— Даже я?

— Даже ты, — хладнокровно подтвердил Медведь. — Что тебе, Алабай?

Каким образом он понял, что пахнущий шерстью Воин хочет что-то сказать, я так и не понял.

В эмоциональном плане Алабай был… напряжен, но и только.

— Хорёк, — хрипло произнес Алабай. — Он мой.

— Твоё право, Алабай, — медведь покачал головой. — Ты знаешь моё мнение по этому вопросу, но разубеждать тебя я не стану.

— Михаил, — Воин посмотрел на меня. — С кем ты договорился?

— Ты о чём? — уточнил я.

— Не валяй дурака, — поморщился Алалбай. — Даже Манул — один из опаснейших противников, а вместе с Гиеной они способны творить много делов.

Я внимательно посмотрел на перевертыша, отслеживая его эмоции.

То, что Медведь доверял Алабаю хоть и говорило в пользу последнего, но причин верить перевёртышу на слово я не видел.

Другое дело Чуйка Воина и Лидерство.

Я буквально чувствовал стоящего передо мной Воина. Его тщательно скрываемую злость на Хорька. Его беззаветную преданность и признательность Медведю. Его глухую тоску по погибшему другу.

Алабай в моем восприятии чувствовался как пёс.

И да, Медведь был прав, оставив его в своей берлоге. Такие, как Алабай не способны на предательство или обман.

— Ребята Макса, — все же ответил я, решив, что перевертышу можно доверять.

— Может всё-таки уйдешь? — в голосе Медведя послышались нотки грусти.

— Нет, — мотнул головой Алабай. — Я должен остаться.

Воин сказал «остаться», но мы с Медведем услышали «отомстить».

— Когда всё… начнется, — я посмотрел на Алабая, — держись ближе ко мне.

— Разберусь уж, — хмыкнул Воин, мне же не оставалась ничего другого, как пожать плечами.

Если Алабай записал себя в покойники и не планирует выживать после мести Хорьку, что ж… кто я такой, чтобы ему мешать?

— Алабай, ты можешь идти, — Медведь вздохнул и, подойдя к печи, грузно на неё завалился. — Предупреди Лиса. Пусть ищет безопасное место или лес погуще. В княжества идти опасно. Серебряные не спят.

Я не стал спрашивать из-за чего демонологи невзлюбили перевертышей, а вот упускать шанс усилить свой надел не стал.

— У меня есть надел. С удовольствием приму там ваших товарищей.

— Алабай, услышал? — уточнил Медведь и махнул рукой, — ступай, мой друг.

— Передам, — Алабай уважительно поклонился и направился к выходу из Берлоги. — Спасибо за всё, Медведь.

— Вы прям как будто навсегда попрощались, — не удержался я, стоило Алабаю выйти из берлоги.

— Как знать, — Медведь повозился на печи, устраиваясь поудобней. — Догадываешься, почему я попросил Алабая уйти?

— А чего тут догадываться? — удивился я. — Он полезет на Хорька, мужественно превозмогая, одолеет его, и будет себе спокойно умирать, получив серьезнейшие раны. Если смогу, помогу Алабаю. Но было бы намного проще, если бы он совершил свою мстю под моей аурой.

— Таков его Путь, — философски отозвался Медведь. — Кому-то необходимо заглянуть в глаза смерти, чтобы продолжить развиваться. Я не прошу тебя его спасать или быть нянькой. Но если будет возможность — поможешь ему?

— Помогу, — кивнул я. — Если смогу.

— Знаешь, — Медведь покосился на меня. — А приходи, когда прогремит колокол.

— Колокол?

— Ты поймешь, — усмехнулся перевертыш. — И запомни, что бы не случилось, к надзирателям прикасаться нельзя.

— Ладно… — такое ощущение, что Медведь видит будущее или досконально знает план Макса…

— И да, Михаил, ты правильно сделал, что не выбрал в побратимы дракона.

— Почему? — я обратился вслух, поскольку мне показалось, что Медведь скажет сейчас что-то важное.

— Их нет в этом мире, — Медведь позволил себе улыбнуться. — К тому же у такого как ты не может быть побратимов. Только соратники и враги.

— Ну спасибо на добром слове!

— Последний совет, Михаил, — Медведь закрыл глаза и пробормотал. — Без Мастерских тебе с Тигром не справится. Твоё дело, чем заниматься эти три дня, но если всё сделаешь правильно, то выйдешь на бой не с пустыми руками. А теперь иди.

Я поклонился в пояс, уверенный в том, что Медведь, несмотря на закрытые глаза, увидел мой знак уважения и молча направился к выходу из берлоги.

Перевертыш был прав, и я действительно собирался провести оставшиеся три дня с пользой.

И именно в Мастерских.

Интерлюдия. Кабинет Якова Ивановича Малый совет

Хоть с включением Якова Ивановича в Малый совет княжества работы стало в разы больше, сегодня на совещании в его кабинете присутствовали всего трое человек.

Нелюбимый всеми физрук и… поставленный на ноги Леший.

Яков Иванович с удовольствием бы привлек к планируемой операции весь педагогический состав, но… политика, чтоб её.

Последние десять лет он только и делал, что лавировал в этом сумасшедшем потоке чужих интересов, договоренностей и временных союзов.

Где-то успешно, где-то не очень.

Пока что самым главным своим фиаско он считал Отдел народного образования, который умудрился переиграть директора гимназии на его же поле.

И если бы не Михаил, который публично ткнул носом Аркадия Ивановича, то эта подлая махинация так бы и не вскрылась.

Было очевидно, что Отдел народного образования живет в своей параллельной реальности, и что там работают люди, которые ни разу в своей жизни не учили детей.

И Яков Иванович это со скрипом, но понимал.

Встретить в чиновьичьем аппарате практикующего педагога — это что-то из области фантастики.

Но их бесконечные указания были до недавнего момента огромной головной болью.

Отдел слал не только бесконечные рекомендации, требовал скорректированные программы образования и каждый год рекомендовал разные учебные пособия.

Самое главное, от учебных заведений требовалась огромнейшая кипа отчетов.

И вот эти отчеты Яков Иванович и считал самой главной бедой. Он яростно сражался за каждую бумажку, отвоевывал личное время своих учителей, и за деревом не заметил лес.

Увлеченный борьбой с бумажной волокитой, он совсем упустил из виду незаметные, но постоянные изменения в программе образования.

Эту текучку он делегировал Ольге и сам с упоением в пух и прах громил совершенно идиотские требования Отдела.

Вот только на этот раз он остался в дураках.

Члены Попечительского Совета, часть из которых также заседала в Отделе, умудрились подготовить и подложить у него под носом настоящую бомбу идеологического характера.

Смещенные акценты, Упор на определенные исторических событиях и датах, почти незаметная, но ощутимая критика действий князя…

Как только Яков Иванович понял, умудрились сделать Совет с Отделом, он схватился за голову.

Первым желанием было нанести визит вежливости и сломать кое-кому слишком длинные шеи.

Желание было столь велико, что от самой мысли становилось приятно. Но Яков Иванович не зря был доверенным лицом князя и директором гимназии.

Успокоившись, он понял, что устранив исполнителей, вызовет в высшем обществе только новый виток недовольства и даст козыри гильдейскому и дворянскому лобби.

Поэтому, хорошенько подумав, он решил зайти с другой стороны.

Но для этого ему нужен был Михаил.

И не через месяц, как он планировал раньше, а уже вчера.

— Итак, — директор отвлекся от своих мыслей и посмотрел на приглашенных в кабинет Воинов. — Что скажете?

— Лучшим вариантом будет дождаться ежегодной амнистии, — Игнат Иванович с неприязнью покосился на сидящего рядом Воина. — Как мы и планировали.

— Будет поздно, — директор покачал головой. — Князь приказал дружине быть готовой выступить в любую минуту. Намечается что-то серьезное.

— Да и пусть бы зэки друг дружку резали, — пожал плечами физрук. — Михаил точно выживет.

— Не факт, — Леший задумчиво пробарабанил по столу незамысловатую мелодию. — Слишком многим он сейчас как кость в горле.