– Так надо было ее там добить и оставить! Дал бы по голове еще разок, чтоб наверняка!

– Верно говорят, что у баб ума нет... – презрительно процедил мужчина. – Повторяю: ее видели свидетели, да и когда эта женщина шла, то не единожды падала. Посмотри, сколько у нее на теле царапин и синяков...

– И что?

– То, что любой лекарь, посмотрев на ее царапины и ссадины, скажет, что женщина умерла вовсе не от сердечного приступа, а от удара по голове. После этого начнется новое следствие, вернее, расследование убийства, которое неизвестно к чему приведет. Мне эти неприятности не нужны.

– Так что же делать?

– Если я понял, то платить за смерть госпожи ты не собираешься?

– Нет! И не надейся! Я уже все уплатила!

– Раз ты не собираешься платить, то я забираю госпожу с собой.

– Зачем она тебе?

– Это уже мое дело, но в одном можешь быть уверена – ты ее больше никогда не увидишь.

– И все же?

– Я могу дать госпоже еще яд, и она точно умрет, но не вижу в этом смысла. Лучше увезу ее подальше отсюда – она красива и знатна, такие женщины всегда в цене, за нее можно получить неплохие деньги. Если выживет, конечно. Вполне может оказаться, что она не переживет и сегодняшний день... Что касается всего остального... Пусть ищут исчезнувшую женщину, пропала – так пропала, без следов. Напридумывают еще невесть чего про бродящего по городу покойника, и под этой нелепицей будет надежно скрыта правда. Я думаю так: если нет тела, то расследовать можно сколько угодно, но без особого толка. К тому же твой дружок не сможет развестись с супругой, которая пропала невесть куда, а в ее отсутствии суд о разводе вряд ли состоится. Значит, никто не имеет права отнять у вас ее приданое, и можете пользоваться им, как хотите.

– А ведь и верно...

– Я знаю, что говорю. Только все одно никак не могу понять, каким таким невероятным образом могла выжить госпожа! Этот яд не дает осечек, проверено не раз... Одно слово – госпожа!

– Нашел, чем восхищаться!.. – надо же, как Тирлу задели слова этого человека.

– Не тебе судить!.. – оборвал ее мужчина.

– А она нас видит и слышит!.. – девица ткнула пальцем в мою сторону.

– Да, я вижу. Только госпожа вряд ли в состоянии говорить.

– Тогда я скажу ей пару ласковых... – Тирла подошла ко мне. – Ну, ты, как оказалось, и стерва! У нас все складывалось так хорошо, твое бездыханное тело нашли в переулке, лекарь сказал, что ты померла от сердечного приступа, ваш стряпчий хватался за голову, Воган страдал... Потом тебя отвезли в мертвецкую, на холод, чтоб сохранить в целости и сохранности к приезду твоей тетки... Все было продумано, а ты вздумала ожить! Ну, и что мне теперь делать прикажешь, а?! Мои планы полетели коту под хвост! Единственное, на что я надеюсь, так только на то, что впоследствии тебе придется хлебать дерьмо полной ложкой! Если выживешь, конечно...

– Хватит!.. – мужчина бесцеремонно отодвинул девицу в сторону. – Никогда не понимал привычки женщин трещать попусту. Что касается госпожи, то ей какое-то время лучше ничего не видеть и не слышать...

Мужчина вновь бесцеремонно открыл мой рот и влил в него какую-то жидкость. Перед тем, как вновь провалиться в небытие, мне вдруг пришел на ум святой старец с его словами о том, что давая мне снадобье, Воган, сам не желая того, приучил мой организм к яду, и только поэтому я сейчас не умерла. Похоже, святой старец был прав в своих предположениях. Жаль только, что этот святой человек не сказал, что будет со мной дальше...

Вот уже второй день я сижу в небольшом помещении, напоминающем каморку, и жду, что будет дальше. Единственное, в чем у меня нет сомнений, так только в том, что сейчас я нахожусь очень далеко от моей родной страны, и впереди у меня полная неизвестность. Не имею представления о том, что это за место, а на мои вопросы вряд кто-то будет отвечать. Пока что у меня сейчас одна задача – надо набраться сил, а уж потом решать, что делать, и как поступать. Мне надо вернуться домой, только вот сделать это, похоже, будет совсем непросто.

Должна сказать, что многое из того, что произошло со мной за последнее время, я помню лишь урывками. Дело в том, что мне время от времени вливали в рот лекарство, парализующее волю, и погружающее человека в полусонное состояние и потому все, что творилось рядом, словно проходило мимо. Кажется, вначале меня везли на телеге, вернее, на дне телеги. Похоже, я была накрыта мешковиной, а сама телега нагружена сеном... Помнится, мне тогда подумалось, что сено уж очень тяжелое и мне тяжело дышать, не хватало воздуха... Хорошо, что я тогда вновь потеряла сознание, а не то, наверное, стала бы биться и могла задохнуться.

Затем у меня в памяти возник образ немолодой женщины, которая снимает с меня платье, и вместо него одевает другое, холщевое – в таких обычно ходят крестьянки. Мужской голос приказывает женщине сжечь мое прежнее платье – мол, от него обязательно нужно избавиться, потому как впоследствии оно может оказаться уликой!.. Женщина соглашается – да, как прикажете!, но когда мужчина уходит, эта особа кому-то говорит:

– Ага, как же, буду я такое красивое платье в печку совать! Дурных нет, чтоб таковское добро палить! Я пока еще в своем уме нахожусь, и не сбрендила! Оно ж немалых денег стоит, зато такие вот хозяева, как этот, только приказы раздают сделать то да се, а ни один из них и медяшки лишней за труды не подкинет! Жмоты! Ничего, я это платье припрячу, постираю, потом племяшке отвезу, пусть порадуется – у нее свадьба скоро, а ей такое дорогущее платье век не купить, потому как жених с невестой деньгами совсем небогаты. Вот в нем племяшка пусть замуж и выходит, да и сядет оно на ее фигуре, как влитое! И опасаться тут нечего – все одно мои родственники живут далеко отсюда, так что никто ни о чем не узнает!..

Помнится, я тогда с полным безразличием подумала о том, что это мое платье, и верно, красивое, а еще его сшил очень хороший мастер. Элегантное зеленое платье из кхитайского шелка с отделкой из темно-зеленого бархата... Да, такое платье не купишь ни в лавочке, ни в магазине...

Затем в памяти возникает низкая каморка, где я лежу на истрепанной домотканой подстилке. Рядом со мной стоит большая кружка с водой и положен кусок хлеба. Я всегда любила хлеб, но сейчас один только вид этой ржаной горбушки вызывает у меня тошноту, которая долго не проходит. Зато воду я пью постоянно, и пить хочется едва ли не все время. Тем не менее, именно тогда, в каморке, я и стала приходить в себя, и вспоминать произошедшее. Надо сказать, что тогда у меня была постоянная слабость во всем теле и ноги не держали, хотя я не раз пыталась подняться. Всему этому есть объяснение – сильное отравление все еще дает о себе знать, и потому довольно долгое время я ничего не могла есть, только пила воду. Впрочем, даже сейчас за весь день я в состоянии съесть только небольшой кусок хлеба, и то в несколько приемов. Увы, но от чуть больших порций мой желудок начинает бунтовать, и содержимое просится наружу...

Тем не менее, голова постепенно перестала болеть, разум понемногу прояснился, только вот слабость никуда не уходила, да и от тошноты так просто не избавиться. Все бы ничего, но иногда она накатывала волнами, и в эти моменты у меня не было никакого желания жить. По счастью, эти неприятные минуты наступали все реже.

Ну, а потом я оказалась на корабле, в небольшом трюме. Кроме меня, в этом же трюме находилось еще несколько женщин, причем они были уроженки нашей страны. Самое удивительное в том, что все эти дамы (кроме меня, разумеется) пришли сюда добровольно. Вначале подобное показалось мне едва ли не диким, но позже многое стало ясно – женщины много разговаривали между собой, и я, не вступая в разговоры, поняла, кто они такие, и что им надо в чужой стране. Все они были уверены, что едут в новую жизнь, куда более счастливую.

Кто мои попутчицы? Одна из них, толстая некрасивая девица, была старшей дочерью в большой семье, где ее заставляли работать от заката до рассвета, тянуть на себе хозяйство, братьев и сестер. Естественно, все это ей давно надоело, только вот ничего не менялось и женихов не находилось, а потому однажды, наслушавшись разговоров приезжего торговца о том, что женщинам в его стране живется куда легче и веселей, девица решила сбежать из дома, где ее не ждало ничего, кроме новых забот. Что ж, в чем-то эту бедолагу можно понять... В трюме находилась еще одна молодая особа, которую, по ее словам, в далекой стране ждал влюбленный жених – дескать, сам он приехать не может, и потому вместо себя послал другого человека, который и доставит ее прямо в объятия любимого человека... Да уж, доставит, не сомневайся! Еще были две разбитные девчонки, которые у нас в стране влипли в большие неприятности с законом, и потому решили умотать, куда подальше, в надежде на то, что там их не достанут карающие руки правосудия, а уж сами-то они нигде не пропадут. Ну, девицы шустрые, такие могут вывернуться из возможных неприятностей... Опять-таки, в трюме были еще две женщины средних лет, которым пообещали хорошую работу в дальней стране, и которые мечтали скопить себе на старость неплохие деньги... Ох, дамы, сидели бы вы лучше дома!