— Это что, чек? — спрашивает Джон Гэвин. — Э-э… нет, — слегка краснею я. — Это… открытка ручной работы.

Джон Гэвин как-то непонятно смотрит на меня, потом вскрывает конверт и достает открытку с серебряными узорами и розовыми перышками, приклеенными по углам.

Сейчас мне кажется, что надо было выбрать что-нибудь не такое девчачье.

Или вообще ничего не приносить. Но она так подходила к этому случаю.

«Друг, я знаю, что допустила ошибку. Но давай начнем все сначала?» — читает Джон Гэвин с удивлением. Потом вертит ее, как будто подозревая, что это какой-то подвох.

— Вы что, купили ее?

— Прелесть, правда? — радуется Сьюзи. — Их делают в Нью-Йорке.

— Ясно. Я это запомню. — Он кладет открытку на стол, и мы все на нее смотрим. — Мисс Блумвуд, вы для чего сюда пришли?

— Ой, да. Как написано в этой открытке… я понимаю, что… была далеко не лучшей… идеальной клиенткой. Однако я уверена, что вместе мы можем найти гармоничное решение.

Пока все идет нормально. Эту часть речи я выучила наизусть.

— То есть? — спрашивает Джон Гэвин.

Я откашливаюсь и продолжаю:

— Н-ну… ввиду непредвиденных обстоятельств я оказалась в несколько… затруднительном положении. И я подумала, не могли бы вы… хотя бы временно…

— Пожалуйста… — вставляет Сьюзи. — Пожалуйста… увеличить мой кредит… на некоторое время…

— Доброжелательность, — подсказывает Сьюзи. — Проявив доброжелательность… временно.

Конечно, я выплачу долг, как только это будет возможно. — Я останавливаюсь, чтобы отдышаться.

— Вы все сказали? — Джон Гэвин складывает руки на груди.

— Н-ну…, да. — Я оглядываюсь на Сьюзи. Да, мы все сказали.

Тишина, Джон Гэвин стучит ручкой по столу. Потом поднимает голову и говорит:

— Нет.

— Нет? — Я в недоумении смотрю на него. Просто… «нет», и все?

— Просто нет, и все. — Он откидывает волосы со лба. — Так что, с вашего позволения…

— Что значит «нет»? — вступает Сьюзи. — Вы не можете так просто отказать! Вы должны взвесить все «за» и «против».

— Я взвесил все «за» и «против». Никаких «за» нет.

— Но это же одна из ваших самых важных клиенток! — в ужасе вопит Сью. — Это же звезда телевидения Бекки Блумвуд!

— Это Бекки Блумвуд, которая за прошлый год шесть раз запрашивала увеличение лимита по кредитной карте, — отвечает он гаденьким голосом. — И которая ни разу за это время не сочла нужным держаться в рамках предоставленного лимита. Это Бекки Блумвуд, которая все время врала, не являлась на встречи, проявляла полное неуважение к банковским служащим и которая уверена, что мы тут работаем исключительно для того, чтобы дать ей возможность утолить свой необыкновенный аппетит к туфлям, Я смотрел ваше дело, мисс Блумвуд, и прекрасно представляю себе всю картину.

Тишина.

Мое лицо горит все больше, я боюсь, что сейчас разревусь.

— Как можно быть таким жестоким! — взрывается Сьюзи. — Бекки было так тяжело. Вам бы понравилось, если б про вас напечатали в газетах? Если б за вами шпионили?

— А, понятно, — с сарказмом отвечает он. — Вы думали, что я стану вас жалеть?

— Да! — говорю я. — Нет. Не совсем. Но я думаю, вы должны дать мне шанс.

— Я должен дать вам шанс. А что вы сделали, чтобы заслужить этот шанс? — качает он головой.

Мы молчим.

— Я просто… надеялась, что если я вам все объясню… — Беспомощно замолчав, я безнадежно смотрю на Сьюзи, желая только одного — поскорей уйти отсюда.

— Ой, какая духота! — тянет вдруг Сьюзи с хрипотцой. Она снимает жакет, встряхивает головой, поправляет волосы и медленно проводит рукой по щеке. — Мне так… жарко. А вам, Джон?

Джон Гэвин кидает на нее раздраженный взгляд.

— Что конкретно вы хотели мне объяснить, мисс Блумвуд?

— Что я очень хочу все исправить, — дрожащим голосом говорю я. — Чтобы все встало на свои места. Хочу быть самостоятельной и…

— Самостоятельной? — язвительно перебивает Джон Гэвин. — Просить подачки у банка — это, по-вашему, и есть самостоятельность? Если бы вы действительно были самостоятельной, то не копили бы долги. И у вас уже были бы хоть какие-то сбережения? Неужели вам это нужно объяснять?!

— Я… я знаю. Но дело в том, что я уже в долгах, и я подумала…

— Что вы подумали? Что вы лучше других? Что вам могут сделать исключение, потому что работаете на телевидении? Что общие правила на вас не распространяются? Что банк должен вам денег?

Его колкие слова впиваются мне в мозг, и вдруг меня словно заклинило.

— Нет! — ору я. — Я так не думала. Ничего подобного я не думала. Я знаю, что вела себя как дура, что совершила ошибку. Но, по-моему, никто не застрахован от ошибок. — Голос прерывается, и я делаю глубокий вдох. — И знаете, если уж вы изучали мои бумаги, то не могли не заметить, что я выплатила все долги. Все. И, да, я снова кругом должна, но я пытаюсь это исправить, а вы только и можете, что… злорадствовать. Что ж, прекрасно. Я сама со всем разберусь, без вашей помощи. Пошли, Сьюзи.

Я встаю, дрожа всем телом. В глазах жжет, но он моих слез не дождется! Я полна решимости, которая крепнет еще больше, когда я поворачиваюсь к нему.

— Эндвич потому что мы заботимся о вас, напоследок цитирую я.

Долгая напряженная пауза. Потом, не говоря больше ни слова, я открываю дверь и ухожу.

По дороге домой я почти пьяна от решительности. Вот я ему покажу! Покажу этому Джону Гэвину. Всем им покажу. Всем на свете. Я расплачусь со всеми долгами. Не знаю как, но расплачусь. Может, буду подрабатывать официанткой. Или допишу свою книгу. Я заработаю столько денег, сколько вообще возможно, и так быстро, насколько это вообще возможно. А потом приду в банк с чеком на огромную сумму, швырну этот чек в лицо Джону Гэвину и голосом, полным достоинства, скажу…

— Бекки? — Сью хватает меня за руку, и я вижу, что проскочила мимо нашего дома. — Ты как? — спрашивает Сью, отпирая дверь. — Слушай, ну и урод же он.

— Лучше всех, — отвечаю я, вздергивая подбородок. — Я ему покажу. Сама со всеми расплачусь. Вот подождите. Вот увидите.

— Молодец! — Сью наклоняется и поднимает с коврика письмо. — Это тебе. От «Утреннего кофе».

— Прекрасно!

Я с надеждой вскрываю конверт. Может, они хотят предложить мне новую работу? С большей зарплатой, которой за глаза будет достаточно, чтобы расплатиться со всеми долгами. Может, они уволили Эмму и я буду ведущей вместо нее! Или…

Боже. Боже мой, только не это.