Все это было не очень далеко от дачи — на расстоянии примерно двадцати минут хода, и Женя неторопливо пошла туда, гордая сознанием, что ей впервые в жизни приходится самостоятельно выполнять такое важное и ответственное поручение, как покупка молока.

Ее нисколько не обеспокоило, что киоск около которого она остановилась, оказался закрытым: ведь Шура ясно сказала, что, может быть, придется подождать, пока привези молоко.

И Женя стала ждать, усевшись на большой камень около киоска.

Прошло полчаса, прошел час. Женя мужественно дожидалась молока, не обращая внимания на то, что солнце закатилось за лес. Единственное, что ее немного удивляло, — это то, что никого не было вокруг и никто, кроме нее, молоком, не интересовался.

Она не знала о том, что ошиблась и что это был не молочный киоск, а газетный, который должен был открыться лишь завтра утром, когда привезут свежие газеты из города. Ведь Женя была еще маленькой и вывески прочитать не могла.

А небо тем временем затянулось тучами. Начало быстро темнеть. Поднялся ветер, зашелестел листьями и зашумел в лесу. Лес сразу стал мрачным, таинственным и огромным; казалось, вот-вот выскочат из него волки, выедет верхом на метле баба-яга и тоже вместе с Женей станет дожидаться молока.

Ветер принес с собой дождь, первые капли которого зашуршали в листве и упали Жене на голову. Девочке стало страшно. Она подняла воротник своей матросской блузки и натянула его на голову.

Дождь шел все сильнее. Из мелкого он превратился в крупный и лил не переставая. Женя поднялась с мокрого камня и спряталась под выступ прилавка киоска. Там она и прислонилась к стенке с кувшином в одной руке и с деньгами в другой, продолжая мужественно дожидаться, когда наконец привезут молоко.

А молока все не привозили. Стало совсем темно. Уже не было видно леса, а был лишь слышен его таинственный шум. Дождь перешел в ливень. Вода ручьями стекала под навес.

Вымокшая Женя старалась как можно тесней прижаться к стенке киоска, но и это помогало мало. Деньги вымокли, кувшин наполнился водой.

Испуганная и промерзшая, Женя плакала, крепко прижав к груди кувшин с дождевой водой. До дома было далеко, дороги не было видно, было темно, мокро и страшно…

Когда пошел дождь, Шура и Лена вспомнили о сестрах и забеспокоились.

— Да где же они, бедняги? Неужели им пришлось так долго дожидаться молока, а теперь они где-нибудь прячутся от дождя?

Такое рвение показалось им несколько излишним. Лучше было обойтись совсем без молока, чем мокнуть из-за него под дождем.

Однако дождь прекратился, а Раи и Жени все не было. Теперь сестры перепугались: не случилось ли с ними чего-нибудь? Шура осталась дома на случай, если они сейчас вернутся, а Лена побежала на розыски. Но сестер, к своему ужасу, она нигде не обнаружила. Молочный киоск был закрыт, и около него не было ни души. На дороге, в саду и в окрестностях дачи тоже было пусто.

Может быть, они зашли в гости к Мишке Гольфштрему и рассматривают его новые корабли? Нет, их не оказалось и там. Лена только напрасно разбудила рыжего Мишку. Быть может, они уже успели вернуться, пока она бегает и ищет их? Но нет, дома Лену ожидала лишь одна перепуганная Шура.

Испуг сестер перешел в панику, когда вернулась из города Рая и сказала, что она была на технической станции и сделала там цепную передачу для своей машины, а Жени даже не видела и не имеет никакого представления, где она может быть.

Теперь уже на розыски Жени побежали все.

Мишка Гольфштрем, пришедший узнать, вернулись ли Рая и Женя, присоединился к сестрам. Они разделились на партии и побежали во все стороны. Даже белесый мальчик Эдуард забыл о своей вражде с сестрами и помчался с Шурой в лес, куда в другое время не пошел бы ночью ни за какие сокровища.

— Женя! Женя! Где ты? — кричали сестры и мальчики.

Но Женя не отзывалась или отвечала так тихо, что никто ее не слышал.

Рая, которая побежала на станцию и к молочному киоску, никого не нашла и решила, что Женя уже дома и пьет чай вместе с сестрами. Искать дальше было бесполезно, и Рая направилась домой…

Александра Михайловна вернулась в обычное время. Она остолбенела, увидев, что ждало ее дома.

Двери оставлены открытыми, в комнатах невероятный беспорядок, постели не застланы с утра, и самое главное — нигде никого нет.

Квартира была пуста и безжизненна. Лишь ветер, сквозняком ворвавшийся в комнаты, гнал бумажки по полу и переворачивал страницы забытой кем-то на окне книги.

«Что случилось? Куда исчезли девочки? Что с ними могло произойти?» тщетно ломала себе голову Александра Михайловна, остановившись на пороге.

В таком виде и застала ее прибежавшая домой Рая.

— Мама! Женя исчезла… — бросилась Рая к матери.

— Как исчезла? — с ужасом спросила мать.

— Не знаю. Куда-то ушла, и ее нет… Мы все ее ищем. Это я виновата, это все из-за моей машины…

Долго разговаривать было некогда. Александра Михайловна и Рая побежали искать Женю.

Обессиленные напрасными розысками, сестры вернулись домой поздно ночью и тоскливо сидели, не зная, что делать дальше…

Александра Михайловна пришла последней.

— Пока что ложитесь спать, девочки, — сказала она, сделав над собой усилие. — Я дала знать в милицию. На рассвете мы снова начнем розыски. А сейчас я еще раз пойду на станцию и к реке. Может быть, она пошла меня встречать и…

Тут голос у Александры Михайловны оборвался, и она быстро вышла в соседнюю комнату.

Шура и Лена бросились за ней и с плачем обняли ее. Им было жаль и сестру и мать. Больше они уже не могли сдерживаться.

Рая не плакала и оставалась на месте. Она не имела права утешать мать и сестер, не смела дать волю своему горю. Это она была во всем виновата, с начала и до конца. Это она погубила маленькую Женю.

С какой радостью оказалась бы Рая сейчас на месте Жени — в лесу, в поле, где-нибудь в канаве, в грязи, даже на дне речки или на железнодорожном полотне с отрезанными ногами, лишь бы не видеть, что? она натворила!

Нет, будь что будет, а она сейчас уйдет снова и без Жени домой ни за что не вернется.

Однако это намерение Рае не пришлось осуществить. Яркий свет автомобильных фар прорезал темноту, и веселый звук клаксона нарушил ночную тишину.

Никто из Горских не обратил на это особого внимания, так как все привыкли к поздним приездам профессора.

Но профессор давно уже спал в своей постели. Это был кто-то другой. Звук клаксона раздался снова, и к дому подъехал большой грузовик с бидонами, наполненными молоком. Это была машина молочной фермы. В кабине грузовика на руках у шофера спокойно сидела маленькая Женя.

— Сюда, сюда! Приехали! — сказала она шоферу.

— Ну и прекрасно! — отозвался тот, поставив девочку на крыльцо и вежливо подавая ей кувшин. — Держи свое молоко, вот оно. Ты сама поднимешься или же тебя доставить наверх? — спросил он и, подняв голову, добавил: — У вас еще не спят, — видишь, свет в окнах?

— Спасибо, я сама поднимусь. Я здесь дорогу знаю, — ответила Женя с достоинством.

— Ну вот и хорошо! А то мне еще молоко развозить, и так с тобой задержался. Ну, будь здорова! Всего хорошего! — махнул ей на прощанье рукой шофер и уехал.

А Женя стала потихоньку подниматься по лестнице. Она хотела сделать сестрам сюрприз и шла осторожно, стараясь, чтобы ее никто не услышал.

— А вот и я! Молоко все-таки принесла! — торжественно заявила она, неожиданно появляясь в комнате.

— Женя! Женя! — бросились к ней мать и сестры.

— Женя! Женя! — повторяла Рая, не замечая, что плачет. — Что я с тобой сделала! Нет, никогда больше, ни за что…

А Женя чувствовала себя героем и гордо рассказывала о том, как ей было страшно, как она плакала, пока не нашла сухого места и не уснула возле молочного киоска, где ее и нашел шофер, привез домой и еще дал ей полный кувшин молока…

Дворец пионеров был разукрашен, и в нем гремела музыка. Готовились к важному событию, большому празднику.