В ходе переговоров о нормализации отношений японская сторона поставила вопрос о компенсации гибели японцев и ущерба, нанесенного Японии в результате Николаевского инцидента. Предлагалось предоставление ей нефтяных и угольных концессий, либо даже продажа этого района.

Сведения о намерении Японии вынудить советскую сторону продать ей Северный Сахалин впервые просочились в китайскую печать из Токио летом 1922 г.[13] Однако позднее в том же году японская сторона неоднократно заявляла о намерении либо аннексировать, либо продолжать оккупацию этой территории России в качестве компенсации за Николаевский инцидент, против чего СССР, естественно, возражал. Мэр Токио С. Гото, бывший министр иностранных дел Японии и председатель Японо-русской ассоциации, в декабре 1922 г. пригласил высокопоставленного советского дипломата А.А. Иоффе в Японию и предложил ему провести переговоры о продаже ей Северного Сахалина за 100 млн. долларов[14]. Тем самым, как писал советский историк Л.Н. Кутаков, «захватив еще в 1905 г. Южный Сахалин, Япония пыталась теперь отторгнуть и северную часть острова, пока оккупированную японскими войсками» [15].

Любопытно, что отторжению Северного Сахалина от СССР, правда, за значительно более крупную сумму, как это стало известно из документов, рассекреченных в 90-е годы, способствовало само высшее советское руководство. Это объяснялось тем, что, с одной стороны, оно столкнулось с глубоким экономическим кризисом после окончания гражданской войны и нуждалось в деньгах, а с другой – опасалось, что Япония аннексирует этот район безвозмездно.

Так, Протокол заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 3 мая 1923 г. гласил: «Присутствовали члены политбюро тт. Зиновьев, Каменев, Сталин, Томский, Троцкий; кандидаты тт. Бухарин, Калинин, Рудзутак; члены ЦКК тт. Сольц, Ярославский, Куйбышев, председатель СНК т. Цюрупа, члены ЦК тт. Сокольников, Чубарь, Радек, Смирнов А.П.

…Политбюро не возражает против дальнейшего ведения переговоров в направлении продажи о. Сахалин, причем сумму в миллиард рублей считать минимальной… Сумма должна быть внесена вся или в размере 9/10 наличными»[16].

Из этого документа стало ясно, почему на открывшихся 28 июня 1923 г. переговорах в Пекине о нормализации двусторонних отношений с полномочным представителем Японии Ц. Каваками советский полномочный представитель А.А. Иоффе предложил в июле того же года продать Японии Северный Сахалин за 1 млн. золотых рублей, повысив затем эту сумму по дополнительной инструкции из Москвы до 1,5 млн. золотых рублей. Но Каваками возразил на это, сказав, что 150 млн. иен были бы приемлемой суммой[17]. Это было значительно ниже платы, запрошенной советской стороной, и поэтому стороны в конечном счете договорились удовлетворить требование Японии о компенсации за Николаевский инцидент предоставлением ей концессии в этой части острова и письменным извинением советской стороны.

Особенно важным для советско-японских отношений являлось обязательство СССР и Японии не вмешиваться во внутренние дела друг друга, данное сторонами в ст. 5 Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией 1925 г.

Предложение японской стороны о включении в Конвенцию этой статьи было вызвано активизацией революционного движения в Японии под влиянием революционных событий в России и в Западной Европе и установками Коминтерна на мировую коммунистическую революцию.

Советская сторона, стремясь к прорыву капиталистического окружения, а также для получения обязательства Японии не оказывать содействия различным контрреволюционным российским организациям в Японской империи, согласилась на это предложение. Официально решение предложить СССР включить соответствующую статью в Конвенцию с целью «ограничить подрывную пропаганду» было принято Токио 24 июля 1924 г. на заседании кабинета министров под председательством премьер-министра Такэаки Като. Это решение было одобрено в ответ на согласие советского представителя на переговорах в Пекине Л.М. Карахана, направленное японскому представителю Кэнкити Ёсидзава в середине мая 1924 г. в связи с его письмом по этому вопросу от 20 марта того же года[18].

Обязательства по этой статье Конвенции носили взаимный характер и отвечали в определенной степени интересам договаривающихся сторон. Однако ее положения противоречили теоретическим установкам и практике влиятельных правящих группировок в обеих странах.

Так, в Манифесте I Конгресса Коммунистического интернационала к пролетариям всего мира, подготовленном к печати Л.Д. Троцким в газете «Правда» от 7 марта 1919 г. и подписанном В.И. Лениным вместе с другими руководителями Коминтерна, со ссылкой на Коммунистический манифест 1847 г. К. Маркса и Ф. Энгельса говорилось: «Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата Европы, Америки и Азии, собравшиеся в Советской Москве, чувствуем и сознаем себя преемниками и вершителями дела, программа которого была возвещена 72 года тому назад. Наша задача состоит в том, чтобы… ускорить победу коммунистической революции во всем мире».

В одобренном для рассмотрения СНК РСФСР и В.И. Лениным письме в адрес зам. наркома по иностранным делам Л.М. Карахана, руководителя российской делегации на переговорах о нормализации советско-японских отношений от 20 февраля 1919 г., сообщалось об издании при содействии отдела пропаганды ЦК РКП(б) соответствующих брошюр, в том числе на японском и корейском языках[19], и срочно испрашивались крупные средства для создания специального фонда поддержки антиправительственных организаций, который бы содействовал свержению буржуазного строя в странах Востока и установлению пролетарской диктатуры.

Это письмо проливает свет на то, какими средствами предполагалось «сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма»[20], к чему В.И. Ленин призывал их в ноябре того же года в своем докладе на V Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока.

Подтверждением тому, что советские полномочные представители за рубежом, в частности А.А. Иоффе, который позднее в этой должности вел переговоры об установлении отношений РСФСР с Японией, предпринимали действия, направленные на «ниспровержение буржуазно-империалистического режима», является постановление ВЦИК РСФСР от 13 ноября 1918 г.[21], содержащее именно такую установку.

Л. Троцкий в «Письме в ЦК РКП(б) о подготовке элементов „азиатской“ ориентации» от 5 августа 1919 г. в связи с поражением революций в Германии и Венгрии и победами над Колчаком пишет: «Нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики наша Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейских. Перед нами здесь открывается несомненная возможность активности по азиатским линиям… разумеется, мы и ранее имели в виду необходимость революции в Азии и никогда не отказывались от наступательных революционных войн[22].

Один из главных руководителей Коминтерна Н.И. Бухарин даже после того, как советское руководство взяло курс на «мирное сотрудничество» с капиталистическими странами, в ноябре 1922 г. выступил за то, чтобы включить в резолюцию IV Конгресса Коминтерна положение о том, что «каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, поскольку распространение Красной Армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции»[23].