Встречал я таких раньше. Слишком услужливый, во многом даже назойливый. А когда этот скользкий угорь рассказывал про опыт работы, я заметил, как он начал разминать руки, постоянно дёргался.

Нервничаешь, значит — что-то недоговариваешь.

— Я работал у Нарышкиных… — вновь дёрнул он плечами и теперь уже положил руки на стол, подёргивая пальцами.

— А почему вы ушли? Там же, наверное, платили хорошо? — удивлённо посмотрел на него батя.

— Да, хорошо. Просто взяли более молодого специалиста, — ещё сильней занервничал прыщавый. — Я-то работу выполнял исправно, даже могу предоставить рекомендательное письмо.

— Не нузно, — нахмурился я. — Не потхо́дите.

— Малыш, я хороший садовник, — расплылся в елейной улыбке прыщавый дядька. — Я очень ценю и твоё мнение, но мне важно услышать, что скажет твой папа.

Батя взял документ, который протянул ему прыщавый, пробежался по нему взглядом. Затем озадаченно посмотрел на меня.

Я покачал головой. Нет, батя, таких нам точно не надо.

— Я предлагаю вам пока подождать в коридоре, — ответил батя. — нам нужно побеседовать ещё с одним кандидатом.

— Конечно, конечно, — закудахтал прыщавый, поднимаясь из-за стола. — Я документик пока оставлю.

— Да, пока оставляйте, — кивнул батя.

Когда прыщавый удалился, батя вопросительно посмотрел на меня:

— Да, он странный какой-то. Ты думаешь, что говорит неправду?

Я кивнул. Именно так. Свистит, как дышит. А дышит он часто.

В это время зашёл последний претендент.

Простой, спокойный, длинноносый, одетый в обычный серенький костюм. Ещё одной отличительной чертой было то, что он слегка заикался.

Батя ознакомился и с его документами. Очередное рекомендательное письмо из аристократической семьи.

— И почему вы уволились, Ираклий Валерьевич? — спросил он претендента.

— Да потому что, ме-меня сократили, — ответил тот. — Хотя нареканий нет.

— Да, я вижу, — задумчиво ответил батя и повернулся ко мне: — Ну что, сынок, берём Ираклия Валерьевича?

— Мо-можно просто, Ираклий, — улыбнулся мужичок.

Я присмотрелся. В целом — почему бы нет. Пока я не вижу, до чего прицепиться, а время покажет.

— Да, белём, — кивнул я.

— Тогда сядьте вон туда, на диван, — показал ему батя. — Мы чуть позже подпишем с вами договор. А я сейчас приду.

Он поднял меня на руки и понёс к выходу:

— Ну что, Серёга, пошли скажем дяде, что он не подходит. И вернёшься к своим занятиям.

Я был не против. Миссия выполнена, и теперь могу спокойно продолжать совершенствовать свою дикцию.

Чуть позже я увидел Ираклия уже на территории. Он рьяно взялся за работу и теперь щёлкал садовыми ножницами, облагораживая задрипанный жизнью кустарник.

Затем повернулся к попугаю, выдохнул и начал снова напрягать свои голосовые связки.

Поместье Смирновых, спустя два часа.

Появление садовника не прошло незамеченным и среди прислуги. Несмотря на проблёскивающую на висках седину, Ираклий был достаточно хорош собой, и Аннушка тут же принялась строить ему глазки. Но он не обращал на служанку никакого внимания. Всё больше садовник посматривал в сторону пышки.

И Захарыч, замечая это, буквально вскипал от ревности. Теперь он не находил себе места и всё чаще находился там, где прогуливалась пышка. Так сказать, контролировал обстановку. Мало ли, подкатит к ней этот наглый перец.

Всё это время Захарыч усиленно о чём-то размышлял. А потом решил поговорить с Аннушкой, встретив её на заднем дворе. И, конечно, я отправил туда змейку. Интересно, что у него на уме?

— … Я уже и так к ней и сяк, а она всё время говорит — нет, — услышал я отчаявшийся голос Захарыча. Они уселись на лавку и лениво посматривали в сторону Ираклия, обстригающего в стороне уже десятый по счёту кустарник. — А этот урод так ещё посматривает на неё…

— Ну вот что ты, ей богу, как маленький? — хихикнула Аннушка. — Лариса — девушка образованная. К ней нужен особый подход. И запомни — очень часто, если девушка говорит «нет», это — «да». Просто она ждёт от тебя предложения.

— Так я уже и предлагал, и намекал, — вздохнул слуга.

— Значит, плохо намекал, — с укором в голосе ответила Аннушка. — Возможно, тут более яркое предложение нужно.

— Яркое? Фейерверки или чего?

— Ага, фейерверки, — засмеялась Аннушка. — Она тебя видит обычным слугой. А нужно стать рыцарем на белом коне…

Служанка не договорила.

— На белом коне, говоришь? — перебил её Захарыч. — Блин, насчёт белого не знаю, но коня могу достать.

— Красиво предложение сделать, — продолжила Аннушка.

— Вот это проблема. Когда волнуюсь, могу и слова забыть, — пробормотал Захарыч.

— Думай ширше. А попугай тебе на что? Вон, предложи ему водочки — он Ларисе и обращение пропоёт и станцует, — ответила Аннушка.

— Точно! Спасибо тебе! Спасибо! — Захарыч подорвался с лавки и почесал в дом. А потом вылетел оттуда за пределы поместья.

Куда он пошёл — мне было очень любопытно. И змейка последовала за ним следом.

В итоге я увидел, как Захарыч посетил местный рынок, за парком. Взял напрокат какую-то серую клячу с видавшей виды открытой повозкой, вроде кабриолета. Притом у сомнительного торговца, рожа которого смахивала явно на бандитскую.

Затем Захарыч, спрятав недалеко от ворот поместья лошадь с повозкой, за ближайшими деревьями, вернулся.

Договорился с Рэмбо, протянув ему чекушку водки. Хм, я был не против. Даже интересно, что в итоге получится.

— ПР-РЕЛЕСТНО, СУДАР-РЬ, — ответил попугай, жадный до спиртного.

Он профессиональным движением сорвал лапой пробку и присосался к горлышку, выпивая содержимое одним мощным залпом.

Ну прям прожжённый алкаш.

— Рэмбо, надо сказать, когда будем въезжать на повозке — «Захарыч очень любит вас, Лариса», — обратился к нему слуга. — Сможешь?

— ЕЩЁ БУТЫЛОЧКУ, СУДАР-РЬ, — крикнул попугай. — ЗАДАР-РМА НЕ ВЫСТУПАЮ!

— Ах ты ж шантажист неощипанный. На, держи, — просипел слуга, доставая ещё чекушку. Видно, припас для себя.

Попугай вылакал вторую порцию и покачнулся.

— «Захарыч очень любит вас, Лариса», — забормотал Захарыч. — Ну, повтори!

— ЗАХАР-РЫЧ ЛЮБИТ ВАС, ЛАР-РИСА! — крикнул попугай.

— Отлично, — обрадовался слуга и засобирался. — Теперь пошли. Будешь сидеть у меня на плече и когда дам команду — кричи.

— БЕЗ ПР-РОБЛЕМ! — ответил Рэмбо.

Ну а затем…

Захарыч, конечно, улучил момент. Когда мы с пышкой отправились домой и вышли на дорогу, я услышал бубенцы.

— Что это? — удивилась пышка. — Кто-то к нам в гости приехал?

Я улыбнулся, кивнул.

Звук колокольцев усиливался, и вот из-за поворота выскочила лошадь. Кляча тащила за собой повозку. В ней сидел Захарыч, на его плече я заметил Рэмбо.

Слуга решил повыделываться и увеличить скорость, но лошадка наотрез отказывалась, тогда он пару раз стеганул кнутом по её крупу.

Но лошадь отреагировала по-своему, она заржала и втопила вперёд гораздо быстрее.

Ох ты ж, мать твою! Повозка того и гляди развалится. А лошадь, вытаращив глаза, понеслась на нас, продолжая ускоряться.

— Ох ты, плеать! — закричал Захарыч, пытаясь увести лошадь в сторону. Но та не слушалась.

Она продолжала нестись вперёд.

А Рэмбо расценил возглас Захарыча по-своему. Он встрепенулся и заверещал пьяным голоском:

— ЗАХАРЫЧ ХОЧЕТ ТР-РАХНУТЬ ЛАРИСКУ! ТР-РАХНУТЬ ПЫШКУ!

— С дороги! Уходите нахер отсюда! — закричал испуганно Захарыч. — Затопчет!

Затем он вцепился в поручень одной рукой и заорал благим матом, продолжая стегать клячу кнутом.

А та ещё сильнее выпучила глаза, из пасти её начали срываться клочья пены.

— Что это де-е-елается⁈ — начала выть пышка, буквально остолбенев.

Она сжала мою ладонь от страха — да так, что хрен теперь вытащишь — и вытаращилась на взбесившуюся лошадь.

Ещё секунда — и эта бешеная кляча затопчет нас.