И все равно не верю! Тебе клятву нарушить — что хлеб испечь! Тем более, что ты тогда как раз у Энлиля святилище и порушил!

— Ничего, он не обиделся… надеюсь.

Ванесса наблюдала за этим с каким-то странным чувством — смесью ревности и умиления. Креол выглядел таким счастливым, что тут и дурак бы догадался, насколько же он истосковался по обществу себе подобных. Равных. Других архимагов. Все-таки они с Шамшуддином почти шестьдесят лет вместе учились, работали, сражались, выпивали, ходили по борделям и просто весело проводили время.

После того, как Креол унаследовал от отца Шахшанор, Шамшуддин к нему фактически переселился — дворец огромный, еще один архимаг лишним не будет. Ну, еще он, правда, притащил с собой десяток рабов и вдвое больше наложниц. И ораву разноцветных ребятишек. В отличие от Креола, Шамшуддин оставил после себя почти полсотни детей обоего пола и самых разных оттенков. Даже один косоглазый был — среди его наложниц каким-то образом затесалась цянка.

Сначала Ванесса никак не могла понять — когда же этот весельчак и жизнелюб успевает управлять коцебу? Но руль двигался сам, полет проходил в нужном направлении, все работало нормально — видимо, какая-то частица сознания мастера-телекинетика следила за приборами.

Куда неприятнее оказалось то, что обнаружилось на чердаке. Четыре побледневших и усохших Сердца Султанов. Они отдали всю накопленную энергию. Креол недовольно покачал головой, глядя на растраченные сокровища.

— Что, теперь Креста Стихий не будет? — устало посмотрела на него Ванесса.

— Почему — будет… Только не сейчас, а лет через десять-пятнадцать, когда Сердца немного восстановятся…

— Но у нас нет ДЕСЯТИ лет!

— Значит, придется изыскивать другой путь. Что случилось, ученица, ты думаешь, дополнительный архимаг не стоит Креста Стихий? Скажи этой недоверчивой, Шамшуддин!

— Э-э-э, брат, это твоя ученица, ты и говори! — усмехнулся тот, прихлебывая кофе.

— Меня она не слушается… — проворчал Креол.

Шамшуддин радостно оскалился и хлопнул себя по бедрам.

— Ну неужели?! Какая радость — наш Верховный Маг наконец-то напоролся на кого-то, кто ему не подчиняется! Да еще женщину! Подумать только! Эх, брат, как же я жалею, что этого не видит Трой, ох бы он порадовался, ох бы и порадовался…

— Троя я убил два месяца назад.

Шамшуддин наморщил лоб и задумался. Потом осторожно спросил:

— Брат… ты ничего не путаешь?… Как ты мог убить Троя два месяца назад? Мы же… ну… как бы проскочили через пять тысяч лет, нет?…

— И он тоже.

— Ах, вот как…

— Да какая разница? Давай лучше думать, что делать с Сердцами!

— А что с ними делать? — пожал плечами маргул архимага. — Ты у нас Верховный — ты и думай. А я исполню, что скажешь. Помнишь, как в ученичестве? Все пакости всегда выдумывал ты…

Креол ностальгически ухмыльнулся — вспомнилась шальная юность. Оглядев команду, он понял, что думать действительно придется самому — как и всегда.

— Идите все отсюда! — сразу же нашел единственное верное решение он.

Народ послушно повалил к выходу.

— А вот тебя, Шамшуддин, я попрошу остаться.

Архимаги заперлись на чердаке и начали работать. Хубаксиса они тоже прихватили — ну надо же на кого-то орать в процессе! Должен же кто-то быть виноватым во всех неудачах! Друг с другом ругаться нельзя — во-первых, старые товарищи, а во-вторых, если сильно разозлить архимага, он молнией зафигачить может…

А Ванесса вместе с лодом Гвэйдеоном и Хубертом отправилась на конюшню. И очень долго стояла перед мертвым конем, на котором Креол скакал от берегов Ларийского моря до Великой Приозерной Пущи. Рысак-зомби равнодушно взирал на нее пустыми глазами и жевал сено. Не потому, что хотел есть — просто в полуразложившемся мозгу еще сохранились некоторые воспоминания и привычки прошлой жизни.

— Хуберт, что это? — с трудом выговорила Ванесса.

— Лошадь, мэм, — невозмутимо ответил брауни.

— Скорее, конь, — педантично поправил паладин, приподнимая хвост. — Хотя, полагаю, в данной ситуации это не имеет большого значения… Признаться, я с таким еще не сталкивался… Леди Ванесса, это конь-упырь?

— Нет, это просто Креол балуется, — сердито ответила девушка. — Все-то ему неймется… Хуберт, как его зовут?

— Сэр не дал этому животному имени. Смею заметить, он не любит утруждать себя наименованиями.

— Да, когда нужно придумать название, фантазия у него отказывает… — согласилась Вон. — Ладно, пусть будет Черепком. Черепок, ты не против?

Конь-мертвец даже не шевельнулся. Ему было совершенно все равно — хоть Черепок, хоть как угодно. Раньше его звали Ольгу Турама[44], но, конечно, этой клички его новые хозяева знать не могли.

О ногу Ванессы потерся Флаффи. Толстый сиам гневно мяукнул, с укоризной глядя на лода Гвэйдеона — до сих пор не простил случайно вывихнутой лапки. Кошки умеют таить злобу очень долго и непременно рано или поздно мстят.