— Может, у тебя есть какая-либо просьба, Златка? Говори, и твоё желание будет сразу же исполнено, — тихо произнёс Кара-Мустафа.

— Нет.

— Если появится, скажи Фатиме. Она доставит тебе все, что ты пожелаешь… Поверь мне, великий визирь, перед которым трепещут многие народы и державы, рад лишний раз увидеть тебя, райский цветок, и удовлетворить самое трудноисполнимое твоё желание!

Последние слова Кара-Мустафа произнёс с искренним чувством. Но ответ Златки был сдержан:

— Благодарю. Мне ничего не нужно.

Кара-Мустафа взглянул на неё и, не прощаясь, мёдленно вышел из комнаты.

Златка продолжала молча стоять, словно ожидая, что великий визирь может вернуться. Но его шаги, глухо отдаваясь под высокими сводами, затихали вдали. И когда их совсем не стало слышно, девушка сразу как-то увяла, плечи её опустились, из груди вырвался тяжёлый стон. Она протянула перед собой руки и в отчаянии воскликнула:

— Арсен! Любимый мой! Пропаду я здесь, навеки пропаду!..

И, забившись в глухих рыданиях, бросилась ничком на покрытую мягким ярким ковром тахту.

В Эйюб, усадьбу великого визиря, отряд янычар Сафар-бея, — как вновь начал называть себя Ненко, — прибыл в полдень и расположился на внешнем дворе. Оставив возле повозок с военным снаряжением, казной гетмана и возле самого гетмана небольшую охрану, голодные янычары кинулись к кухне, чтобы чем-нибудь поживиться.

Сафар-бей и Арсен, отряхнув с себя дорожную пыль и умывшись прохладной водой из колодца, направились к покоям великого визиря.

Арсен не был уверен, что ему следует появляться перед Кара-Мустафой, но Сафар-бей настоял.

— Нужно узаконить твоё пребывание в моем отряде. И лучше всего, если это сделает сам Кара-Мустафа.

— А если нам это не удастся?

— Ну и что? Одно то, что ты был на приёме у великого визиря, поднимет тебя в глазах янычар и свиты визиря так высоко, что никому и в голову не придёт спросить когда-нибудь, кто ты и откуда.

— Вдруг он узнает меня и вспомнит, что это я под Чигирином читал ему письмо Сирко?

— Это было так давно, — возразил Сафар-бей. — Неужели ты думаешь, что он помнит какого-то там казака-уруса? Перед ним каждый день проходят десятки, если не сотни, новых лиц… Он, скорее, вспомнит нашу с ним встречу в Каменце. А это будет только к лучшему.

— Может, ты и прав, — тяжело вздохнув, согласился Арсен. — Не думай, что я боюсь… Чувствует моё сердце, что наша Златка где-то здесь… Совсем близко… И теперь, когда мы добрались сюда, чтобы вызволить её, было бы совсем некстати попасть впросак.

— Я с тобой согласен. Будем надеяться на лучшее. Об одном хочу напомнить и предостеречь тебя…

— О чем?

— Забудь здесь моё настоящее имя. Даже находясь наедине со мной, не называй меня Ненко. Такая оплошность может оказаться для нас роковой. Зови Сафар-беем!

Арсен невесело улыбнулся:

— Понял, Сафар-бей. Буду помнить.

— Вот и хорошо. А теперь — идём!..

Они открыли тяжёлые крашеные двери и вошли в просторную приёмную дворца. Навстречу им торопился дородный высокий капуджи-ага — начальник телохранителей-янычар. Внимательно выслушав Сафар-бея и приказав подождать, он исчез в глубине коридора. А когда спустя некоторое время вернулся, повёл прибывших за собой.

Кара-Мустафа сидел в глубине кабинета за столиком с вычурными золочёными ножками и что-то писал. Закончив, присыпал написанное песком и только тогда поднял голову.

— Подойдите поближе! — Голос его прозвучал холодно, резко. — А ты, капуджи-ага, выйди!

Тот бесшумно скрылся за дверями. Сафар-бей с Арсеном сделали несколько шагов вперёд и низко поклонились.

— Вы прибыли из Камениче? — спросил Кара-Мустафа.

— Нет, великий визирь, славный защитник трона падишаха, мы прибыли из Немирова, — ответил Сафар-бей.

— Гетмана Ихмельниски привезли?

— Да, великий визирь.

— А… — Кара-Мустафа помолчал, словно раздумывал, говорить дальше или нет.

Догадливый Сафар-бей поклонился.

— Казну гетмана тоже привезли, великий визирь, — сказал он тихо, но чётко.

Кара-Мустафа удовлетворённо кивнул.

— Это хорошо! — И, внимательно присматриваясь, добавил: — Мне кажется, я уже видел вас обоих где-то… Или тебя одного, чорбаджи[30], — указал он на Арсена. — Вот только не припомню где…

— В Камениче, великий визирь, — поклонился Арсен. — Это было прошлым летом, у паши Галиля… Мы тогда привезли из Немирова известие о том, что гетман Ихмельниски послал своего родича, полковника Яненченко, в Ляхистан…

— А-а, припоминаю…

Кара-Мустафа слегка прикрыл глаза. Он действительно сразу вспомнил этих молодых чорбаджиев: разговор с ними и навёл его на мысль сместить Юрия Хмельницкого и завладеть его богатством.

— Я рад видеть вас. — На лице великого визиря появилось подобие улыбки.

Чорбаджии снова поклонились. А Сафар-бей спросил:

— Что великий визирь прикажет сделать с гетманом и его казной? Может, сам желает посмотреть?

Кара-Мустафа встал, подошёл к чорбаджиям.

— Как тебя звать?

— Сафар-бей, эфенди.

— А тебя? — повернулся к Арсену.

— Асен-ага.

— Я доволен вами, — похвалил Кара-Мустафа. — Хотели бы вы оба служить у меня? Такие толковые и смелые воины мне нужны! Вот ты, — он указал на Сафар-бея, — был бы моим чауш-агой, а ты, Асен-ага, — чаушем…

— Мы рады служить великому визирю, защитнику трона падишаха!

— Ладно. О вас позаботятся… Теперь пошли к обозу! — И Кара-Мустафа первым направился к выходу.

Шагая позади великого визиря, друзья молча переглянулись. Сафар-бей даже подмигнул: мол, все идёт хорошо!

Миновав анфиладу комнат, где у каждой двери стояло по два молчаливых стража, спустились вниз, в приёмную, и вышли во двор. За ними следовали капуджи-ага с телохранителями.

Великий визирь в своём белоснежном длинном одеянии шёл плавно и легко, напоминая гордого лебедя, плывущего по спокойной поверхности пруда.

Вдруг сбоку, совсем рядом, послышался звон разбитого стекла и вслед за этим раздался отчаянно-болезненный девичий крик.

— А-а-а!..

Кара-Мустафа вздрогнул и остановился.

Остановились и сопровождавшие его чорбаджии.

Крик этот ударил Арсена в сердце, как стрела, — он узнал голос Златки.

Казак побледнел и повернулся в сторону башни, примыкающей ко дворцу. Из разбитого окна, прижавшись лицом к решётке, выглядывала Златка. Она вцепилась в толстые железные прутья и не замечала, как из порезанной руки тонкой струйкой стекает к локтю кровь.

— Кизляр-ага! Джалиль! Я прикажу вырвать тебе язык, паршивый шакал! — крикнул Кара-Мустафа. — Почему не следишь за девушкой? Что там делает Фатима, эта старая ведьма?

Из-за плеча Златки выглянуло перепуганное жёлтое лицо евнуха. Он пытался оторвать руки девушки от решетки. Рядом суетилась старуха. Но Златка держалась крепко, не обращая внимания на то, что кровь окрасила уже и плечи, и грудь.

— Мы сейчас все устроим, яснейший мой эфенди, — бормотал кизляр-ага. — Сейчас, сейчас поможем ей… Только бы она не сопротивлялась… О аллах!

А Златка тем временем не сводила взгляда с Арсена и Ненко. В нем были мольба и просьба о спасении. Но ни одно слово, которое могло бы раскрыть перед великим визирем её отношения с этими двумя молодыми чорбаджиями, не слетело с губ девушки. Самообладание, к счастью, не оставило Златку.

Наконец Джалилю и Фатиме удалось оторвать Златкины руки от решётки и оттащить девушку от окна. Из комнаты доносились причитанья и оханья Фатимы.

Арсен весь дрожал от возбуждения. Но, стиснув зубы, сдерживал себя, понимая, что достаточно лишь неосторожного движения, чтобы вызвать подозрение великого визиря и погубить все. К тому же Сафар-бей сильно, как тисками, сжал его руку выше локтя, предупреждая о молчании.

Кара-Мустафа, углублённый в свои мысли, постоял у разбитого окна, а потом, как показалось Арсену, чуть заметно вздохнул и медленно пошёл по дорожке, усыпанной перемытым морским песком. О происшедшем он не обмолвился ни словом.