Приятно улыбаясь, он рассказал об ученой кошке, певшей в цирке под аккомпанемент гавайской гитары, а затем привел несколько примеров из практики ленинградского Общества защиты животных и растений, активным деятелем и членом правления которого он отрекомендовался.

— Значит, ты тоже юный натуралист, как наша Лена? — почему-то подозрительно спросила маленькая Женя.

— Почему обязательно юный? Я настоящий натуралист! — ответил Валя, обращаясь преимущественно к Шуре.

— Тогда тебе не мешает познакомиться с нашей сестрой Леной. Ей будет очень интересно поговорить с настоящим натуралистом, — заметила Шура.

— Буду очень рад, — ответил Валя. — Я уверен, мы с ней подружимся.

— Она тебе задаст! — вдруг враждебно вставила Женя, которой новый знакомый сразу чем-то не понравился. — Она тебе покажет, как котят в реке топить!

Шура поспешила прервать свою слишком воинственно настроенную сестру и сказала, что им уже пора домой.

Собеседники разошлись, так и не поняв, что они старые знакомые. Мишки Гольфштрема, который мог бы рассеять недоразумение, не было. Сразу после купанья он убежал домой вместе с бравым «адмиралом Нельсоном», которого решил немедленно напоить теплым молоком, а затем уволить в отставку.

Возвращаясь с реки, Валя увидел своих заклятых врагов Раю и Лену. Они весело бегали по аллеям вместе с поросенком Эдуардом, снова одетым в цилиндр и попонку. Сестры смеялись и ехидно поглядывали на Валю, очевидно вспоминая стычку и свою победу.

Старая обида проснулась в сердце Вали. Ну, хорошо, теперь уж он им покажет, пусть хоть пальцем тронут! Правда, как раз сейчас время для этого было не совсем подходящее — пора было итти обедать, он и так уже опоздал и задержал дедушку с бабушкой. Но ничего, пусть подождут; такого случая упускать нельзя; неизвестно, окажется ли в другой раз дома его союзник белесый Эдуард, с которым он только что встретился.

Валя решительно повернул назад и пошел за Эдуардом.

Через несколько минут они вернулись вдвоем, причем Эдуард нес увесистую палку, предназначавшуюся для сестер и поросенка.

Не доходя до дома, союзники разделились. Эдуард с палкой спрятался в кустах сирени, а Валя смело двинулся напрямик.

Рая и Лена попрежнему бегали с поросенком, не подозревая о засаде. На Валю, подходившего к ним с воинственным видом, они не обратили никакого внимания.

— Эдуард! Эдуард, сюда! — кричали сестры, с увлечением гоняясь за поросенком.

Валя замедлил шаги, услышав это имя. Неужели девчонки обнаружили его союзника? Это очень усложняло дело. Однако ничего не поделаешь — отступать было уже поздно, и Валя снова двинулся вперед.

Тут Лена увидела, что поросенок уже устал и норовил забиться в траву, чтобы отдохнуть.

— Эдуард, ну, не прячься! Иди сюда, милый, я почешу тебе за ушками! — позвала она его ласково.

В ответ на эти слова послышался треск сучьев и шум падения тяжелого тела где-то в кустах сирени.

Валя остановился, поняв, что союзника у него уже больше нет и хитро задуманный план операции провалился окончательно. Очевидно было и то, что ему самому угрожает расправа, еще худшая, чем в первый раз.

Однако Рая и Лена, к счастью, не заметили трагического происшествия в сиреневых кустах. Они продолжали звать поросенка, в то время как белесый Эдуард во весь дух мчался домой, потеряв свою большую палку и в клочья разорвав в кустах штаны.

Тут только понял Валя, что поросенка звали так же, как и его союзника, и увидел, к какому печальному недоразумению это привело.

— Подумаешь, Эдуард! Нашли имя для свиньи, — с обидой и злобой бросил Валя, поровнявшись с сестрами.

— Не нравится? Так мы можем назвать его Валей! — отрезала Рая.

— Но, но, я отличник! Эх ты, изобретательница… — не нашел ничего лучшего Валя.

— А ты что думал? — поспешила на помощь сестре Лена. — Она и отличница и изобретательница! Вот изобрела машину, а теперь делает ее на детской технической станции.

Крыть было нечем. Валя был побежден и на этот раз. Он пошел обедать: ничего другого ему не оставалось.

Теперь Рая редко бывала дома после обеда. Работы на детской технической станции стало еще больше, и изобретательница обычно приезжала только вечером, за полчаса до возвращения матери.

Чертежи были давно закончены, и Рая работала уже над самой моделью. Она размечала куски металла, пилила, резала, обтачивала на токарном станке, работала напильником, шлифовала, гнула, пригоняла части и испытывала бы от этого еще большее удовольствие, если бы не инструктор, который явно мешал ей работать.

Макаров ставил все новые и новые препятствия. Он заявил, что сам будет принимать от нее детали одну за другой и лишь в том случае, если они будут сделаны совсем хорошо и в полном соответствии с чертежами. Теперь он подолгу осматривал и промерял каждый кусок металла, выходивший из рук Раи Горской, и упорно возвращал его для переделки, если находил даже самый пустяковый недостаток.

— Ну почему это так? — иногда начинала радоваться Рая. — Другие ребята здесь же, на станции, делают, что хотят и как хотят. Им легко и приятно, и вы им ничего не говорите и даже помогаете. А я почему-то должна мучиться.

— Так брось свою машину и не мучься! Чего же проще? — пожимал плечами Макаров.

С этим Рая согласиться не могла и покорно садилась исправлять колесо, забракованное инструктором.

Инструктор хотел воспитать в способной девочке настоящего изобретателя, трудолюбивого и настойчивого, не оставляющего недоделок и не боящегося возникающих перед ним препятствий. Это был трудный путь, быть может, слишком трудный для ученицы шестого класса, путь неприятный и беспокойный, но правильный и полезный для человека, собирающегося заниматься творческой работой.

Рая же думала, что инструктор просто придирается к ней и заботится лишь о том, чтобы придать машине красивый внешний вид. Она часто злилась на Макарова и считала его педантом и мелочным человеком. Она была убеждена, что Макаров просто упрямец, по вине которого ей приходится терять напрасно так много времени и сил.

Однажды Рая осталась дома, чтобы заняться геометрией, по которой накануне неважно отвечала в школе. Обещание, данное матери, Рая ни в коем случае не хотела нарушить.

Она сидела над своими книжками и тетрадями и героически старалась не смотреть в окно.

Дачная жизнь кипела вокруг нее, радостная и беззаботная, как всегда. Жена профессора играла внизу на рояле. С соседней дачи был слышен стук крокетных шаров и веселые голоса игроков. Кто-то пел под гитару. Между ветвями деревьев суетились воробьи.

Шура, которая по секрету от матери уже начала купаться, взяла полотенце и отправилась на речку вместе со своей соученицей Клавой Чепурной.

Лена с Женей кормили голубей, и Рая слышала голубиное воркованье, сливающееся с веселым смехом сестер. Очевидно, они сейчас любовались новым почтовым голубем Лены, которым Рая тоже очень интересовалась.

Пока Рая тщетно отгоняла посторонние мысли, которые настойчиво лезли ей в голову и мешали заниматься геометрией, Лена с Женей закрыли голубятник и, взяв с собой нового почтового голубя, ушли гулять в лес.

Сестры не знали, что их враги — Валя и белесый Эдуард — час назад направились в тот же самый лес, чтобы пострелять из лука на поляне.

После того, как испуганный ласковыми словами Лены Эдуард позорно сбежал, Валя стал относиться с подчеркнутым пренебрежением к своему бывшему союзнику. Он не мог простить провала блестяще задуманной операции этому белесому трусу, упавшему и расцарапавшему себе лицо при первых звуках Лениного голоса, забывшему обо всем на свете и даже бросившему на произвол судьбы его, Валю Землянова.

Единственное, что немного утешало Валю, — это были царапины на лице, со следами которых до сих пор ходил Эдуард, а также разорванные штаны, за которые Эдуард три дня отсидел дома и не выходил никуда, кроме школы.