За кого он меня принимает? Я вскидываю голову:
– Думаю, мне хватит и двадцати.
Улыбка наползает на его лицо, он поспешно комкает ее:
– Не торопитесь. Мне есть чем заняться, – и поворачивается к горничной, сопровождающей нас: – Здесь найдется комната, где я мог бы позвонить и подключить ноутбук?
– Да, конечно, – горничная любезно улыбается, – позвольте, я вас провожу.
– Значит, встречаемся у ресепшен через час. – И М.А. отбывает, оставляя меня наедине с моей сумкой и моим номером.
Он оказался прав – я не укладываюсь в сгоряча обещанные мною двадцать минут. Хочется выглядеть если уж не так блестяще, как он сам, то хотя бы блестяще в моем обычном исполнении. Стереть из его воспоминания мою помятую утреннюю физиономию… Для чего? Да просто стереть. Кроме того, не явлюсь же я в московский офис ободранной питерской кошкой. Я мою голову и тщательно укладываю волосы феном, глажу дорожным утюжком брючный костюм и блузку и уже впопыхах накладываю макияж. Смотрю на себя в зеркало и удовлетворенно киваю собственному отражению. Неплохо, очень даже неплохо. Так, очки… Очки – непременный аксессуар при общении с М.А. В нормальной жизни я пользуюсь ими крайне редко, только когда глаза сильно устают от окружающей действительности. Но в случае с М.А. очки служат тактической уловкой – в них я еще меньше похожа на себя времен студенчества. Надо будет снять их, когда М.А. не будет рядом, думаю я, протирая стекла.
Я спускаюсь в холл. М.А. еще нет. Присаживаюсь в широкое кресло у окна и беру в руки один из журналов, лежащих на стеклянном столике.
– Вы уже готовы? – слышу знакомый голос. Поднимаю глаза:
– Да. Вас это удивляет? Он разводит руками:
– Каюсь, не ждал вас раньше чем минут через пятнадцать.
– Невысокого вы, однако, мнения о женской пунктуальности, – поддеваю я его.
– Невысокого, – подтверждает он. – Пока никто не заставил меня переменить его.
«Даже Алена?» – вертится у меня на языке. Алена производит впечатление жутко деловитой особы, а значит, пунктуальной и организованной. Но мы ведь не настолько хорошо с ним знакомы, чтобы выбрасывать в воздух подобные намеки, верно? И я заталкиваю мысли об Алене подальше.
– Поехали? – предлагает М.А.
– Куда на этот раз?
– Время пить кофе. Или вы предпочитаете чай?
Я предпочитаю что угодно в его компании. Но лучше – капуччино.
– Я не знала, что вы в Москве. – Отпив несколько глотков восхитительного капуччино, я осмеливаюсь подступить к теме, которая не дает мне покоя с момента моего прибытия на Ленинградский вокзал. – Мне казалось, что вы отправились куда-то в Сибирь. В Чебоксары вроде бы? – И смотрю на него вопросительно.
– В Челябинск. – Он нарезает свой сандвич маленькими кусочками.
– Один черт, – машу я рукой.
– Не скажите, – возражает он. – Челябинск – на Урале…
– Но Чебоксары-то в Сибири, ведь так? – перебиваю я его.
– Не-ет, – смеется он, – вынужден вас разочаровать. Чебоксары – на Волге, еще ближе к нам.
География всегда давалась мне с трудом. Вернее сказать, география тех мест, что на карте находятся правее великой русской реки Волги. Почему-то все, что левее, знакомо мне несоизмеримо лучше. Никогда я не спутаю Люксембург с Лихтенштейном, Нортгемптон с Саутгемптоном и Ирландию с Исландией, но вот Чебоксары и Челябинск, Томск и Омск, Новокузнецк и Новосибирск – я их не различаю. Может, потому что в них не была? Так ведь и в Лихтенштейне мне бывать не доводилось. Нет, причина, видимо, в ином. Впрочем, женщине не должно быть стыдно признаваться в географическом кретинизме. Нужно же успокоить мужчин, что кое в чем они, несмотря ни на что, имеют перед нами преимущество.
– Наша славная родина такая необъятная, – глубокомысленно замечаю я, – что нет никакой возможности удержать в голове все ее малые и большие города.
– Верно, верно, – в тон мне подхватывает М.А., – особенно если никогда их в глаза свои не видел.
Читает мои мысли… Ну надо же!
– Дальше Нижнего Новгорода нигде не довелось побывать, – признаюсь я. – Там у меня родственники.
– И не тянет?
– Простите?
– Не тянет попутешествовать по стране?
– С рюкзаком за плечами? – с опаской спрашиваю я. – На лошадях или еще каком сомнительном транспорте?
– Ну почему же? – Он отставляет тарелку. – На самолете, с привалами в комфортабельных гостиницах.
– Неужели в малых и больших городах существуют комфортабельные гостиницы? – иронизирую я.
– В вас говорит столичный снобизм, – улыбается М.А. – Или страх перед неизвестностью. – Он внимательно смотрит на меня.
И явно ждет ответа. Нужно срочно что-то выбрать. Снобизм или страх? Страх или снобизм? Что в его глазах будет выглядеть более презентабельно? Я лихорадочно соображаю, вперив такой же внимательный взгляд в него, наконец, решаюсь:
– Стыдно признаться, – я опускаю глаза в приступе притворного смущения, – но скорее это снобизм.
– Это поправимо, – сообщает он.
Ура! Ура! Точное попадание!
– Стоит вам только пару раз съездить куда-нибудь, увидеть, что помимо Питера есть еще масса замечательных мест, и вы навсегда перемените свое отношение к территориям восточнее столицы.
– Ну да, – усмехаюсь я, – к кому только мне ехать?
– К кому? Разве это обязательное условие? – Он вскидывает брови. – А идея освоения новых мест? Как она вам?
– Пока не знаю, – уклончиво отвечаю я.
– То есть вы принципиально против путешествий по стране, даже в виде деловых поездок?
Что такое? Я напрягаюсь.
– Постойте, постойте, о чем мы, собственно, беседуем? О моем рабочем графике?
– Нет, мы просто завтракаем и разговариваем о жизни. Кстати. – Он высвобождает свои часы из-под белоснежной манжеты, вглядывается в циферблат: – Думаю, нам пора уже начинать двигаться. Время.
Выясняется, что я напрасно боялась выглядеть дурой в окружении москвичей. В какой-то момент мне даже кажется, что, даже если бы я несла полную чушь, они все равно завороженно слушали бы меня и вежливо кивали бы. А уж как потчевали кофе со сладостями! Пришлось есть – не обескуражишь же их сообщением о том, что предпочла бы кусочек колбаски или сыра всем этим зефирам и шоколадам, теснящимся на столе. И – никаких московских закидонов. Как будто я не в столицу приехала, а в провинциальную дыру, причем исключительнее ревизорскими полномочиями. Любопытно – тут я взглядываю на М.А., мирно сидящего в углу и щелкающего по клавишам своего ноутбука – что он успел наболтать обо мне вчера? Наверное, что-нибудь в духе Галкиных напутствий: «Ты – из головного офиса, значит, для них ты – начальник».
Меня немного смущает его присутствие, но ничего не поделаешь – офис не так уж и велик. «Пока сидим здесь, – сообщил директор филиала – симпатичный, блондинистый великан Алексей, – но уже подыскиваем другое помещение, потому что в этом скоро станет тесно, – и, сделав паузу, добавил: – Собственно, уже тесно». Да, особо здесь не развернешься, и нам приходится размещаться в кабинете директора, который служит москвичам одновременно и комнатой для переговоров. Там же приземляется и М.А. «Не помешаю?» – предупредительно спрашивает он. Неужели у меня повернулся бы язык ответить: «Помешаете, и не то слово!» Нет, я качаю головой: «Что вы, что вы». Он благодарственно улыбается и принимается подключать свой ноутбук.
На самом деле я готова сквозь землю провалиться в первые минуты своей лекции. Большим мастерством по части публичных выступлений я не отличалась никогда. Разве только в школе. Да и то всегда находились другие, у кого язык был подвешен лучше. Так что способности мои скорее можно отнести к средним, нежели к выдающимся. Каковы бы они ни были – я и те практически утратила, начав трудовую деятельность. Экономист – существо кабинетное, не созданное для трибуны. Состав аудитории, перед которой мне в последние годы приходилось выступать, ограничивался Юриком и начальниками отделов. Где уж тут набраться навыков красноречия!
Но вот что странно, близкие друзья мои, и особенно Жаннета с Галкой, почитали меня за неистощимую выдумщицу и страшную болтушку, способную увлечь разговором кого угодно. Видно, мои «разговорные тормоза» срабатывали только в официальной обстановке. Зная это, перед отъездом я набросала план своего выступления и первые минут двадцать неукоснительно придерживалась его, просто потому что меня А) жутко смущает М.А., Б) жутко смущают москвичи. В) жутко донимает ноющая нога.
