Но сделать это кораблями невозможно, поэтому имеющаяся у меня сотня солдат высадилась на него, атаковав прибрежные посёлки. Сопротивление было слабым, и все, кто мог, сбежали в джунгли. Рыскать там было долго и опасно, и все солдаты были отозваны обратно. Наши корабли стали бомбардировать то, что ещё оставалось от построек, а их и так было немного.

От полосы прилива, которая постепенно опускалась в море, начинался резкий подъём острова, всего пронизанного скалами и утёсами, обросшего джунглями, и только возле самого берега присутствовали постройки. Обходя остров, мы разбивали огнём своих пушек все замеченные строения.

Портов, как таковых, на Тортуге не было. Было несколько жалких причалов и удобных бухточек, где и вставали на якорь пиратские корабли. Ещё полдня мы своими орудиями разрушали жалкую вражескую инфраструктуру, пока я не решил повернуть обратно, ведя за собой два трофейных корабля. Ещё через сутки мы спокойно входили на рейд Гаваны с очередной победой.

По прибытии на Кубу вице-королю Новой Испании была направлена реляция и все стали праздновать одержанную победу, хотя таковой её было считать трудно. Остров как был пиратским прибежищем, так им и остался, и пока ничего с этим сделать было нельзя.

Но то, что мы им попортили много крови, было несомненно. Следовало теперь ожидать ответного шага, как от французов, так и от англичан. Нанесенный удар был ощутимым, и они не смогут его простить, если хотят по-прежнему продолжать грабить и пиратствовать. Береговое братство сильное и имеет возможность вступить в бой со мной на равных. Но, поживём и всё увидим.

Придя в себя после трёхдневного празднования победы, капитаны смогли спокойно слушать мои предложения дальше, а губернатор Кубы и отец Серхио целиком и полностью меня поддерживали. Отец Серхио даже передал мне поздравления от Главного инквизитора, что также говорило о многом.

В общем, нужно было делать следующий шаг, пока пираты не очнулись. К тому же, мне очень хотелось увидеть капитана Генри Моргана в плену, но следующей целью пока была намечена Эспаньола.

После одержанной победы оба приданных мне капитана уже без лишних возражений прислушивались к моему мнению, и план нападения на Эспаньолу был принят единогласно. Подходить к острову решили со стороны Тортуги, которую от Эспаньолы отделял пролив шириной в восемь морских миль.

Не то, чтобы это был необходимый манёвр, но всё же, какой-то смысл он имел. На Тортуге можно было добить тех, кто только прибыл или вернулся из глубины острова. А, удачно проделав нападение на него, можно было захватить и следующий остров. Точнее, его западную часть, где расположились французы.

Все три корабля, растянувшись, шли в кильватере друг за другом, вспенивая воду деревянными форштевнями. К обеду погода стала быстро портиться, очевидно, что вскоре небесная канцелярия запланировала для нас шторм. Задействовав все свои навигационные приборы и магические артефакты, я понял, что скоро нас настигнет непродолжительный шквал. Неприятно, но придётся всё равно двигаться к Тортуге. Так и оказалось. Уже почти возле неё нас захватил сильный шторм, который раскидал наши корабли по морю, повинуясь своей прихоти.

С большим трудом мне удавалось поддерживать между кораблями эскадры магическую связь и не дать им окончательно потеряться. Оба капитана: и Ортега, и Ферейра этого даже не знали, они лишь боролись со штормом всеми силами, не давая кораблям потерпеть кораблекрушение.

Ветер выл, словно дьявол, которого обманул ангел, зарифленные паруса норовили порвать верёвки, которые держали скатанные в рулон полотнища, а нос корабля временами так глубоко зарывался в волны, что можно было подумать, что он утащит за собой весь корабль.

Качка корабля была поистине дьявольская, палуба всё время норовила ускользнуть из-под ног, словно мыло из рук, а боковая волна так встряхивала судно, что оно дрожало, словно в лихорадке.

Из-за этого по палубе можно было передвигаться, только держась за специально натянутые по всему судну верёвки, да и те не были полноценным спасением. Вероятность того, что очередная волна может утащить кого-нибудь за борт, постоянно маячила перед глазами каждого, кто рискнул в это время оказаться на корабле. Тем не менее, все три судна успешно преодолевали шторм. Дойдя до острова, нам пришлось его обогнуть, заодно и попытаться рассмотреть пиратские корабли, но их на Тортуге не оказалось.

Сильный тропический ливень сейчас смывал в море следы пожарищ и разрушений. Заметив наши корабли, уцелевшие на берегу пираты и обычные жители бросились обратно вглубь острова. Здесь нам делать было нечего.

Зато корабли оказались на западной оконечности Эспаньолы, и вот туда мы и стали заходить, собираясь навязать бой французам. Шторм, налетевший на нас с неимоверной быстротой, так же стремительно умчался дальше. После себя он оставил только большие волны, которые пригоняли всякий мусор к берегу, собрав его с поверхности воды.

Когда мы стали заходить в бухту, шторм стих, и волна уже не грозила выкинуть нас на берег, как заблудившегося финвала. Море постепенно успокаивалось, и ветер перестал насвистывать в такелаже дьявольскую песню беды. Подняв пару косых парусов, мой фрегат, а вслед за ним и обе каравеллы, стали входить на рейд, намереваясь взять на абордаж французские суда.

Всего на рейде оказалось пять парусников и ещё один, совсем небольшой, был пришвартован к хлипкой пристани. Французы не сразу нас заметили, но, заметив, начали суетиться, готовясь к бою. Пиратскими они были судами или нет, не имело большого значения. Если были, то тогда я полноправно пользуюсь своими возможностями, если не были, то я обычный капер.

Суда были крупными, одно из них даже было схожего класса и вооружения, что и мой фрегат. Очевидно, оно принадлежало губернатору французской Эспаньолы и Тортуги. На него я и нацелился.

Командир корабля и родной брат губернатора французской Эспаньолы виконт Антуан де Сент Арманьяк вышел на палубу, как только стал стихать внезапно налетевший сильный шквал. Палуба ещё была неустойчивой и норовила вырваться из-под ног, но небо уже светлело. Последние сильные порывы морского ветра быстро гнали тучи на запад, очищая от них ярко-голубое небо. Солнце, спрятавшееся было за них, снова выглянуло и стало светить с прежним жаром и яркостью, надеясь выжечь своим светом глаза тщедушных людишек.

Антуан, высокий и худой француз, огляделся вокруг и заметил совсем недалеко три корабля, идущие в их сторону. Два из них безнадёжно отстали от первого красавца фрегата, имеющего необычную серую окраску корпуса.

— Это что ещё такое? — вслух сказал он. — Жан, Жан!

На крик капитана прибежал боцман корабля.

— Жан, я не верю своим глазам, это испанцы?

Боцман, приложив руку козырьком ко лбу, вгляделся в корабли, весьма потрёпанные штормом. На их флагштоках мало что можно было разглядеть. Флаги, болтающиеся там, сейчас больше походили на тёмную разноцветную тряпку, чем на полотнище, олицетворяющее страну. И, тем не менее, два последних судна имели характерные обводы испанских кораблей, да и по внешнему виду они мало походили как на пиратские корабли, так и на торговые французские.

— Боюсь ошибиться, капитан, но, морской дьявол меня раздери, если это не испанцы.

— Всё ясно, Жан, это действительно так. Приготовиться к бою! Канонирам занять свои места у орудий. Сообщить на соседние суда, что у нас опасные и дерзкие гости. Ничего, сейчас мы их в два счёта расколем, как бразильский орех, или это буду не Я.

Боцман кивнул и со всех ног бросился выполнять указания своего капитана. Зашевелились и на соседних судах, увидев приближающихся испанцев. Вскоре на всех пяти французских кораблях по тревоге поднялась команда и они стали сниматься с якоря. Лишь на самом маленьком шестом корабле не делали никаких приготовлений и с тревогой смотрели на происходящее. Это был торговый корабль, который привёз в своих трюмах груз из женщин, для скрашивания тягот жизни местных буканьеров, фронтиров и прочих плантаторов.