Все посторонние мысли, звуки и запахи отрезало в преддверье боя словно ножом, и я, замерев, обратился в слух.

А вместе со мной замер и весь лес.

Время, казалось, превратилось в кисель, а я все не мог понять, что же идёт не так.

Чуйка Воина свербила все ощутимей, все мои чувства буквально вопили о том, что враг приближается, но… на тропе никого не было!

Что за ерунда!

Я покосился на Алабая — пёс лежал с закрытыми глазами, но его ноздри жадно втягивали воздух, а его морда медленно поворачивалась влево будто…

Будто принюхиваясь к кому-то невидимому!

Эх, владел бы я магией, поднял бы водяную взвесь или вызвал пыльную бурю… Сейчас же… стрелять вслепую?

Хотя, ведь у нас есть Ги’Дэрека!

Я посмотрел на Антуана, но тот не видел и не слышал ничего вокруг и не моргая смотрел на тропу, боясь пропустить северян.

«До этого не достучаться!» — мелькнула мысль, и я впился взглядом в нахмурившегося Хмурого.

Воин понимал, что происходит что-то не то, но, видимо до сих пор не понял, что именно.

Мой взгляд он почувствовал практически мгновенно и вопросительно посмотрел в ответ.

Я приложил показал на глаза и тут же их зажмурил. Открыл глаза и кивнул на лесную тропу.

Хмурый коротко кивнул, показывая, что понял мою пантомиму, и нахмурился ещё сильнее, видимо решая, что делать с невидимками.

Я показал взглядом на Ги’Дэрека, но Хмурый лишь недоуменно пожал плечами.

Пришлось снова показывать на Антуана и шевелить губами — мол, скажи ему.

Воин скривился, но меня всё же послушал — наклонился к Ги’Дэрека и что-то зашептал ему на ухо.

Чуйка, тем временем, чуть ли не выла, предупреждая, что ещё чуть-чуть и нас раскроют.

Северяне приближались, и я уже чувствовал их эмоции — усталость, недовольство и совсем немного настороженность.

Дико хотелось нажать на спусковую скобу, но я усилием воли сдержался.

Ведь как только щелкнет тетива арбалета, мы мигом потеряем все наше преимущество и инициативу.

А о том, что невидимки могут сделать с нашим отрядом, я старался не думать.

Ги’Дэрека, слава Богу, понял Хмурого с полуслова.

Он закусил губу, снял с пояса фляжку, бесшумно скрутил крышку и опрокинул её на землю.

Выждав, пока вода с тихим журчанием выльется на траву, он сделал плавный жест ладонью и… с усилием толкнул от себя воздух.

Тут же подул прохладный ветерок, а с того места, где засели Хмурый со Славиком и Антуаном, поднялась стена водяной пыли и шустро полетела по тропе.

На эмоциональном плане я засек удивление, тут же сменившееся азартом вперемешку со страхом, а потом водяная взвесь добралась до северян.

Ытц! Ытц! Ытц!

Стоило воде облепить первую фигуру, как в нее тут же угодили три арбалетных болта.

И если Славика можно понять, то какого ксура выстрелили Толстой с Горчаковым я не знал.

Тело врага медленно завалилось лицом вниз, а в следующий миг спокойная лесная тропа взорвалась яростными криками и звоном кровопролитного боя.

— Ху! — выкрикнул один из северян, вскидывая перед собой руки.

Левая вытянута вперед, вторая что-то сжимает на уровне подбородка — не нужно быть гением дедукции, чтобы догадаться, что это лучник.

Ытц!

Мой абралет выплюнул болт, на какую-то дулю секунд опередив вражеского лучника.

Фьють!

Славик, выстрелив из арбалета упал на землю и, как-то по-особому сложив пальцы, коротко свистнул.

У спрятанного за кустом наруча появился механический паучок и, выбежав на середину тропы, вцепился своими механическими лапками в землю.

Бзззззз!

На его спине противно зажужжал странного вида барабан, а в следующий миг в северян полетели десятки стальных игл.

Ктц! Ктц! Ктц! Ктц!

Слава — молоток: и на землю упал, уходя с линии выстрела, и правильный конструкт вызвал!

Я мимоходом отметил правильные действия товарища и, выпустив арбалет из рук, рванул вперёд — прикрывая собой Сашу с Ваней.

Парни, не видя, что происходит, отчаянно перезаряжали арбалеты, в то время как одна из невидимок хлестнула по нашим кустам Ледяным хлыстом.

Магический удар я принял на вскинутую левую руку и, зарычав от боли, крутанул перед собой мечом.

Дзанг!

Мой клинок встретился с коротким мечом невидимки, и я, плюнув в предполагаемую грудь противника, закрутил двойную восьмерку.

Левая рука повисла онемевшей плетью, и у меня даже не было времени глянуть, что с ней случилось.

На мне был зачарованный гимназистский мундир и защитный комбинезон пилота Уга, да и Малое сопротивление магии вместе со Стальным телом III ранга давала неплохую защиту.

Но, несмотря на всю эту защиту, было такое ощущение, что в онемевшую от холода руку вонзили тысячи раскаленных иголок.

Больно, очень больно, но, как обычно в бою, я видел перед собой только врага, а все остальное как-то потускнело, что ли?

Один-в-один, как у статуй Кабула.

Впрочем, просвистевший у самого носа клинок разом вымел из головы все ненужные мысли, и я сфокусировался на бое.

Первый северянин, поймавший грудью аж три болта, потерял невидимость и валялся на тропе.

Второй, принявший на себя бОльшую часть стальных игл, пускал кровавые пузыри, но упорно полз на четвереньках в ближайшие кусты.

Третий повезло — водяная взвесь до него не добралась, а долетевшие до него игры, видимо, срикошетили о доспехи.

Единственное, что его выдавало был светящийся зеленым клинок и мой плевок, растекающийся у него по груди.

Где были четвёртый и пятый, я не видел.

Но, судя по тому, что Хмурый с Антуаном куда-то рванули, а из лесу доносилось рычание Алабая и чьи-то душераздирающие крики, разведчики решили сбежать.

И если у пятого, который побежал направо, не было шансов пережить встречу с перевертышем, то четвертый вполне мог уйти.

— Саня! — я увернулся от клинка и взорвался вихрем стремительных ударов, двигаясь так, чтобы северянин оказался между мной и Толстым. — Помоги Антуану!

Вообще, на месте третьего северянина, который сейчас со мной бился, я бы бросил этот демаскирующий его светящийся клинок и тоже бежал куда глаза глядят.

Если успеть как-то перебить запах, то Алабай не сможет его выследить, и у разведчика есть приличные шансы оторваться от нас.

Но, судя по тому, как отчаянно бился воин, не гнушаясь использовать все доступные ему артефакты, он остался намерено.

Пожертвовал собой, чтобы подарить своему товарищу призрачную возможность уйти.

Благородно и даже достойно, но, на мой взгляд, бессмысленно.

— Воин, лесник и маг Воды! — стараясь говорить на выдохе, поведал я. — Твой друг не уйдет.

— Да пожрут Ледяные черви твоё нутро! — низким басом отозвался не выдержавший северянин. — Падаль!

Не знаю в чем было дело — из-за того, что северянин заговорил, или из-за динамичного боя, а может действияе заклинания подошло к концу, но его невидимость начала сбоить.

По фигуре северянина пошла рябь, зеленоватый клинок взмыл в отчаянном замахе, а я уже было перетек в глухую оборону, как по ушам ударил хлопок арбалетной тетивы.

В аккурат на месте моего плевка проклюнулся бронебойный наконечник болта, а следом из раны выбежала тонкая струйка крови.

Я тут же отпрыгнул назад — вдруг у северянина хватит сил на предсмертный рывок?

Но по телу разведчика пробежала дрожь, невидимость развеялась, а сам он кулем осел на землю.

— Ты как? — послышался встревоженный голос Толстого. — Я тебя не задел?

— Нет! — адреналин все ещё требовал выхода, и я поймал себя на мысли, что хочу или бежать вслед за Горчаковым, или кинуться на помощь Алабаю. — Сам как?

— Чуть не пересрался от страху, — сообщил Толстой, не забывая перезаряжать арбалет. — Мы все? Победили?

— Иван, — я, несмотря на горячку боя, не преминул сделать Толстому замечание. — Следи за своей речью, в конце концов. А если бы рядом были дамы?

— Прошу прощения, — поморщился Иван, — был испуган.