Это была примитивная система – по сути дела, всего лишь немного переделанный часовой механизм. Но оглушительный звон, который поднялся, мог разбудить и мертвого. Моа испуганно взвизгнула.

Турпан поймал ее взгляд.

– Бежим, – сказал он.

И они побежали.

В туннеле эхом отдавался звук падающих капель и журчание струек ржавой дождевой воды, стекающих с потолка в мелкий, грязный поток. Пол был завален щебнем и обломками старых балок, а также паукообразными механизмами, остовами и обломками машин Функционального века. Сам туннель был реликтом того времени: его стены были сделаны из какого-то гладкого темного металла, который невозможно поцарапать, а вдоль него шли огромные ребра. Но бессчетные дни и ночи сделали свое дело, и туннель в конце концов покоробился и просел. Ничто не может существовать вечно. Особенно в Орокосе.

Сначала была тишина, если не считать звуков, издаваемых водой. Затем раздался резкий топот бегущих ног. Он приближался.

Решетка высоко наверху с одной стороны туннеля со скрипом открылась, и в нее проскользнул сначала Турпан, потом Моа. Решетка с визгом закрылась за девушкой, воры прыгнули вниз и с плеском приземлились в воду. Турпан схватил напарницу за руку и потащил за собой. Они побежали дальше.

Они неслись, лавируя между грудами битого камня и покореженного металла, подныривая под просевшие потолочные балки. Вскоре они достигли места, где туннель раздваивался. Турпан остановился, выбирая.

– Ты знаешь, куда бежать? – пропыхтела Моа.

Она задыхалась, у нее кружилась голова. Может, они и выбрались из берлоги моцгов по тщательно спланированному маршруту отступления, но их враги никогда легко не сдавались.

– Нам сюда, – ответил он.

Из-под респиратора все слова вырывались с легким жужжанием.

– Что, если все изменилось? – спросила девушка.

– Не изменилось. Я проверял.

– Когда?

– Десять дней назад.

– Десять дней? – прошипела она. Моа выдернула руку из его хватки и пошевелила пальцами. – Турпан, десять дней назад я была правшой.

– Здесь ничего не изменилось, – повторил он.

За их спинами послышались резкие звуки, заикающаяся абракадабра языка преследователей. Страшно было слышать эту путанную речь, то быструю, то медленную, то на высоких, то на низких тонах, невнятную мешанину звуков. Затем донесся медленный скрип решетки, повернувшейся на древних петлях. Моа оглянулась, но из-за мусора ничего не увидела.

Турпан смотрел на Моа. Его карие глаза немного слезились.

– Тихо, – произнес он, и они двинулись в ту ветвь туннеля, которую он указал.

На самом деле Турпан понятия не имел, куда идти. В прошлый раз, когда он здесь проходил, никакой развилки не было.

Они старались производить на бегу как можно меньше шума, держаться ближе к стенам туннеля и не ступать в воду. Но она хлюпала в их обуви, а пряжки сумки, которую нес Турпан, все время позвякивали друг о друга. Туннель постепенно изгибался, беглецы спешили дальше. Голоса моцгов эхом отражались от ребристых стен.

Мышцы Моа горели, она понимала, что долго не продержится. Она ненавидела себя за то, что стала обузой, но она с детства не отличалась здоровьем и силой. Ей не хватало выносливости для долгого бега.

Они подбежали к еще одному разветвлению, к перекрестью туннелей. Над головой, за потерявшей цвет решеткой, вращался огромный металлический вентилятор, перемалывая застоявшийся воздух. Навесы и маленькие хижины из обломков обступили края перекрестка в тех местах, куда не достигала вода. Все они были заброшенными.

Турпан бросил на Моа торжествующий взгляд.

– Видишь? – спросил он с уверенностью, которой не чувствовал.

Он испытывал облегчение от того, что узнал это место, но все еще не был уверен, что запомнившийся ему маршрут правильный. Туннели и улицы в Орокосе имели привычку кочевать с места на место.

Моа ему не ответила – дыхания не хватило. Она хватала ртом воздух. На лице Турпана промелькнула тревога, но он снова схватил напарницу за руку и потащил вперед. Нечленораздельный вопль отразился эхом от стен у них за спиной.

Они свернули налево, в туннель, уводящий наверх. Но они не ушли далеко – Моа споткнулась и повисла на руке Турпана.

– Турпан, подожди, – еле выговорила она.

– Мы не можем ждать.

– Я… больше… не могу… бежать. Турпан выругался, лихорадочно ища выход.

Здесь ничего не было, кроме мусора, принесенного из других мест оставшимися в далеком прошлом наводнениями.

– Мы почти пришли, – сказал он, стараясь подбодрить ее. – Ты сможешь дойти.

Он понимал, что она не сможет. Если Моа заставит себя идти дальше, она рухнет. Она такая болезненная и хрупкая. Несмотря на ужас перед тварями, которые их преследовали, Турпан не мог сердиться на нее. Как и он сам, она недоедала, пока росла, и потому быстро уставала. Он видел на ее лице досаду и стыд: она корила себя за то, что не может бежать и Турпан из-за нее рискует. Несмотря на все происходящее, ему захотелось утешить ее.

– Всего… несколько… – Моа не договорила.

Турпан обнял ее за плечи и отвел за груду рассыпающихся камней и обрывков проволочной сетки, откуда можно было видеть перекресток позади. Он усадил девушку, и она свернулась клубком, обхватила руками колени, изо всех сил зажмурилась и сморщила лицо, судорожно втягивая в легкие воздух и выдыхая его.

Турпан выглянул из-за мусорной кучи и посмотрел на перекресток. Теперь казалось, что крики преследователей доносятся издалека, но он знал, что в подобных местах звуки часто обманывают.

Он положил руку на сумку, проверяя, что добыча все еще при нем. Сейчас единственное, чего он боялся больше, чем попасть в лапы к моцгам, – это вернуться к Анье-Джакане с пустыми руками. Потом Турпан пошарил в кармане, где, отдельно от остальной добычи, лежал странный артефакт Угасших.

«Неужели ты в самом деле собираешься это сделать? – спросил он себя. – Сбежать от Аньи-Джаканы? Да она тебя в порошок сотрет…» Жаль, что не было времени толком подумать. Дело ведь не только в том, чтобы обворовать атаманшу: он вор, крюч раздери, так почему бы не украсть у нее? И дело не только в деньгах, которые принесет столь редкая вещь. Дело в возможностях, которые она открывает. Это шанс. Шанс изменить свою жизнь. Хватит ли у него духа оставить ее себе? И сможет ли он простить себе, если отдаст ее?

Тут в туннеле показались моцги, и все размышления мигом вылетели у Турпана из головы. Монстров было двое. Казалось, они просто возникли в центре перекрестка, сконденсировались из воздуха. Но Турпан знал, что это не так. Просто моцги сначала двигались слишком быстро для глаза, а потом, наоборот, медленно, словно тащились сквозь патоку. Они озирались по сторонам, вертели своими безволосыми головами, пытаясь решить, в какую сторону могли убежать их жертвы. Вот они снова молниеносно переместились вперед, так быстро, что почти невозможно было заметить. К ним присоединился третий – влетел на перекресток на невероятной скорости, а потом вдруг стал еле ползти, будто тоже увяз в невидимой патоке. Один из моцгов резко замотал головой из стороны в сторону и превратился в дрожащее, расплывшееся пятно.

Моцги носили унизанные пряжками черные плащи с поясом, многочисленные цепочки и ремни – и кинжалы, узкие и блестящие, чем-то похожие на сосульки. Сами монстры были бледные, как мертвецы, и тощие, как скелеты. Морды их напоминали акульи: вытянутые, со сдвинутой далеко назад нижней челюстью. Зубы у моцгов были заостренные и полупрозрачные, а главное – зубов этих было страшно много. Выпуклые белые глаза вращались в глубоких глазницах.

Никто точно не знал, откуда взялись эти твари или как они стали такими. Это была еще одна загадка в городе загадок. В Орокосе все возможно. Все, что угодно. Даже таким существам, как моцги, живущим вне самого времени, не удавалось поспеть за этим беспрестанно изменяющимся миром. То они двигались быстрее мысли, то вдруг начинали тащиться так медленно, словно их конечности были налиты свинцом.