Среда

10 марта 1971 года

В шесть часов утра на третьем хирургическом этаже Дженет Росс в светло-зеленом халате пила кофе с плюшкой. В ординаторской было много народу. Хотя операция официально начиналась в шесть, большинство задерживалось на пятнадцать-двадцать минут. Хирурги читали газеты, обсуждали биржевые новости, свои достижения в гольфе. Время от времени один из них вставал, шел на галерею и сверху заглядывал в свою операционную, проверяя, как идет подготовка к операции.

Дженет была единственной женщиной в ординаторской, и ее присутствие оказывало скрытое воздействие на чисто мужскую атмосферу, царившую там. Самой ей было неприятно ощущать, что из-за нее остальные говорят тише, держатся вежливее, избегают слишком смелых шуток и не позволяют себе выругаться. Ругательства ее не пугали, но вот чувствовать себя посторонней, даже лишней, она не желала. Ей казалось, что она всю жизнь была лишней. Ее отец, хирург, даже не трудился скрывать, как он был разочарован и рассержен, что у него родилась дочь, а не сын. Для сына в его жизни было готовое место: по субботам он брал бы мальчика в больницу, водил бы его по операционным. Что может быть лучше для сына? Но дочь — это нечто совсем иное: существо, которое невозможно сочетать с существованием хирурга. И потому — лишнее…

Дженет обвела взглядом своих соседей и, чтобы как-то скрыть внутреннюю неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.

— Говорит доктор Росс. Где сейчас мистер Бенсон?

— Его только что увезли с этажа.

— Когда именно?

— Минут пять назад.

Дженет повесила трубку и возвратилась к своему кофе. В ординаторскую вошел Эллис и помахал ей рукой.

— Операция задерживается на пять минут из-за компьютера, — сказал Эллис. — Они сейчас подсоединяют провода. Больного отправили?

— Пять минут назад.

— Вы видели Морриса?

— Еще нет.

— Пора бы ему пошевелиться.

Моррис спустился в лифте вместе с Бенсоном, который лежал на каталке, сестрой и одним из полицейских. Он сказал, повернувшись к полицейскому:

— Вам нельзя будет выйти с нами.

— Почему?

— Потому, что стерильный этаж.

— Так что же мне делать? — Полицейский был явно запуган. Все утро он держался покладисто и нерешительно. Процедура подготовки к операции ввергла его в состояние беспомощной растерянности.

— Вы можете вести наблюдение с галереи для зрителей на третьем этаже. Скажите дежурной сестре, что я разрешил.

Полицейский кивнул. Лифт остановился на втором этаже. Дверцы раскрылись. По коридору расхаживали люди в светло-зеленых хирургических халатах. Красная надпись строго предупреждала: СТЕРИЛЬНАЯ ЗОНА. ВХОД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ СТРОГО ВОСПРЕЩЕН.

Моррис с помощью сестры выкатил Бенсона из лифта. Полицейский нервно следил за ними. Потом он нажал на кнопку третьего этажа, и двери лифта сомкнулись.

Моррис шел рядом с Бенсоном по коридору. Внезапно Бенсон сказал:

— Я же не сплю!

— Конечно.

— Но я не хочу не спать.

Моррис терпеливо кивнул. Полчаса назад Бенсону сделали уколы. Скоро они начнут действовать и он погрузится в дремоту.

— Вы чувствуете сухость во рту?

— Да.

Значит, начал действовать атропин.

— Все будет хорошо, — сказал Моррис.

Моррис ни разу в жизни не оперировался. На его счету были сотни операций, но сам он никогда не перенес ни одной. В последнее время ему иногда хотелось представить себе, каково это — лежать на операционном столе, и, хотя прямо он никогда бы в этом не признался, его томило подозрение, что ответ может быть только один: ужасно.

— Все будет хорошо, — повторил Моррис и похлопал Бенсона по плечу.

Но Бенсон только посмотрел на Морриса и, пока его везли по коридору в операционную № 9, не отводил взгляда от его лица.

Операционная № 9, самая большая операционная в клинике, была вся заставлена электронной аппаратурой. И хотя площадь ее равнялась почти ста метрам, когда работала операционная бригада — двенадцать человек, — там становилось тесно. Но сейчас только две операционные сестры суетились на небольшом открытом пространстве с серым кафельным полом. Они устанавливали стерильные столы вокруг операционного кресла.

В операционной № 9 не было операционного стола. Его заменяло мягкое кресло с прямой спинкой, похожее на зубоврачебное. Дженет Росс смотрела на сестер через стекло двери, отделявшей операционную от помещения, где мыли руки и надевали стерильную одежду. Эллис закончил стерилизацию рук и теперь вполголоса спрашивал, где запропастился этот сукин сын Моррис. Перед операцией Эллис не скупился на крепкие выражения. Кроме того, он очень нервничал, хотя, по-видимому, думал, что этого никто не замечает. Дженет несколько раз присутствовала при том, как он оперировал животных, и отлично запомнила весь ритуал: внутреннее напряжение и площадная брань перед началом операции и глубочайшее спокойствие до ее конца.

Эллис завернул локтем краны и, пятясь, вошел в операционную так, чтобы не задеть руками за дверь. Сестра подала ему полотенце. Вытирая руки, Эллис посмотрел на Дженет, а затем вверх, на застекленную галерею. Дженет не сомневалась, что на галерее уже собралась толпа желающих посмотреть на операцию.

Пришел Моррис и начал мыть руки.

— Эллис интересовался, куда вы пропали, — сказала Дженет.

— Был гидом при пациенте.

Вошла сестра и спросила:

— Доктор Росс, из радиационной лаборатории принесли батарейку для доктора Эллиса. Она ему нужна?

— Да, если она заряжена.

— Сейчас спрошу, — сказала сестра. Она исчезла, потом снова просунула голову в дверь: — Он говорит, что батарейка заряжена и готова к употреблению, но если ваша аппаратура не экранирована, могут быть неприятности.

Дженет знала, что аппаратура операционной была экранирована еще неделю назад. Радиация от плутониевой батарейки была невелика — она даже не вуалировала рентгеновской пластинки, — но могла сказаться на чувствительности аппаратуры. Для людей, разумеется, опасности не было никакой.

— Тут все заэкранировано, — сказала Дженет. — Попросите его принести батарейку в операционную.

Она повернулась к Моррису.

— Как Бенсон?

— Нервничает.

— Это естественно, — сказала Дженет.

Глаза Морриса над марлевой маской взглянули на нее вопросительно. Она отряхнула с рук капельки воды и спиной попятилась в операционную. Человек из радиационной лаборатории вкатывал туда поднос со свинцовой коробочкой, в которой помещалась батарейка. Надпись на коробочке гласила: ОПАСНО! РАДИАЦИЯ. О том же предупреждал и оранжевый трилистник. Это было даже смешно — ведь батарейка никакой опасности не представляла.

Операционная сестра помогла Эллису надеть халат. Затем он засунул руки в резиновые перчатки.

— Она стерилизована? — спросил он человека, привезшего батарейку.

— Сэр?

— Батарейку стерилизовали?

— Не знаю, сэр.

— Тогда отдайте ее одной иа сестер, чтобы она обработала ее в автоклаве. Батарейка должна быть стерильной.

Дженет вытерла руки и поежилась. В операционной было довольно холодно; подобно большинству хирургов, Элдис предпочитал оперировать в холодном помещении — даже слишком холодном для больного. Но, как часто говорил Эллис, «если мне хорошо, хорошо и моему пациенту».

Эллис отошел к просмотровому прибору, в который сестра, не мывшая рук, закладывала рентгеновские снимки пациента. Эллис внимательно их рассматривал, как будто видел в первый, а не в десятый раз. Это были вполне нормальные снимки черепной коробки. В желудочки был накачан воздух, и рожки вышли темными и четкими.

Один за другим в операционную входили остальные члены операционной бригады. Всего их было двенадцать: четыре операционные сестры, один санитар, Эллис, два ассистирующих хирурга, в том числе Моррис, два техника-электронщика, программист и анестезиолог, который находился рядом с Бенсоном.