– Похоже. Другого рядом и нет, – Надежда открыла дверь, призывая бога сделать так, чтобы некая Калерия оказалась сейчас дома.

Им пришлось немного подождать у домофона, но первая же вышедшая из подъезда женщина, как оказалось, знала Калерию и легко, что удивительно для недоверчивой Москвы, поделилась с ними нужной информацией. И вот Глеб уже жал чёрную кнопку дверного звонка, прислушиваясь к звукам за дверью.

Не сразу, но им всё же открыли. Женщина с ухоженным породистым лицом, кутаясь в вязаную шаль, вопросительно взглянула на них через приоткрытую дверь.

– Простите, можно с вами поговорить о Екатерине Алексеевне Светловой. Очень нужно, я её племянница.

Женщина заметно колебалась и распахнула дверь только после того, как Глеб со словами «подожду в машине» направился к лестнице.

– Хорошая она была. Ошибалась, правда, часто, но кто ж не глупил по молодости, – Калерия стояла у окна, иногда бросая взгляд на девушку, которая, вытянувшись в струнку, сидела на самом краешке кресла.

Они уже познакомились и даже выпили чаю, а теперь Надежда слушала её рассказ о подруге Катерине, с которой та дружила много лет.

– Любовь эта несчастная ещё долго её не отпускала. Но майся-не майся, ребёнок, заботы, хлопоты. Постепенно отболело, но всё равно не до романов ей было, хотя один долго кругами вокруг Катерины ходил. Аристарх. Любил очень, цветами заваливал.

– Скажите, а кто-то мог желать ей зла? Ей, её делу?

Женщина обернулась, удивление мелькнуло на её лице.

– А почему возник такой вопрос? – она подошла, присела рядом на кресло.

Быстро, перескакивая с места на место, Надежда рассказала ей всё, без утайки, хоть вспоминать об этом было страшно, неприятно, и спина холодела от собственных слов. И про Яна рассказала, про его беды…Замолчав, взглянула на Калерию, та сочувственно качала головой.

– Досталось тебе, бедной… Чаю ещё налить?

– Нет, спасибо, а как вы думаете, может этот… ну, Аристарх быть причастен к этим событиям?

– А знаешь, – подумав с минуту, ответила женщина, – этот может. Опасный тип. Да, точно может! Колючий такой, мстительный, по всему видно, желваки так и ходили на скулах, когда злился. Слышала про него, что он, вроде, с бандитами связался.

Взглянув на часы, Надежда заторопилась, бедный парень замёрз уже, наверное, в своей холодной машине.

– Если что-то вспомните или какое-то предположение придёт в голову, позвоните, пожалуйста.

Черкнув свой телефон, распрощавшись с хозяйкой, она бегом помчалась на улицу. Этот разговор, сочувствие незнакомой женщины непонятным образом взбодрили её, придали сил. «Всё хорошо будет, всё наладится», – как мантру, повторяла Надежда про себя. «Бу-дет, бу-дет», – в такт её мыслям стучали по ступенькам каблуки чёрных сапожек. И уйдут беды, и тихими шагами придёт счастье. Надолго. Навсегда. К тому, кто верит…

* * *

Деньги нашлись. Самым неожиданным образом. Новость о том, что Надежда просила денег на лечение брата распространилась в издательстве очень быстро, также быстро она дошла и до Андрея.

– Подожди минуту, – он столкнулся с девушкой на лестнице, когда та собиралась пойти в соседнюю кафешку; там, в симпатичном, уютном уголке, под нависающими над столиками светильниками всевозможных размеров и форм ей хорошо думалось. И чашка чая так кстати рядом, согревала озябшие ладони… А подумать было о чём, только что позвонил врач и просил быть готовыми к вылету через неделю.

– Андрей? Что-то случилось?

Он отрицательно помотал головой. Узнав, что девушка идет обедать, решил отправиться вместе с ней. Там и поговорят, да и тарелка супа ему точно не повредит.

– Надежда, я к тебе с предложением, – уже была съедена солянка, замечательно густая, на крепком бульоне, и откладывать разговор дальше не было никаких причин. – Только выслушай до конца, прошу.

– Да что такое, Андрей, – она взглянула на парня, удивляясь его нерешительности. – Говори уже, не томи.

– В общем, тут такое дело… – он не знал, как лучше начать, чтобы не сразу получить категоричный отказ, – я бы хотел помочь тебе…

– Ты и так вечно со мной возишься…

– И делаю это с удовольствием. Но погоди, не перебивай, я знаю, что тебе нужны деньги, у меня как раз сейчас есть… – Его пальцы, нервные и быстрые, отбивали ритм на деревянной столешнице. – Футболисты у нас в стране всегда неплохо зарабатывали, – он улыбнулся своей не самой неудачной шутке. – Возьмёшь?

Надежда молчала. Неожиданно! Это бы решило денежную проблему, измучившую её ощущением собственного бессилия, досады, невозможностью найти выход. Но так неловко перед парнем… Быть просительницей – так неприятно. Но она вспомнила лицо Яна, просиявшее радостью, когда он узнал, что ему могут помочь. Эх, гордыня – большое зло.

– Спасибо, Андрей! Ты очень выручишь меня, очень… – сказала просто.

Благодарная, девушка протянула к нему руку, коснулась этих беспокойных пальцев – только большие люди способны на большую доброту. И помимо воли заблестели её глаза. Почему так трогает чужая доброта, что хочется плакать и обнимать весь мир? Она отвернулась, чтобы скрыть чувства. Так учила бабушка – никому не показывай своих чувств, и сердца не открывай, только самым-самым близким людям.

Справившись с волнением, снова взглянула на Андрея, надо поблагодарить парня, как следует, быть неблагодарной – последнее дело. Взглянула – и дыханье перехватило, о, боже, какие глазищи, просто звёздный омут. Полжизни за такие глаза отдать можно. А она и не замечала этот бесконечно нежный взгляд, не ценила того, кто рядом. Смутившись, чувствуя себя виноватой, быстро отвела глаза, как будто он мог прочитать её мысли.

– Я сейчас! – вскочила, быстрым шагом подошла к раздаточной стойке, набрала целую тарелку пирожных – безе, песочных, любимых заварных. И чайник чая с мятой и лимоном прихватила.

– Давай хоть чаю вместе спокойно попьем, – ставя пирожные на стол, сказала смущенно.

Надежде хотелось немедленно сделать что-то хорошее и доброе для этого парня, а ничего другого в голову не пришло. Бедная у неё фантазия, такая вот уродилась…

– С удовольствием, – сказать честно, Андрей рассчитывал на скромный поцелуй, а тут пирожные; он чуть не проговорился, что не ест сладкого, в «Спартаке» отучили навсегда. Но, увидев её порозовевшие от милого смущения щёки, понял, что такого говорить нельзя, никак нельзя. Будет давиться, но одно пирожное съест обязательно.

– Я так тебе благодарна, Андрей…

– Да ерунда…

Стыл чай в маленьких белых чашках, а они сидели друг напротив друга, перекидываясь словами, простыми, малозначащими, но всё равно важными. Иногда девушка сталкивалась с ним взглядом, быстро опускала глаза, чтобы снова тут же поднять их. Она как будто впервые увидела Андрея, его тёмные выразительные глаза, мягкие, словно очерченные карандашом губы, высокие скулы. Никто не сделал для неё больше, чем этот человек, никто. И, кажется, он влюблён в неё нешуточно, даже она, самая ненаблюдательная девушка на свете, заметила это. Что ей делать теперь? Просить сердце, чтобы оно проснулось, чтоб забилось быстрей ему навстречу?

Надежда взглянула в окно. Там быстро или неспешно шли по своим делам люди, неслись машины, обгоняя друг друга. Никому не было до неё никакого дела, никто не поможет ей разобраться с этой душевной маетой. Всё, хватит! Она чуть не стукнула кулаком по столу. Сегодня она будет просто радоваться тому, что так славно решился вопрос с деньгами, радоваться жизни, по которой идёт, судьбе, которая, наигравшись, наконец повернулась к ней лицом. А всё остальное пусть подождёт!

Голова Яна склонилась над желтым кругом света, чётко обозначившим на столе его рабочую зону. Комнату освещали только старая настольная лампа да всполохи неоновой вывески магазина напротив дома, причудливо отражавшиеся на стене цветными бликами. Синий, розовый – это мелькание света в глазах уже стало привычным. Третью ночь подряд он до самого рассвета ваял свои сувениры, у него крупный заказ, надо успеть сдать работу до отъезда и получить деньги.