— Вот это чудесно! — с восторгом сказал молодой человек. — Но я очень и очень прошу вас о следующем: выпустите слово «мсье» в разговоре со мной. Разрешите вас уверить, что мое самое сокровенное желание заключается в том, чтобы вы называли меня просто по имени. Вам угодно исполнить мою скромную просьбу?

— Если вам так больше нравится, — нерешительно произнесла Жанна. — Итак, вы найдете в узле все необходимое для завтрака, а я приготовлю вам чашку кофе, мсье…

— Опять?

— Я приготовлю вам чашку кофе, Филипп!

В ее голосе зазвучал смех, и Филипп от радости задрожал.

— Очевидно, вы имели в виду провести целый день вне дома, — сказал он. — Вы хотели уехать после свидания со мной? Мне только очень интересно… страшно интересно знать, что именно заставило вас отозваться на мое письмо… потому что, видите ли…

Он чувствовал, что начинает сбиваться, и в темноте все его лицо густо покраснело, Жанна ответила с очаровательным тактом:

— Ваше письмо заинтересовало нас, конечно! Надо вам знать, что Пьер вообще очень любопытный человек. Что же касается меня, то я хотела лично поблагодарить вас за возвращенный платок. Мне только очень досадно, что вы не нашли оброненной мной там же кружевной ленты.

— Вы ошибаетесь: я нашел ее! — воскликнул он.

Тут же на месте он прикусил себе язык и внутренне выругался. К чему эта излишняя болтливость? Жанна молчала, но после недолгой паузы спросила:

— Итак, вы разрешаете, чтобы я сварила вам кофе?

— Но способны ли вы сейчас на это? Ваша нога…

— Ах, я совершенно забыла про нее! — отозвалась она. — Вы правы, я должна быть очень осторожна с ней,, но я могу показать вам, как надо варить кофе.

Ее естественная простота, мелодичность голоса, грация, сквозившая во всех движениях, восхитили и вместе с тем поразили Филиппа. Никогда до сих пор он не встречал лесной девушки, которая хоть сколько-нибудь походила бы на Жанну. Ее красота и прекрасные манеры пленили его — пленили с первого момента, как он увидел ее рядом с братом на скале. Но теперь ее голос, музыка слов и неподдающаяся описанию прелесть всего облика еще удесятерили первое впечатление. При желании он мог подумать, что тут, так близко на носу сидит мисс Айлин Брокау, но голос Жанны был гораздо нежнее и мягче. К тому же в самой коротенькой фразе, даже в отдельных словах, срывавшихся с ее языка, звучала самая неподдельная искренность, сквозила правда. Он Подумал о том, что вероятно, Жанна кончила школу, где было обращено исключительное внимание на постановку голоса и изысканную разговорную речь. Он почти не сомневался в том, что дело обстояло именно так, как он предполагал.

— Нам придется высадиться на берег, — сказал он, выискивая взглядом подходящее место. — Вы будете испытывать известные неудобства, если не привыкли к этому.

— Это я-то, мсье Филипп, непривычна к жизни на этих берегах! — воскликнула она, — ведь я родилась здесь!

— В Пустыне?!

— В Божьем Форте!

— Но вы не всегда жили в нем?

В продолжение нескольких секунд Жанна хранила молчание.

— Да, мсье, всегда! — ответила она наконец. — Мне восемнадцать лет, и теперь только я впервые увидела то, что у вас именуется цивилизацией. Это был мой первый визит в Черчилл. До сих пор я никогда не выезжала из Божьего Форта.

Она говорила тихим, покорным голосом, в котором звенела правда. Филиппу моментами чудились в нем трагические нотки. На пять-десять секунд его сердце как будто перестало биться, и он подался вперед и пытливо заглянул в глубокие, прекрасные глаза, твердо встретившие его взгляд. В эту минуту пред ним раскрылся весь мир и поведал ему тайну, которую в первую минуту он не мог осилить и понять.

Лодка, повернувшись носом к берегу, шла меж камышей. Филипп был так поражен, что сидел почти неподвижно на своем месте.

— Некоторое время назад я хотел обратиться к вам с просьбой рассказать мне правду… только одну правду! — пробормотал он, стараясь найти все те слова, которые могли бы выразить его душевное состояние. — И то, что вы только что сказали мне…

— Сущая правда! — перебила его Жанна несколько холоднее прежнего. — Я не понимаю, мсье, почему я должна говорить вам неправду!

Этот же самый вопрос он сам задал себе после первой встречи с Жанной, а теперь уловил в ее тоне известное предупреждение и приглашение быть корректнее.

— Ради бога, не истолкуйте ложно моих слов! — живо отозвался он. — Я очень прошу вас простить меня. Но… поймите, что этому так трудно, почти невозможно верить! Ведь знаете, после того, как я расстался с вами и вашим братом, я думал только о вас; три четверти моих мыслей сводились к одному. Я вам сейчас скажу, к чему. Я отодвинул вас обоих назад, далеко назад, на несколько столетий. Мне казалось, что вы оба пришли из другого, неведомого мне дотоле мира, воплотили весь цвет и блеск минувших веков и, в сущности говоря, были не реальными существами, а фантастическими образами. И вот теперь вы заявляете мне, что вы всегда жили здесь и никогда не выезжали из этой пустыни!

Он видел, как при его словах зажглись глаза Жанны. Она слегка приподнялась на медвежьей шкуре и протянула ему руку. Видно было, что она очень взволнована, и что в словах Филиппа она нашла нечто чрезвычайно важное, от чего, быть может, зависела вся ее жизнь.

— Мсье Филипп… — начала она дрожащим голосом, — неужели правда все то, что вы сейчас сказали?

— Конечно, правда! В противном случае я не написал бы вам письма.

Он так близко наклонился к ней, что почти коснулся ее лица.

— По совершенно случайному стечению обстоятельств я за несколько минут до встречи с вами на скале прошел мимо старинного кладбища, где покоились трупы людей, умерших почти два столетия назад.

Филипп не мог уже больше владеть собой и совершенно забыл, что их лодка лежит совершенно недвижно среди камышей, и что они решили высадиться на берег. Голосом, дрожащим от страсти, волнения и желания во что бы то ни стало добиться ее доверия, он подробно и чистосердечно рассказал про все то, что случилось накануне на скале. Он повторил инструкции, данные ему Пьером, описал его ужас при мысли о судьбе, которая могла постичь дорогую сестру Жанну, но умолчал об одном: не упомянул имени лорда Фитцхьюга Ли.

Жанна слушала его, не говоря ни слова. Она держалась прямо, как стебель дикого риса, среди которого застряла лодка. Ее темные глаза ни на миг не отрывались от лица Филиппа и, казалось, еще больше темнели по мере приближения рассказа к концу.

— Я надеюсь, что судьба вознаградит вас за все то, что вы сделали! — сказала она, наконец, и задрожала от волнения. — Вы — храбрый, отважный человек, мсье Филипп — именно такой человек, о котором я мечтала всю жизнь!

У него захватило дух от восторга, но, тем не менее, он сказал с внешним спокойствием:

— Ничего особенного я, в конце концов, не сделал. Я не сомневаюсь, что Пьер на моем месте сделал бы то же самое. Но, все же, если вы находите, что я достоин некоторой награды за эту мелочь, что я сделал для вас до сих пор, то я попросил бы вас — а кстати и Пьера! — об одном: относиться ко мне с большим доверием. У меня есть известные причины просить вас об этом, и я надеюсь, что вы поймете меня, если я посвящу вас в них.

— До сих пор я еще не совсем понимаю вас! — ответила Жанна тем же низким, напряженным голосом. — Вы должны дать мне дополнительные сведения. Я знаю только, что вы боролись на скале за жизнь Пьера и тем самым спасли меня лично. Во всяком случае, мы обязаны вам жизнью. — Она подалась к нему поближе и сказала мягче прежнего: — Я вполне понимаю вас, мсье Филипп, но ровно ничего не могу ни сказать, ни объяснить вам.

— Вы предпочитаете, чтобы это, вместо вас, сделал Пьер! — спросил он с легкой обидой в голосе. В таком случае, простите за беспокойство!

— Нет! Нет! Я не хочу, чтобы вы так думали! — живо возразила она. — Я хотела и хочу сказать, что вы лично знаете во всей этой истории столько же, сколько и я! А быть может, и больше!