В этом документе резонно предполагалось, что если СССР вступил в войну с Японией, то он должен будет присоединиться к целям, сформулированным союзниками в отношении Японии в Каирской декларации, то есть наказания ее за агрессию путем изъятия у нее территорий, захваченных «при помощи силы и в результате ее алчности».

Для Советского Союза это означало, что выдвижение, по мнению МИД Великобритании, требований в отношении Южного Сахалина носило законный характер, ибо он был приобретен Японией в результате развязанной ею Русско-японской войны 1904—1905 гг. А в отношении Курильских островов – англичане считали требования СССР не соответствующими условиям Каирской декларации, так как они были получены Японией не в результате войны, а по русско-японским договоренностям мирного времени. Имелся в виду русско-японский договор 1875 г. в Петербурге, но к ним логично было бы МИД Великобритании отнести и договор 1855 г. в Симоде.

В документе был сделан вывод, что как СССР, так и США будут проявлять интерес к Курилам как к стратегически важному району в северной части Тихого океана и что поэтому американская сторона будет против их перехода во владение Советского Союза[445].

Доклад, подготовленный в МИД Великобритании в конце апреля 1944 г., в части, касающейся Курильских островов, был в мае того же года направлен в соответствующие правительственные учреждения США, в частности в Объединенный комитет по разведке и в Государственный департамент, и послужил основой для их собственных докладов в октябре – декабре 1944 г. президенту Рузвельту, который должен был принять участие в новой конференции глав правительств США, СССР и Великобритании.

Оценка, данная английской стороной будущей позиции США в отношении перехода Курил к СССР подтвердилась в первом из этих докладов, озаглавленном «СССР и проблемы урегулирования на Дальнем Востоке», опубликованном 5 октября 1944 г. Объединенным комитетом по разведке в Северо-Восточной Азии.

В этом докладе содержалась рекомендация, чтобы Советский Союз главное внимание обратил на Маньчжурию, и предлагались соответствующие политические мероприятия в этом направлении. Было ясно желание отвлечь его внимание от Южного Сахалина и Курил, хотя и предполагалось, что СССР выдвинет требования и в отношении этих территорий, так как сохранение их во владении Японии представляло бы угрозу советским нефтяным промыслам на Северном Сахалине и в Приморье.

В докладе был сделан вывод, что именно поэтому Советский Союз не допустит захвата этих островов Соединенными Штатами[446].

Другой доклад на эту тему был завершен директором отдела территориальных исследований Госдепартамента США профессором Дж. Блексли 28 декабря 1944 г. и направлен Рузвельту после того, как тот получил донесение Гарримана из Москвы о беседе со Сталиным, состоявшейся за две недели до этого, по вопросу о вступлении СССР в войну с Японией и об условиях присоединения СССР к военным действиям союзников против нее.

В этой беседе Гарриман заверил советского руководителя в том, что военные ведомства Вашингтона и Лондона берут на себя обязательства приложить все усилия для того, чтобы выполнить заявки СССР по обеспечению его материальными запасами, необходимыми для начала военных операций Советских вооруженных сил против Японии.

С удовлетворением выслушав информацию американского посла, его собеседник впервые заявил Гарриману, что в качестве условия вступления Советского Союза в войну с Японией «Советский Союз хотел бы получить Южный Сахалин, то есть вернуть то, что было передано Японии по Портсмутскому договору, а также получить Курильские острова». «Кроме того, – добавил Сталин, – в Тегеране президент по собственной инициативе поднял вопрос о предоставлении Советскому Союзу выхода к теплым морям на Дальнем Востоке. При этом президент говорил о Порт-Артуре и Дальнем, которыми пользовалась ранее Россия на условиях аренды».

Советский руководитель поставил также вопрос об аренде Китайско-Восточной (КВЖД) и Южно-Маньчжурской (ЮМЖД) железных дорог и о признании статус-кво в Монгольской народной республике, т. е. о ее независимости от Китая[447]. Последнее, как и вопрос о Сахалине и Курилах, явилось новым в дополнение к вопросам об интересах СССР в Азии.

Что же касается вопроса о Курильских островах, то в донесении Рузвельту американский посол сообщил, по-видимому, ошибочно, что Сталин поставил вопрос о том, чтобы не «получить», а «возвратить Курильские острова» так же, как и Южный Сахалин, приведя в качестве довода тот факт, что «в настоящее время японцы контролируют подходы к Владивостоку…. что русские имеют право на защиту своих коммуникаций, ведущих к этому важному порту, и что все проходы в Тихий океан в настоящее время находятся в руках врага или блокируются им»[448].

Разница заключается в том, что поскольку вернуть можно было в этом районе только то, что России принадлежало по международным договорам, то, строго говоря, южная часть Курил была признана принадлежащей Японии уже по самому первому русско-японскому договору 1855 г., версия этой беседы, представленная Гарриманом, означала, что Сталин якобы выдвинул претензии только на Северные и Средние Курилы, согласившись на сохранение за Японией Южных Курил. А это было не так.

Что же касается мнения американского посла о вопросах, поднятых Сталиным, то, уточнив в самой беседе только высказывание Рузвельта о том, что он говорил не об аренде, а об интернационализации Порт-Артура и Дальнего[449], по другим вопросам Гарриман выразил свое несогласие с предложениями советского руководителя только в донесении об этой встрече президенту США. Он сообщил ему о своем опасении, что в случае аренды китайских железных дорог присутствие советских войск, охраняющих эти дороги, будет чревато усилением влияния Советского Союза в Северо-Восточном Китае, а обещание при этом советского вождя сохранить здесь суверенитет Пекина не будет иметь существенного значения.

Но Рузвельт оставил эти соображения без ответа, чтобы окончательно выяснить все, что касается конкретных условий вступления СССР в войну с Японией на стороне союзников, на конференции в Ялте[450].

По вопросу же о значении для США вступления СССР в эту войну, которое предстояло обсудить союзникам в Крыму, пожалуй, лучше всего высказался государственный секретарь Соединенных Штатов Э. Стеттиниус. Он писал: «Президенту было заявлено, что без участия России победа над Японией обойдется США в миллион жизней»[451].

Ухудшение положения войск Японии на фронтах войны на Тихом океане и войск союзницы Японии фашистской Германии на Восточном фронте вынудило Токио окончательно отказаться от намерения в случае решающих побед Германии в войне с СССР успешно «решить северную проблему». Стремясь предотвратить возможное в будущем вступление Советского Союза в войну против Японии на стороне своих союзников, правительство Японии предприняло после подписания протоколов о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине и продлении советско-японской рыболовной конвенции ряд шагов, направленных на дальнейшее ослабление напряженности в отношениях с СССР и мирное посредничество в советско-германских отношениях.

8 апреля 1944 года посол Японии в СССР Сато посетил Молотова и передал ему телеграмму министра иностранных дел Сигэмицу с поздравлением в связи с подписанием упомянутых документов. Пользуясь этим случаем, Сигэмицу, побуждаемый военными кругами, выразил надежду, что войска Советского Союза, выйдя к этому времени на свою западную государственную границу на протяжении 400 км, не будут переносить войну с Германией в страны Европы и советское правительство согласится на посредничество Токио в окончании войны между СССР и Германией.