Потом направился в сторону НПИО.
Герхард следил за всеми этими приготовлениями вместе с ней.
— Ну, теперь Бенсону не уйти, — сказал он.
— Я знаю. Я все думаю, нельзя ли каким-либо образом обезоружить его или парализовать? Не могли бы вы сделать портативный микроволновый излучатель?
— Я думал об этом, — сказал Герхард. — Но это опасно. Предугадать, как именно он подействует на компьютер Бенсона, невозможно. И вы сами понимаете, какая свистопляска начнется со всеми водителями ритма сердца в клинике.
— Неужели мы ничего не можем сделать?
Герхард покачал головой.
— Но ведь, наверное, все-таки есть какой-то выход, — настаивала Дженет.
Герхард снова покачал головой:
— К тому же очень скоро внедренная внешняя среда подчинит себе все остальное.
— Теоретически!
Герхард пожал плечами.
Термин «внедренная внешняя среда» был в большом ходу среди сотрудников научного сектора НПИО. Идея казалась очень простой, но за ней стояло многое. Опиралась она на общеизвестный факт: внешняя среда воздействует на мозг. Она создает ситуации, которые превращаются в воспоминания, оценки, навыки — все то, что воплощается в связях между клетками мозга. Как руки землекопа меняются под воздействием его работы, так и человеческий мозг претерпевает изменения под воздействием пережитого. И, подобно мозолям на ладонях землекопа, эти изменения сохраняются и после того, как ситуация, вызвавшая их, сама уйдет в прошлое.
В этом смысле прошлое и пережитое внедрялось в мозг, и мозг любого из нас представляет собой итог всего нашего прошлого опыта. Отсюда следовало, что причина заболевания и его лечение лежали в разных плоскостях. Причиной нарушения поведения могло быть что-то пережитое в раннем детстве, и было невозможно вылечить нарушение, устранив причину, так как причина осталась в прошлом, исчезла, когда больной стал взрослым. Лечение приходилось искать еще где-то. Как говорили «научники»: «Спичка может вызвать пожар, но, когда огонь уже полыхает, его нельзя потушить, погасив спичку. Дело уже не в спичке. Надо тушить пожар».
Целые сутки Бенсон получал интенсивные стимуляции от вживленного компьютера. Эти стимуляции породили новый опыт, новые ожидания. В мозг внедрялась новая среда, и очень скоро они более не смогут предсказать реакцию мозга, потому что старого мозга Бенсона уже не существовало. Теперь у Бенсона был новый мозг, продукт нового опыта.
Вошел Андерс.
— Мы готовы, — сказал он.
— Я вижу.
— У каждого входа в подвал дежурят двое. Еще двое — у главного входа, двое — в отделении скорой помощи и двое — у каждого из трех лифтов. На этажах, где находятся больные, постов нет. Мы не хотим, чтобы там возникли какие-нибудь неприятности.
Дженет оценила его деликатность, но вслух не сказала ничего.
Андерс посмотрел на свои часы.
— Без двадцати час, — сказал он. — Надо бы, чтобы кто-нибудь показал мне главный компьютер.
— Он в подвале, — объяснила Дженет, указывая на главный корпус. — Вон там.
— Вы меня проводите?
— Конечно.
Ей было уже все равно. Она больше не питала иллюзий, что сумеет повлиять на ход событий. Она отдавала себе отчет, что вовлечена в неумолимый процесс, охватывающий множество людей и множество прошлых решений. То, что должно случиться, случится.
Когда Дженет шла по коридору рядом с Андерсом, ей вдруг вспомнилась миссис Крейл. Странно, она, казалось, забыла о ней много лет назад. Эмили Крейл была ее первым пациентом. Ей было пятьдесят лет. Ее дети выросли, мужу она надоела. У миссис Крейл была затяжная депрессия, постоянно толкавшая ее на попытки самоубийства. Дженет Росс чувствовала себя лично за нее ответственной и вкладывала в лечение миссис Крейл весь пыл юности. Как полководец, ведущий войну, она продумывала общую стратегию, воплощала ее в конкретные действия, пересматривала и уточняла планы сражений. Она выходила миссис Крейл после двух неудачных попыток.
А потом ей постепенно стало ясно, что у ее энергии, умения и знаний есть пределы. Состояние миссис Крейл не улучшалось, она только стала хитрее и в конце концов ей удалось осуществить свое намерение. Но, к счастью для себя, Дженет тогда уже не ощущала, что судьба больной зависит только от нее. Теперь то же повторилось и с Бенсоном. Они были уже возле лифта, но тут из «Телекомпа» донесся громкий голос Герхарда:
— Дженет! Дженет, вы еще здесь?
Она вернулась в «Телекомп», Андерс настороженно последовал за ней,
— Посмотрите-ка! — Герхард указал на печатное устройство компьютера:
ТЕКУЩАЯ ПРОГРАММА ЗАКОНЧЕНА.
СМЕНА ПРОГРАММЫ ЧЕРЕЗ 05 04 02 01 00.
СМЕНА ПРОГРАММЫ.
— Главный компьютер переходит на новую программу, — сказал Герхард.
— Ну и что?
— Мм не меняли программу.
— Так какая же это программа?
— Не знаю. Мы программу не меняли.
Дженет и Андерс смотрели на экран.
НОВАЯ ПРОГРАММА ЧИТАЕТСЯ КАК…
Продолжения не последовало. Экран был пуст.
— Что это значит? — спросил Андерс.
— Не знаю, — сказал Герхард. — Может быть, вмешался кто-то другой, хотя не представляю как. Последние двенадцать часов наша программа идет под грифом первостепенной важности и изменить что-нибудь можно только с нашего пульта.
На экране снова загорелись буквы:
НОВАЯ ПРОГРАММА ЧИТАЕТСЯ КАК ВЫХОД МАШИНЫ ИЗ СТРОЯ, ВСЯКОЕ ПРОГРАММИРОВАНИЕ ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО ЗАКОНЧЕНО
— Что? — воскликнул Герхард. Он начал нажимать на кнопки на пульте управления, потом перестал. — Бесполезно. Компьютер отказывается принимать программу.
— Почему?
— Очевидно, что-то случилось с главным компьютером.
Дженет посмотрела на Андерса.
— Проводите-ка меня туда, — сказал он.
В этот момент перестал работать первый пульт управления. Погасли все лампочки, изображение на экране сузилось в маленькую светящуюся точку и исчезло. Перестал работать второй пульт, потом третий. Тепепринтеры замолкли.
— Компьютер выключил себя, — сказал Герхард.
— Вероятно, не без помощи со стороны, — заметил Андерс и направился к лифту в сопровождении Дженет.
В сырой холодной полумгле они торопливо шли к главному корпусу. Андерс на ходу проверял пистолет, поворачивая его к свету фонарей, горящих на автостоянке.
— Поймите одно, — сказала Дженет. — Угрожать Бенсону бесполезно. Это на него не подействует.
Андерс улыбнулся.
— Потому что он машина?
— Нет. Он просто не прореагирует. Если у него припадок, он не увидит пистолета, не поймет, что это такое.
Они вошли в ярко освещенный главный подъезд и направились к центральному лифту.
— Где находится атомная батарейка? — спросил Андерс.
— Под кожей правого плеча.
— А точнее?
— Вот здесь. — Дженет начертила прямоугольник у себя на плече.
— Это ее размеры?
— Да. Как пачка сигарет.
— Спасибо, — сказал Андерс.
Они спустились в подвал. Два полицейских в лифте напряженно и нервно поглаживали пистолеты. В лифте Андерс спросил:
— Вы когда-нибудь стреляли из пистолета?
— Нет.
— Ни разу?
— Нет.
Андерс умолк. Двери лифта раздвинулись. В лицо им повеяло прохладой подвального помещения. Они оглядели коридор — голые бетонные стены, трубы под потолком, резкий, ничем не смягченный свет. Они вышли из лифта. Двери за их спиной сомкнулись.
Они постояли, прислушиваясь. Ничего, кроме глухого машинного гула.
Андерс прошептал:
— В это время здесь кто-нибудь бывает?
Дженет кивнула.
— Обслуживающий персонал. Прозекторы, если они еще не кончили.
— Патологоанатомическая лаборатория здесь, в подвале?
— Да.
— А где компьютер?
— Вон там.
Дженет повела его по коридору. Прямо находилась прачечная. Она была уже закрыта на ночь, но перед дверью стояли тележки с узлами грязного белья. Андерс внимательно осмотрел узлы и только тогда пошел дальше к кухне.
