Будете ли Вы на вечере в честь доктора Сока у Мэри Ласкер? Я думаю слетать туда. Если соберетесь, может быть, мы объединимся?

Очень скучаю, дорогой.

Билли

— Вы не понимаете, как все произошло… Все было не так, как вы думаете… Я не хотела показывать ей… — Вэлентайн замолчала, догадавшись, что он не обращает на нее внимания.

— С тобой все кончено! — брызгал слюной Принс. — Кончено здесь, но будет покончено и на всей Седьмой авеню, когда они узнают, что ты со мной сделала… Я видеть тебя больше не хочу. Как подумаю, что взял тебя, научил всему, что ты теперь умеешь… Меня никогда так не предавали, в таком дерьме я…

— Assez! — Крепкое терпение Вэлентайн не выдержало.

— Что ты сказала, уличная девчонка, ты…

— Я сказала «хватит»! Я ни за что не останусь здесь. Вы еще узнаете, что были не правы. Однако никому не позволено говорить со мной так — никогда! Я не потерплю этого! — Вэлентайн побежала к себе в кабинет, собрала сумку и выскочила, на ходу не сказав никому ни слова. Она села в такси и назвала свой адрес. Только тогда ее начало трясти.

Она не плакала, лишь дрожала всем телом. Все получилось так глупо, так грустно.

— Ну разве не забавная мы пара? — весело сказал Спайдер.

— За кого ты себя принимаешь, Эллиот, за Вуди Аллена? — откликнулась Вэлентайн.

— Тебе не хватает куража, вот в чем дело! Ну почему это у иностранцев нет чувства юмора и иронии? — посетовал он.

— Если ты будешь продолжать свой треп так превесело, я выведу тебя на улицу и пристрелю. — Вэлентайн попыталась шутить, но ее очень беспокоило самоистязание Спайдера, причем куда сильнее, чем собственное положение безработной. Ее сумасшедший Эллиот, такой жизнерадостный, такой умелый, такой храбрый, был похож на бесстрашного тореадора, которого впервые подняли на рога. Но, даже полураздавленный, он старался держаться молодцом.

— Ты знаешь, что у тебя великолепные сиськи?

— Эллиот!

— Просто пытаюсь переменить тему и приободрить тебя. А они — маленькие, но великолепные, веселые, высокие, возбуждающие — столько хороших слов на букву «в».

— Вали отсюда!

— Да перестань же, Вэлентайн. Как насчет глотка, нежного, согревающего?

— Красного или белого?

— Какое открыто. — Он откинулся на спинку ее большого кресла и залпом осушил стакан вина. У себя он начал с водки — водки было много, — но затем, слава богу, вспомнил, что Вэлентайн дома, а он терпеть не мог напиваться в одиночку. Он сжег письмо Мелани, но каждое слово въелось ему в мозг и стояло перед глазами, как бесконечные субтитры в дурном немецком фильме ужасов. И так продолжалось три дня и три ночи. Вэлентайн, даже Вэлентайн, особенно Вэлентайн не должна узнать, что произошло.

— Еще вина? — спросила она.

— Если ты настаиваешь. Слушай, сегодня я нашел работу.

Вэлентайн удивленно приподняла бровь.

— Думаешь, вру? Моя первая работа почти за три недели. Пару-тройку дней назад явилась девица и захотела, чтобы я сделал пробные снимки. Кровь с молоком, но безнадежна, первостатейная шлюха, а уж я их повидал, поверь! Она нигде не сможет работать, разве только в «Хастлере». Но я отснял три ролика. Самые сексуальные фотографии в моей жизни. Почему бы не трахнуть? Сегодня она пришла за ними и от радости плясала по всей студии. Это был День Осчастливливания Шлюх. Я не взял с нее платы — хоть это я еще могу дарить. Почему бы не открыть еще одну бутылку? — поинтересовался он, открывая ее.

— Эллиот, поешь немного.

— У тебя пунктик насчет еды, моя крошка. Давай поговорим о тебе. Мне не нравится, как ты себя ведешь.

— Что? — Она задиристо приподнялась.

— Да! Чем сидеть здесь и пить, лучше бы пошла поискала работу. Пить вредно для печени. На Принсе свет клином не сошелся. На этот раз я не собираюсь брать на себя роль агента — он тебе не нужен.

— Заткнись.

— Заткни в них, заткни в них — в длинных, маленьких, больших, — пропел Спайдер.

— Я больше не собираюсь работать на Седьмой авеню. Кончено так кончено! Хватит! Меня туда больше не затащишь.

— Нет слов, как я тебя не одобряю. А что ты будешь делать?

— Займусь стиркой. Слушай, у меня есть сбережения. Мне сейчас можно ни о чем не думать.

— Хотел бы я сказать то же самое, — уныло произнес Спайдер.

Агент уже предупредил его, что если не появится работа, то он не сможет держать для Спайдера студию. Похоже, агент собрался бежать с корабля, все признаки налицо. Ох, что за черт!

— Хочу предложить тост за двух самых талантливых людей в Нью-Йорке, еще не севших на пособие по безработице. — Спайдер осушил стакан вина и налил еще, расплескав немного на пол. — Пардон… я лучше прямо из бутылки… так сподручнее. — Он, пошатываясь, шагнул к кровати, рухнул на нее и отпил большой глоток из бутылки.

Зазвонил телефон. Вэлентайн вздрогнула. Она потеряла работу всего неделю назад. Кто может позвонить сюда в конце рабочего дня?

— Да?

— Вэлентайн, это Билли Айкхорн. Я в Калифорнии. Не знаю, что сказать… Я расстроена ужасно. Я только что узнала, что произошло, от одного из своих сотрудников, старого приятеля Джимбо. Невероятно несправедливо, и вина целиком на мне. Полностью.

— Вы так думаете?

— Конечно. Вы считаете меня стервой, а я в тот день была просто счастлива. Но никогда не получается так, как хочешь. «Магазин грез» — самый прекрасный магазин в мире, а мне нечем торговать и нет никого, кто бы организовал это. Я была в отвратительном, мерзком настроении, потому что все дело разваливается. Вы не можете себе представить, как это ужасно.

— Увольте.

— Я не виню вас за резкость, Вэлентайн, но вы должны поверить, что я написала письмо в надежде сделать для вас что-то хорошее.

— Не вышло.

— Теперь я это знаю. Мы с Принсом помирились. Вы узнаете от него… вот что я вам хотела сказать… Он не знает, как подойти к вам после…

— Я не разговариваю с ним.

— Все так плохо?

— Хуже.

— Вы настроены решительно и бесповоротно?

— Абсолютно.

— Я надеялась, что вы это скажете! Вэлгнтайн, приезжайте сюда и поработайте у меня. Вы можете сами подобрать себе помощников. Мне отчаянно нужен модельер: без своего собственного ателье мы будем всего лишь обычным дорогим магазином. Вы начнете ездить на показы коллекций в Париж. Разумеется, я хочу, чтобы вы стали еще и моим закупщиком. Вы сможете ездить в Нью-Йорк так часто, как захотите. Мне неохота проводить всю жизнь в лифтах Седьмой авеню — слишком мрачная перспектива.

— Вы не слишком многого хотите? Модельер, закупщик… Может, еще и служанка?

— Хотя бы выслушайте, что я предлагаю, Вэлентайн. Восемьдесят тысяч долларов в год и пять процентов от прибыли.

Вэлентайн не отвечала — ее оглушило. Затем буйный ирландский норов показал себя — она заявила:

— Сто тысяч. Кто знает, будет ли прибыль вообще?

— Хорошо, в таком случае только зарплата, без участия в прибыли, — ответила Билли.

— Ни в коем случае, миссис Айкхорн. Будем оптимистами. А вдруг прибыль появится? Пять процентов остаются.

— Но это же целое состояние!

— Соглашайтесь или до свидания. Или я нужна вам, или нет.

— Хорошо, договорились.

— И, само собой, мой партнер получает семьдесят пять тысяч и два с половиной процента.

— Ваш партнер?

— Питер Эллиот. Лучший продавец в мире, огромный опыт розничной торговли. Я не сомневаюсь, он сможет так реорганизовать «Магазин грез», что вы останетесь довольны.

— С каких это пор у вас появился партнер, Вэлентайн?

— С каких пор мы с вами в доверительных отношениях, миссис Айкхорн?

— Но я никогда не слышала о нем.

— А когда вы занимались розничной торговлей? Простите, но нужно уметь смотреть фактам в лицо.

Наглость Вэлентайн заставила Билли на мгновение умолкнуть. И все же, если человек позволяет себе говорить с ней в таком тоне, значит, он знает, что делает.