От Вани толку было не много. Так что я взяла ситуацию под свой контроль. Для начала, решила порыться в документах Паларчука. Вдруг найду что-то похожее, что можно будет взять примером. Рыться пришлось долго — трудно найти иголку в стогу сена. Мне понадобилось часа полтора непрерывного труда, чтобы из кучи бумаг и папок выискать то, что мне нужно.

— Нашла! — радостно завизжала, едва не свалившись со стремянки. Закрыла верхний ящик шкафа, находящийся практически под потолком. Сугробов тут же рванул ко мне. Забрал из моих рук документы, помог мне слезть.

— Апчхи! — это уже раз в тысячный. — Интересно, Паларчук здесь совсем не проводил влажную уборку? Столько пыли в шкафах на бумагах- просто жуть. Так и аллергию можно заработать.

Устроившись за печатной машинкой, принялась набирать текст. От Вани же толку практически не было, так что я отправила его за чаем. Ну и разрешила ему уйти в расположение роты. Пусть лучше своих оболтусов гоняет, чем мне тут мешается.

К тому времени как я доделала последний документ, наступил вечер. Спина нещадно горела, на пыль я уже перестала обращать внимание. О чувстве голода я вообще молчу. За весь день я выпила только чашку чая и съела пару овсяных печений. Но несмотря на все физические тяготы, я чувствовала себя донельзя довольной. Работа была сделана колоссальная. Надеюсь, я нигде не напортачила и моя помощь окажется полезной.

Набрав номер казармы, предоставленный мне Ваней, я попросила ротного зайти. Спустя минут пять на пороге показался сам Сугробов. Он выглядел странно… запыхавшийся, весь мокрый от пота.

— Все готово, — заявила с гордостью и продемонстрировала ему пачку документов.

— Отлично. Мы вовремя успели, Гром будет в части минут через двадцать.

— А, ну тогда я пойду, — поднялась из-за стола и принялась торопливо наводить порядок на рабочем месте.

— Ты уверена, что не хочешь остаться? — спросил Ваня, когда я уже была на пороге.

— Я обещала помочь тебе, я помогла. Остальное осталось неизменным, Ваня. Скажи, могу я еще сегодня остаться в комнате?

Сугробов нахмурился, но спорить не стал.

— Да, думаю Гром не будет против. Я утром отвезу тебя на вокзал.

Попрощавшись с Сугробовым, я отправилась в комнату. Время уже было поздним, беспокоить Женю я не хотела. У нее сегодня первый рабочий день, наверняка, уставшая сильно. Да и Сугробов сейчас вернется, зачем я буду мешаться?

Купаться я не решилась. Переодевшись, устроилась под одеялом и достав из чемодана томик стихов Есенина, принялась читать. Глаза пробегали по строчкам, но я ничего не понимала. Желудок скрутило спазмом, я была голодна. Прикрыла глаза, едва не расплакавшись. Так жалко себя стало, горемычную.

Вдруг послышался стук. Подумала о подруге. Наверняка, пришла поболтать. Поднялась с кровати и, накинув на плечи халат, отворила дверь. Сердце в груди замерло, когда увидела кто стоит на пороге.

— Добрый вечер, — он прошел в комнату, а я закрыла дверь.

— Добрый, — проговорила еле слышно. Мне вдруг стало страшно. В голове роилось тысяча мыслей. Зачем он пришел сюда? Выгонит? Или будет кричать? Может я допустила какую-то ошибку в документах?

Гром стоял ко мне спиной и смотрелся так гротескно. Такой огромный в моей маленькой комнате. Хотя, разве она моя?

— Простите, что осталась здесь. Завтра утром Ваня отвезет меня на вокзал.

Кажется, он даже забыл обо мне. Когда я заговорила, обернулся и посмотрел на меня удивленно. Грудь сжало от волнения. Мужчина выглядел таким уставшим, таким потерянным. Совсем не был похож на утреннего Грома.

— Зачем он повезет вас на вокзал? — нахмурился. Посмотрел на меня, но тут же отвел взгляд. Что это? Неприязнь? Или чувство вины? Я не могла понять, о чем он думает и как настроен. Я не знала, чего ожидать от него и видеть Грома таким потерянным было для меня больше чем странно.

— Чтобы я уехала домой… — застыла на полуслове. Вдруг поняла, как глупо звучу. Конечно, он все понял. И про Сугробова, и про вокзал.

— Останьтесь, — тихим, хриплым голосом. Я видела, как сильно он сжимает кулак. Как ударяет им легонько по столу. Волнуется?

Я вдруг почувствовала себя глупо. Затеяла переворот, что-то пыталась доказать. После слов Сугробова я больше не могла относится к Грому по-прежнему. Теперь он предстал передо мной совсем в другом амплуа. Настоящий, сильный мужчина. Грубый, но справедливый. Неприветливый, но разве это самый худший недостаток? Гурам был само обаяние, и чем все закончилось. Мне почему-то кажется, что Гром так никогда бы не поступил.

— Хорошо, я останусь.

Он кивнул. Посмотрел на меня из-под хмуро сведенных бровей. По коже бежали мурашки от его взгляда.

— И еще, — он задумчиво потер лоб. — Там в душе, я сделал петельку. Можете купаться спокойно.

Я улыбнулась. Клянусь, это было лучшее в мире извинение.

— Хорошо. Спасибо вам, Игорь.

— Товарищ комбат, — тут же поправил сердито. Я кивнула.

— Товарищ комбат… — повторила, а затем настала тишина.

— Ладно, пойду я. Завтра жду вас в восемь утра, — проговорил и направился к двери. Я молча смотрела ему вслед. Странное чувство возникло в груди. Мне совсем не хотелось, чтобы он уходил.

Словно услышав мои мысли, или почувствовав мой пристальный взгляд, он вдруг остановился.

— Виолетта, — проговорил Гром, обернувшись. Его голубые глаза заставляли мои мысли бежать в рассыпную.

— Вы ведь не ужинали? Пойдемте в столовую. Я распоряжусь, чтобы вас покормили.

Это было лучшее предложение за этот день. После предложения остаться. Я не смогла сдержать улыбки.

— Рядовая Счастливцева, — поправила его.

Он недоумевающе нахмурился. Тогда я произнесла полую версию ответа.

— Так точно, товарищ комбат. Рядовая Счастливцева будет очень благодарна, если вы покормите ее ужином.

Несколько секунд он внимательно смотрел на меня. А потом уголок его губ приподнялся в улыбке.

— И что было дальше? — нетерпеливо воскликнула Женя. Докрасив губы розовой помадой, подруга повернулась ко мне.

— Что было в столовой? Он покормил тебя?

Я засмеялась. Снегирева видит все только в этом свете. Обязательно должен был подтекст любви или флирта.

— Чего ты смеешься? — взъерепенилась Женька. — Видела бы ты лицо Грома, когда он явился в казарму, а документы готовы. Он своим глазам не поверил! А Ванька ему все правду, мол так и так, это не я, товарищ комбат, это Счастливцева. Гром сразу же и сказал Ване, что хочет тебя… — многозначительно улыбнулась. Я едва не поперхнулась водой. Отставила стакан от греха подальше.

— В смысле в писари к себе, — поправила подруга и улыбнулась.

— Ванька то хотел сам тебя осчастливить новостью, а комбат так жестко осек его. Говорит, отставить, товарищ старший лейтенант. Я сам пойду!

Я смотрела на Снегиреву во все глаза. А она продолжала.

— Ванька говорит, уезжать собралась Вита, а тот ему: «Вань, сильно обиделась то?» Ну и Сугробова моего понесло. В итоге комбат пошел в общагу к тебе, правда перед этим, зачем то у Ваньки взял набор инструментов.

А теперь улыбнулась я. Картинка стала складываться в голове. Я не ошиблась во вчерашних догадках.

— Ну так что? — Женя устроилась рядом со мной. Посмотрела в глаза мне.

— Что было то в столовой?

Боже, какая она любопытная у меня! Да и порадовать мне ее особо не чем.

— Да ничего не было такого. Отвел меня в столовую, распорядился, чтобы покормили, а сам ушел.

— И это все?

У нее было такое несчастное выражение лица, что мне даже стало немножечко стыдно. Женя вздохнула разочарованно.

— Ладно, пошли, мне нельзя на работу опаздывать, — подруга взяла сумочку и, застегнув верхнюю пуговицу на форменной рубашке, потащила меня к выходу.

По дороге к казарме мы с Женькой встретили Сан Саныча. Мужчина возился с вентилем крана, расположенном у забора. Я задержалась на месте, наблюдая удивительную картину. Вдоль деревьев и кустарников, высаженных в ряд, был небольшой ров, и по нему сейчас бежала вода, подходя к каждому дереву.