Перед тем, как пойти в магазин, прошлась по квартире и села писать список нужных вещей. Одними продуктами не обошлось, необходимо было купить и средство для мытья посуды, и тряпки, даже порошок и кондиционер для белья.

— Ничего себе, — присвистнул Гена, заглядывая в листок, — а ты настоящая хозяйка!

Даже большой палец показал, поднимая итак хорошее настроение еще на одну отметку вверх. Вообще, с этим незнакомым человеком даже находиться было приятно, от него не веяло агрессией, он не пытался просканировать меня своим взглядом, хотя делал это с пространством вокруг нас, когда выходили из дома.

Я так и не поняла, чего он опасался, что высматривал и вынюхивал, как ищейка, но тихонько всю дорогу до магазина молчала. Просто есть вещи, куда совать свой нос не следует.

Альбина

Груженые с ног до головы, мы с Геной пытались затолкать часть продуктов в тележку, которая уже итак была забита под завязку.

— Я сейчас другую привезу, — посмеиваясь, произнес мужчина и широким шагом направился в сторону кассы.

Переступая с ноги на ногу, я пыталась удобнее перехватить постоянно выскальзывающую из рук бутылочку питьевого йогурта. Но каждый раз она норовила сорваться вниз и если не разбиться, то откатиться куда-нибудь в самый дальний угол.

Мы с Геннадием не стали идти в большой супермаркет, который находился не так далеко от дома, но выбрали тот магазин, что располагался ближе к жилому комплексу, да и явно пользовался популярностью из-за свежей выпечки, что готовили прямо здесь. Собственно, не удержавшись, взяли два вида хлеба и половину рыбного пирога, так сказать, попробовать.

— Все, — оповестил о своем приходе мужчина и ловко подхватил падающий йогурт.

— Все-таки сбежал, — произнесла с сожалением, радуясь тому, что Гена успел как-никак вовремя.

— Но был пойман на месте преступления, — рассмеялся он, а вот крутящийся рядом молодой человек, что искоса смотрел на наши хаотичные передвижения по магазину, дернулся и напрягся, посмотрел так, словно был пойман с поличным. Или опять мне мерещится непонятно что? Да, скорее всего. За эти годы я постоянно за всеми наблюдаю, ищу среди прохожих тех, кто может причинить мне вред, кто может неожиданно напасть. Да, это паранойя, но что поделаешь? Ничего…

Гена уже давно погрузил все продукты и прочие мелочи во вторую тележку и вручил мне в руки ту, что была значительно легче. Так мы неспешно встали в конце кассы и говорим ни о чем. Мужчина спрашивает о меню и о том, нужна ли помощь, я охотно делюсь, но от помощи отказываюсь. Мне необходимо побыть одной. Возможно, даже включу телевизор в кухне, найду музыкальный канал и отвернусь от плазмы. Мне главное слышать звуки, которые бы разгрузили больную голову. А утром сделаю завтрак и отнесу его Дамиру Игнатовичу, ведь потом папе Миланы нужно на работу.

Собственно, по такому простому сценарию и прошел мой вечер. Первым же делом, как мы с Геной составили пакеты у входа, подхватила те, что не имеют никакого отношения к кухне, и быстро расставила вещи по местам. Убрала порошок, мыльные принадлежности в ванную, чистящие средства и те, которыми можно мыть посуду, зажала под мышкой и поспешила на шум, который раздался из столовой. Геннадий вовсю мыл фрукты, складывая их в найденную тарелку.

— И пусть стоят на столе, — довольный собой, проговорил мужчина, схватил самое большое яблоко и быстро исчез в коридоре, не мешая мне.

Как и планировала, включила телевизор, нашла нужный канал и, полностью отключившись от мира, приступила к тому, что доставляло мне удовольствие и приносило покой. Я готовила. Неспешно передвигалась по кухне, особо не думая о том, что трачу много времени на долгое разделывание мяса, на чистку картошки. Я просто механически работала ножом, стараясь не думать ни о чем на свете.

Через час в дверном проеме показал свой любопытный нос Гена. Покосился на сковороды и кастрюли, но не успел и слова сказать, как его живот заурчал.

Ох, я рассмеялась в голос, ведь никогда не думала, что такие огромные дяди умеют краснеть, причем от кончиков ушей, до шеи. Гена смутился и не знал, куда себя деть. Как маленький ребенок, честное слово!

— Садись, уже можно! — добродушно показала рукой на стул и проследила за тем, как мужчина усаживается в дальний угол, как не помещается там, но не претендует на другой стул, который явно нарушит пределы моего личного пространства, если внушительная фигура парня уместиться на нем.

Неспешно налила в самую большую тарелку борща и успела поставить ее на стол, как в дверь постучали. Отскочив от стола, сильно ударилась ногой о стул и зашипела от боли. Я не знаю почему, но в памяти вспыхнули воспоминания, которые как лавиной накрыли меня с головой.

Тот же стук, который не прекращался до тех пор, пока мама не открыла дверь. А ведь сама тогда только пришла со смены, уставшая, простуженная, она была бледной и замученной. Отчима, как и всегда дома не оказалось, поэтому мне пришлось помочь ей избавиться от верхней одежды и сапог, которые промокли из-за слякоти под ногами.

— Я так больше не могу, — прошептала мама, усаживаясь прямо на пол и откидывая голову назад к стене. — Видит бог, я терпела долго, тянула эту лямку как могла. Но с меня хватит.

Я помню, как она тяжело поднялась на ноги, как улыбнулась мне, пряча горечь, и произнесла.

— Квартиру придется разменять, но мы с тобой и в маленькой комнатушке уместимся, — и открыла замок.

Дальше было то, что мозг еще долго не желал воспринимать, я до сих пор вижу перед глазами те несколько минут, как в замедленной съемке. Порой есть желание вырвать из себя все воспоминания или разодрать голову на куски, но нет… Эта боль, эти страдания будут со мной до конца дней, как напоминание.

— Аля! Аля! — широко распахиваю глаза и пытаюсь рассмотреть сквозь пелену слез Гену, который трясет меня за плечи, рядом мечется Дамир со стаканом воды, но, когда замечает, что я пришла в себя, быстро садится на пол рядом со мной.

— Нет, не надо! Пришла в себя! — отрапортовал кому-то в трубку и, осмотрев меня с ног до головы, вновь возвращается взглядом к лицу.

— Что случилось? — я же, сглатывая горький ком в горле, тянусь к стакану, который мужчина сразу же подносит к губам и удерживает до тех пор, пока не делаю несколько глотков.

Мне до сих пор плохо, но теперь страх уходит, оставляя на своем месте пустоту и даже какую-то смутную радость, что теперь со мной люди, который даже с обеспокоенными лицами сидят рядом.

— Что это было? — спрашивает еще раз Дамир Игнатович, а мне стыдно признаться, стыдно рассказать, но ведь придется, да и обещала я как никак. Но взгляд цепляется за красную лужу под столом, и запоздало понимаю, что это борщ, всего лишь борщ и перевернутая рядом с ним тарелка красноречиво намекает, что бояться мне нечего, но механизм, под названием память, уже запускает свои процессы.

— Все началось со стука в дверь, — говорю я так тихо, что мужчинам приходится наклониться вперед, — мама пришла после работы, очень уставшая. Она, в конце концов, решила разойтись со своим мужем и начать жизнь с чистого листа, пусть поздно, но это решение далось ей тяжело. А в дверь все стучали и стучали. И, она открыла, даже не спросив, кто там и что надо, она просто устала и не подумала о последствиях.

Сглотнула, прикрыв глаза и откинув голову назад, чтобы вновь не свалиться в обморок, который лично для меня никогда не был спасительным.

— Их было двое, — продолжаю, стирая трясущимися руками слезы, размазывая их по щекам и неосознанно пряча лицо в коленях, потому что хоть раны и синяки, нанесенные этими людьми, зажили, но болеть не перестали, — они били маму и спрашивали про какие-то деньги, огромную сумму…

— Она не знала об этом, — продолжает за меня Дамир, прижимая к себе так, чтобы смогла спрятать лицо у него на груди, чтобы смогла вцепиться в его некогда белую рубашку, вырывая несколько пуговиц.

— Не знала, но ей не верили. Пугали мной, когда волокли за волосы в комнату, когда переворачивали все вверх дном, бросая в меня стулья, книги и все, что попадется под руку…