Затем профессор провел Эриха в свой просторный кабинет, и они занялись раскопками в его богатой библиотеке. На столе Вангера уже лежало несколько книг на русском языке, специально приготовленных для бывшего журналиста

— Давно хочу побывать в России, — сказал профессор, стоя на лестнице и ища что-то на верхней полке. — Как вы думаете, теперь это возможно? Разумеется, после окончательного прекращения всех военных действий.

Эрих замер с раскрытой книгой в руках.

— После прекращения каких военных действий? — спросил он настороженно, с какой-то странной интонацией в голосе.

— В Южной Европе. Должно же когда-то все это закончиться, господин Белов. Поймут же наконец англичане, что худой мир лучше доброй ссоры. Или вы так не думаете? — Вангер протянул ему сверху тонкий пыльный томик в коленкоровом переплете с причудливыми серыми разводами на срезах страничного блока, модными в прошлом веке. — Вот, взгляните-ка на это: английское издание русской поэзии. Если память мне не изменяет, здесь есть Пушкин. Сам-то я в английском не силен.

Он спустился вниз, и они вместе начали листать книгу.

Вопрос Вангера о возможности поездки в Россию был праздным. Как профессор древней истории, он не мог в свое время не побывать в Риме, Афинах и некоторых других местах поблизости. Несколько раз порывался посетить раскопанную Шлиманом в Турции Трою, но это уже больше на словах, чем на деле. Что же касалось России, вернее Советского Союза, то этот разговор он завел исключительно ради гостя.

— И все же, господин Белов, каковы ваши прогнозы относительно англичан?

— Они не сдадутся.

Эти слова были произнесены тихо, без малейшего колебания и так безапелляционно твердо, что профессор оторвался от книги и удивленно посмотрел на Эриха.

— Серьезно? Вы так считаете?

— Настоящая война еще не начиналась — Эрих стал собираться. — Уже поздно, господин Вангер. Как говорят у нас: пора и честь знать. Значит, эти три книги я могу взять? Огромное вам спасибо.

Когда он прощался с фрау Вангер, из своей комнаты вышла Эрна.

— Вы к нам еще придете, дядя Эрих? — спросила она так, будто была знакома с ним с детства.

— Непременно, дочка. Через две недели.

— Тогда напомните мне рассказать вам, как наш Мартин дрался на дуэли, — обрадовалась она.

— Эрна, ты всем уже надоела с этой историей, — смутилась фрау Вангер. — Не слушайте ее. Когда это было.

С этого дня Эрих стал регулярно посещать Вангеров. Вскоре они с профессором, несмотря на некоторую разницу в возрасте, перешли на «ты». Белов по-прежнему всячески обходил в разговорах тему войны. Высадка немецкой танковой дивизии в Тунисе и первые победы Роммеля, занимавшие всех в начале весны сорок первого года, его совершенно не трогали.

— Он сознательно дистанцируется от современной действительности, — сказал как-то Вангер жене. — Особенно от всего, связанного с нашими победами.

— Неудивительно. Это реакция человека, с которым не только поступили жестоко, но не хотят платить даже мизерную пенсию.

В начале лета Эрих пропал. Через две недели после его последнего визита Германия атаковала границы СССР, и профессор в который уже раз зачитывал дома всякие обращения и речи. В этот момент он вспомнил слова русского, произнесенные им осенью 40-го: «Настоящая война еще не начиналась».

«Надо будет попытать Эриха, когда он появится снова», — решил Вангер. Но тот больше не приходил.

Авл Элианий подрезал ветки розового куста в своем дворе.

— Так ты, говоришь, они казнили Юлия Цезаря? Ты, верно, что-то напутал, Кратил.

— Я ничего не напутал, доминус. Об этом знает весь город. Вчера утром его умертвили в Мамертинской тюрьме.

— Гая Юлия Цезаря? Того самого, что на каждом углу рассказывал о своем божественном происхождении? Одна из прабабок которого сама богиня Венера?

— Да. Того самого молодого патриция Теперь его тело доплыло уже, должно быть, до Остии.

— Да чушь собачья!

Элианий повернулся и направился в дом.

«Казнили Цезаря! — восклицал он про себя. — Цезаря, который еще только скажет, что лучше быть первым в маленькой деревне, чем вторым в Риме. Того, кто еще не выдвигался даже на должность городского эдила, кого ждут не дождутся великие дела и вселенская слава… В чью же теперь спину бедные Брут и Кассий воткнут свои ножи пятнадцатого марта?.. Да, но зачем они это сделали? — Профессор Вангер имел в виду авторов сновидения. — Ну сперли Сивиллину книгу, ну засунули ее мне под кровать. Скоро, верно, явятся с обыском. Все это как-то ещё можно объяснить, хотя тоже умного мало. Но убивать молодого Цезаря — это уже фантасмагория какая-то».

Он прошел в свои апартаменты, вынул из-под кушетки большой потертый кожаный пенал и, открыв его, еще раз извлек тугой свиток. Пожелтевший, а местами покрытый коричневыми пятнами пергамент был мелко исписан колонками текстов на греческом или на каком-то другом, похожем по графике языке. «А ведь Кратил должен понимать по-гречески», — подумал Элианий и крикнул в окно:

— Кратил!

Когда раб появился, Элианий усадил его за стол и ткнул пальцем в развернутый свиток.

— Сможешь прочесть?

Изобразив на лице смесь страха, удивления и благоговения, грек уставился на древний пергамент.

— Доминус, это та самая…

— Читай!

Элианий отошел к окну, отвернулся и приготовился услышать какую-нибудь древнюю галиматью, растолковать которую могли только хитроумные и плутоватые децемвиры. Кратил между тем склонился над свитком и стал водить пальцем по строчкам, беззвучно шевеля губами.

— Ну!

— Сейчас, сейчас… так… «Перси Фоссет был человеком практического склада ума и… отличился как солдат, инженер и спортсмен. Его рисунки получили признание Королевской академии. Он играл в… крикет, защищая честь своего графства. В двадцать лет без посторонней помощи Фоссет построил две великолепные гоночные яхты и получил патент на открытый им принцип сооружения судов, известный под названием „ихтоидная кривая“…»

— Постой, постой, ты чего мелешь? — остановил его Элианий. — Какой еще Фоссет? Какая там кривая?

— Здесь так написано.

Элианий несколько секунд осмысливал услышанное, затем промотал свиток дальше и снова ткнул пальцем в текст наугад.

— А здесь?

— Так… «перуанский лес, позволив заглянуть в свою душу, потребовал взамен плату — жизнь Перси Фоссета…»

— Достаточно, — прервал его хозяин. — Все ясно. Ты свободен.

Кратил поднялся, отошел и в нерешительности остановился возле двери. Он хотел что-то спросить.

— Это не то, о чем ты подумал, — сказал ему Элианий, убирая свиток в пенал и бесцеремонно зашвыривая его обратно под кушетку. — Ступай. Сходи-ка на рынок да купи чего-нибудь. И обязательно несколько бутылок «баварского».

«Где бы лучше всего спалить жизнеописание этого английского джентльмена? — размышлял Вангер-Элианий, когда раб удалился. — В очаге на кухне или с кучей старых листьев в саду?»

— Пап, а па-а-ап! Расскажи, как ты попадаешь в прошлое.

— Это сложно, Кай. Ты еще маленький и не поймешь.

— Пойму. Я уже в третьем классе. Ну расскажи-и-и!

Карел отложил электронный справочник и посмотрел на сына.

— Ладно, только чур не отвлекаться. — Он взял лист бумаги и карандаш и провел длинную прямую линию со стрелкой на конце. — Вот смотри: это модель одномерного пространства, в котором живут существа в виде точек. Они могут перемещаться только вдоль этой оси и совершенно не имеют понятия о других измерениях. Понятно?

— Ну?

— Что «ну»? — Карел пририсовал на листе вторую прямую линию со стрелкой, перпендикулярную первой.

— Знаю, знаю! — закричал Кай. — Это двумерный мир! В нем тоже живут существа, которые могут ползать по плоскости, как клопики, и не имеют понятия о третьем измерении и объеме.

Карел с удивлением посмотрел на сына.

— Ты в каком классе учишься?