– Все образуется, Турпан, – слабом голосом сказала она. – Вот увидишь. Мы вернем Ваго.

– И что потом? – фыркнул он. – Потом ты сядешь на корабль и тебя убьют. Один из трех, помнишь? Или ты забыла, каковы шансы убежать из Орокоса живой? – Он сердито смотрел прямо перед собой. – И это еще если Чайка не ошиблась в расчетах.

Моа хотела возразить, но он перебил ее:

– И еще одно: что, если она права насчет Ваго? Что, если он и правда враг? Что мы о нем знаем? Ничегошеньки! Если он и правда в Нулевом шпиле, – а мы знаем об этом только от девочки на картине, – тогда он, возможно, уже выболтал все о Килатасе и о нашем артефакте.

Моа нечего было ответить на это, и они вновь погрузились в молчание. Турпан был прав. Теперь она поняла, что никогда-никогда не сможет убедить его плыть вместе с ней. Он скорее согласится потерять ее навсегда, чем признает, что у плана Чайки есть хоть какой-то смысл. Если бы Моа могла заставить его увидеть то, что виделось ей, – прекрасную землю, раскинувшуюся, возможно, сразу за горизонтом!.. Если бы он мог заглянуть в ее грезы, то понял бы: эта земля стоит того, чтобы рискнуть всем. Но словами этого не передашь. Любые слова будут для Турпана пустым звуком.

Только теперь, когда между ними разверзлась пропасть непонимания, Моа впервые осознала, как крепко переплелись их с Турпаном жизни. Они всегда были вместе и больше всего на свете боялись расстаться. А сейчас их дороги расходятся. Сначала Ваго, потом Чайка и, наконец, самое главное: мечты, которые оказались у них такими разными…

«Зачем только мы нашли этот покрюченный артефакт! – с горечью думала Моа. – Зачем только я вообще научилась открывать двери! Некоторые двери должны оставаться закрытыми, потому что если их откроешь, то уже никогда не закроешь снова».

Пока Турпан торговался с хозяином судна, который согласился подбросить их вверх по каналу, она задумалась о Нулевом шпиле. С чем они столкнутся, когда доберутся туда? Возможно, артефакт позволит им проникнуть внутрь. И возможно, внутри их ждет верная гибель. Но Моа должна была попытаться. Она знала, что Турпан ее не понимает, но иначе поступить не могла.

– Придется немного подождать, – негромко сказал ей Турпан, когда договорился-таки с хозяином судна.

Она пожала плечами. Все равно потребуются целый день и вся ночь, чтобы добраться до центра Орокоса на барже. Еще сутки долой. Время неумолимо утекало сквозь пальцы.

Пока хозяин пересчитывал плату за проезд, Турпан на всякий случай озирался по сторонам. Он не забыл о Граче, но был почти уверен, что любимчик Аньи-Джаканы уже давно оставил мысли о погоне и вернулся к атаманше ни с чем. Грач ведь не вездесущий.

А между тем в это самое время за Турпаном наблюдали. Притаившись за грудой мусора, его разглядывал уличный мальчишка, до которого дошли слухи о том, что некто платит хорошие деньги за сведения о смуглом парне в респираторе и с дрэдами и бледной девушке в холщовых штанах. Мальчишка проследил, как они садятся на баржу, запомнил ее название и убежал.

Грач не был вездесущим, что верно, то верно. Но небольшое вознаграждение, обещанное кому надо, творит чудеса.

На Орокос снова опустилась темнота. Самоходная баржа медленно ползла по каналу, ее двигатели натужно боролись с течением. Это было большое пассажирское судно с дюжиной кают, грузное и уродливое, увешанное цепями и канатами, которые тихо позвякивали, когда судно покачивалось на волнах Западной артерии. Сегодня луну скрывали облака, моросил мелкий дождь и непроглядно-темная ночь казалась враждебной. Дома на берегу канала тонули во мраке. Баржа бороздила воду, направляясь к центру города. Сонные матросы направляли ее, ориентируясь на огни судов впереди.

Никто не заметил худощавую фигурку, которая уцепилась за тяговый канат, проворно, как крыса, вскарабкалась по нему и бесшумно скользнула через планшир. Грач осмотрел палубу, убедившись, что поблизости никого нет, скользнул в тень палубной надстройки, где помещались каюты. Дождь мгновенно скрыл мокрые следы, оставленные им на палубе. Грач осторожно подергал первую попавшуюся дверь, и она беззвучно открылась. За ней оказались металлические ступеньки, ведущие вниз, в грохочущее и пыхтящее сердце баржи. Он стал спускаться.

«Лучше бы тот пацан не соврал, – подумал Грач. – Потому что иначе гнить ему с перерезанной глоткой».

Весь день прошел в погоне. Грач заплатил капитану быстроходного баркаса, направлявшегося вверх по течению, но только с наступлением ночи они обогнали судно, которое он искал. Убийца сошел на берег выше по течению и стал ждать. Наконец сквозь пелену дождя показались приближающиеся огни баржи. Тогда Грач прыгнул в воду и поплыл навстречу судну. Все предприятие отняло у него много времени, сил, а главное – денег: он почти полностью израсходовал сумму, которую удалось выручить за детекторные очки Моа. Но дело того стоило. Грач очень хотел заполучить артефакт. И заодно убить парня с девчонкой – за то, что он влип из-за них в эту историю.

Но убивать их было нельзя. По крайней мере теперь. Бейну они требовались живыми, а Грач, покуда он щеголял «убеждателем», был вынужден подчиняться приказам Бейна.

Спустившись по ступенькам, он очутился в коротком коридоре из клепаного железа. Под потолком покачивались фонари, отбрасывающие на стены тусклый зеленый свет. По обеим сторонам коридора тянулись овальные двери с круглыми окошками-иллюминаторами. Все окошки были темными. Уже поздно, пассажиры давно легли спать.

Грач пошел по коридору, заглядывая в каюты. Слабый лунный свет, льющийся в маленькие квадратные иллюминаторы, освещал спящие фигуры, скорчившиеся в плетеных гамаках. И за очередной дверью Грач увидел Моа.

Она свернулась калачиком в своем гамаке, намотав на себе одеяло как кокон. Но гамак над ней был пуст. Турпана там не было.

Грач, озабоченно хмурясь, огляделся по сторонам, однако спрятаться в коридоре было негде. Так где же этот Турпан? На палубе?

«Не важно, – подумал убийца, вынимая кинжал из кожаных ножен. – Если он вернется, я с ним разберусь. Пора браться за дело!»

Он повернул ручку и вошел в каюту, аккуратно закрыв за собой дверь. Грохот и гул двигателей заглушили легкий шум его движений. Моа не проснулась.

Грач подкрался к ней. Его насквозь промокшая одежда прилипла к телу. Дождь стучал в окно снаружи. Девчонка что-то пробормотала и шевельнулась – должно быть, шестое чувство предупредило ее об опасности. Вот только глаза она все равно не открыла. Пока не почувствовала холодное лезвие ножа Грача у горла.

– Привет, милашка, – проворковал убийца, оскалившись. – У тебя есть кое-что, что мне нужно.

Моа замерла. Она машинально огляделась в поисках Турпана, но его в каюте не было. Только Грач.

– Я слышал, к тебе попала одна цацка, – прошептал он, нагнувшись к ней так низко, что капли с его капюшона упали на ее щеку. – Очень ценная. Почему бы тебе не рассказать мне, что она делает, Моа? Мне очень любопытно.

– Она ничего не дела… – начала девушка, но осеклась, потому что лезвие кинжала едва не впилось ей в шею.

Грач тихонько поцокал языком.

– Давай не врать друг другу, а?

От страха у нее пересохло во рту, очень хотелось сглотнуть, но кинжал был слишком близко. Где же Турпан? Почему он бросил ее?

Перепуганная до полусмерти, Моа пролепетала:

– Она открывает двери. Она делает… ну чтобы можно было пройти.

– Я так и думал, – ответил Грач. – Иначе бы я добрался бы до вас еще в бункере.

Он повернул лезвие так, что его острие оказалось под подбородком Моа. Она тихонько всхлипнула, на глазах у нее выступили слезы.

– Отдай его мне, – велел убийца.

Моа сунула руку под одеяло. Она спала полностью одетой, так как в каюте было холодно. Едва она достала на свет устройство Угасших, как Грач тут же выхватил его и принялся разглядывать со всех сторон.

– И как оно работает?

– Надо надеть его… надеть на руку, – еле слышно выговорила Моа.