Гейр не мог этого вынести. Тревога воспользовалась тишиной и вцепилась в него, и давила, и давила, и стискивала горло, выдавливая слова. Сдержаться Гейр не успел.

— Не ходите на охоту, — проговорил он. — Пожалуйста. Пожалуйста, никто не ходите.

Тут все, кто был на обеденной площади, повернулись и посмотрели на него. Орбан поднял брови, Фанди хихикнула. Гест, судя по всему, окончательно рассвирепел.

— Гейр, почему ты это сказал? — быстро спросила Адара.

Гейр и сам не понимал — знал только, что не сумел сдержаться. Ему было стыдно и неловко. Говорить он не осмелился и просто помотал головой.

— Бедный малыш! — глумливо протянула Каста. — Переволновался!

Эти слова попали в самую точку и вывели Геста из себя. Он холодно перевел взгляд с залитого краской лица Гейра на озадаченное лицо Сири.

— Кажется, я породил парочку редкостных придурков, — произнес он и до конца ужина нарочито обращался только к Адаре и Айне.

Охотники собирались у главных ворот. Гест поднялся и пошел к ним. Тревога обрушилась на Гейра с такой силой, что ему чудом удалось не закричать.

Орбан сказал: «Минутку», — и бросился в дом.

Его не было довольно долго. Толпа у главных ворот росла, ее окружали женщины, которые подтягивали пряжки и напоминали родственникам, что в сумке есть запасные носки и что воду не пропускает именно зеленое одеяло. Гест начал терять терпение. Каста бегала туда-сюда, громко недоумевая, что это там делает Орбан.

Орбан вышел из дома, волоча за собой Ондо. Ондо был одет и очень сердит. На нем не было видно ни следа пчелиных укусов, кроме крошечного лилового волдыря на щеке, но при виде его Каста вскрикнула и заломила руки.

Ондо любил охотиться даже меньше Сири. Он тут же воспользовался материнской слабостью:

— Мама, мне нехорошо! Пусть он меня не заставляет идти на охоту!

— Конечно, миленький! — закрякала Каста. — Орбан!!!

Орбан и ухом не повел. Он кивнул Адаре, и Адара принесла охотничью сумку Ондо — уже уложенную, — его одеяло, оружие и пояс. Ондо отбивался и вопил, что чувствует себя отвратительно. Каста, обнаружив, что Орбан с Адарой сговорились у нее за спиной, наградила их ядовитыми взглядами и побежала, крякая, словно целая стая уток, за Орбаном, который волочил безутешного Ондо к воротам. Фанди последовала за Кастой, порядочно расстроившись, — ведь оказалось, что даже отхолмцы еле сдерживают смех.

— Поделом им обоим! — фыркнула Мири и поспешила проверить, как там со снаряжением у Мида.

— Пойдем попрощаемся, — сказала Адара Айне, Сири и Гейру.

Гейр бы с удовольствием никуда не ходил. Он понимал, что если не станет прощаться, то покажет себя глупым склочником, но тревога стала так сильна, что теперь Гейр мог совладать с ней, только стиснув зубы и упершись ногами в землю.

Они направились к воротам. Теперь тревога выпихивала Гейра вперед. Гейру пришлось отклоняться назад, чтобы оставаться вровень с Адарой, Айной и Сири. А когда они оказались среди охотников, стало еще хуже. Гейр смотрел сквозь зыбкую пелену ужаса, как Мири заставляет Мида краснеть, засовывая ему в сумку носки, Банот перешучивается с Тилле, пока они в последнюю минуту чинят Браду перевязь копья, сестренки Нари дарят ей кремешок на счастье, Гест ободряюще улыбается Адаре, а Орбан накрепко подтягивает пряжку пояса на сердитом Ондо. Тревога колотила и трясла Гейра, и он не решался открыть рот.

Гест поцеловал Айну и повернулся к Гейру.

— Помогай матери, я на тебя рассчитываю.

Гейр не решился ничего сказать. Он не решился даже кивнуть, боясь, что тогда страх одержит над ним верх. Все, что он мог, — это глядеть на Геста.

— Да отвечай же! — раздраженно потребовал Гест.

— Да, я буду помогать, — произнес Гейр. И не успел он открыть рот, как тревога одолела его. — Не ходите, — взмолился Гейр. — Пожалуйста, не ходите!

Гест и так уже был в ярости из-за того, что Орбан столько возится. Он огрел Гейра свирепым взглядом. Адара вспомнила, какие странные вопросы задавал ее сын, и решила, что он нездоров. Она покачала головой, подавая Гесту знак, чтобы он не сердился. Гест скрипнул зубами и с неимоверным терпением сказал:

— Нам обязательно надо идти. У нас кончились припасы.

По терпению в отцовском голосе Гейр сразу понял, что Гест не станет слушать ни одного его слова. Да и почему, собственно, он должен его слушать? Но тревога лишила Гейра здравого смысла.

— Не ходите! Что-то не так!

Все охотники обернулись и с тревогой посмотрели на Гейра. Гест рассвирепел — ведь он знал, что все это может крепко повредить их удаче.

— Бедное дитя! — послышался откуда-то сзади ехидный голос Касты.

Тут Гест разозлился всерьез.

— Я не собираюсь торчать тут до утра и слушать всякую чушь! — рявкнул он. — Кто-нибудь, откройте ворота!

Банот произнес слова. Громадные ворота с рокотом разошлись, и за ними показались синева и белизна, мгла и лунный свет. Крикнув «До свидания», Орбан выпихнул туда Ондо, и они сразу превратились в размытые блеклые тени. Остальные последовали за ними.

Тревога крутила и колотила Гейра.

— Не ходите! — в отчаянии проговорил Гейр. Когда Гест просто повернулся к воротам, Гейру пришлось побежать за ним — так терзала его тревога.

— Если уж вам так нужно уходить, — закричал он вслед охотникам, — то пусть никакая живая тварь не пройдет в эти ворота, пока вы не вернетесь!

Гейр совершенно не понимал, почему ему вдруг захотелось это сказать.

— О Бан! — яростно воскликнул Гест. — Адара, забери его, пока он не сглазил нам всю охоту!

Адара взяла Гейра за руку, и Гест вышел в ворота, попрощавшись на ходу с Сири, и вслед за остальными охотниками растворился в лунном свете. Громадный проем закрылся с глухим стуком. Гейр стоял, тупо глядя на ворота. Заставив его сказать то, что он сказал, тревога стала мало-помалу исчезать. У Гейра осталось малоприятное сознание того, что он выставил себя дураком — прямо скажем, не лучше Касты.

— Гейр, — сказала Адара. — По-моему, ты приболел. Выпей-ка чего-нибудь снотворного — и в постель. Давай.

— Хорошо, — отозвался Гейр. Он ужасно устал. Но тревога еще не покинула его. Она выкинула последнюю штуку. — Мама, ты слышала, что я сказал? Ни одна живая тварь! — взволнованно напомнил Гейр.

— Да-да, — кивнула Адара. — Иди ложись.

Сонное зелье было сильное и подействовало быстро. Гейр уже заснул, и тут его за плечо затрясла Айна, которую терзала ее собственная тревога.

— Гейр! Просыпайся! Мне задавали не те вопросы, да? Гейр, просыпайся и скажи мне, что надо было спросить!

Гейр попытался проснуться, но у него ничего не вышло. Он что-то промычал.

— А чтоб тебя! — Айна сердито пихнула его в плечо и ушла.

То ли дело было в сонном зелье, то ли в том, что Гейр наконец снова спал в своей постели, но выспался он отлично. Проснулся он спокойным, отдохнувшим и веселым. Только-только рассвело. Гейр это понял, потому что окна были открыты и в дом тянуло влажным ветерком, принесшим запах раннего утра. Гейр слышал шаги и блеяние двойного стада овец, которое собралось у ворот для дойки. Затем послышались шлепки теста и шипение ореховых оладий на сковороде. У очага снаружи Мири готовила завтрак. Гейр лежал и думал, почему ему так радостно — словно гора с плеч свалилась. Наверное, это потому, что Ондо нет.

До него донесся аромат горячих оладий. Гейр обнаружил, что умирает от голода. Он вскочил, оделся и торопливо провел гребешком по волосам. Когда он вышел из дома, Сири, едва проморгавшись со сна, уже томился у груды оладий на обеденной площади, поджидая, когда Мири отвернется. Однако Мири, которая, сверкая золотыми браслетами, хлопотала у очага и переворачивала зарумянившиеся оладьи, видела Сири насквозь. Она следила за ним, как коршун.

— Оладьи! — воскликнул Гейр, проглотив слюнку.

Мири рассмеялась:

— Хорошо выспался, как я погляжу. Всему свое время. Оладьи будут после дойки.