Нам понадобилось не более минуты на то, чтоб покинуть дом и запереть за собой дверь, после чего мы поспешили уйти – больше нам здесь делать нечего. Уже закрывая за собой калитку, услышали крики, доносящиеся из дома – похоже, тетка уже всерьез перепугана, и теперь кричит во всю силу своих легких. Ничего, пусть ее сыночки как могут, так и освобождают мамашу из заточения, только вот ключ от кладовой мы унесли с собой, и немногим позже выбросили его в канаву. Чуть позже туда же отправился и ключ от дома – понятно, что отныне для Ярли путь в родной дом закрыт раз и навсегда.
Что же касается меня... Ох, если бы кто-то из моей родни узнал, что я только что помогла ограбить дом почтенного семейства... Ой, нет, пусть не знают! Впрочем, сейчас рассуждения о морали и допустимости тех или иных поступков должны волновать меня меньше всего. Куда важней другое: каким-то образом нам надо покинуть эту страну, а чтоб сделать это, нам придется навестить еще кое-кого, и визитом вежливости это посещение никак не назовешь...
Чтоб не привлекать к себе излишнего внимания, мы вновь пошли по дороге, ведущей к гробнице святого, но на первом же перекрестке свернули в сторону, а затем Ярли, петляя по каким-то закоулкам, окольными путями вновь вывела нас к портовой гостинице. Не имею представления, каким образом Ярли умудрялась ориентироваться в паутине здешних улочек и тупичков – ничего не скажу насчет наших спутников, но лично я даже под угрозой смертной казни не смогла бы повторить этот извилистый путь по незнакомым улицам и переулкам.
Не скажу, что при виде нас хозяин гостиницы пришел в восторг – как видно, он считал, что сюда мы уже не вернемся, и нашу комнату снова можно сдавать. Впрочем, он скрыл свое недовольство – в здешних местах комнаты, как правило, положено освобождать не ранее полудня, так что мы имеем полное право оставаться здесь еще несколько часов.
Заперев дверь, мы решили рассмотреть наши трофеи. Увы, они оказались куда более скромными, чем могло показаться на первый взгляд. В одном из мешочков, и верно, находились деньги – пара десятков золотых монет, столько же серебряных, и пригоршня медных. Конечно, в нашем непростом положении это совсем неплохо, только вот наверняка не хватит на то, чтоб заплатить за каюту на корабле. Понятно, что за проезд четырех человек запросят немало, да к тому же надо еще найти тот корабль, который отправится в нашу страну. Почему четырех? Понятно, что Ярли ни в коем случае не следует оставаться здесь, да и ничто ее тут уже не держит. К тому же поговаривают о том, что капитаны торговых кораблей не особо охотно берут на борт незнакомцев, и потому может случиться так, что подходящее судно нам придется ожидать не одну седмицу.
Что касается второго мешочка, забранного из дома Ярли, то в нем оказались причудливые женские украшения из серебра – ожерелье, пара серег, браслет.
– Красиво... – сказала я, глядя на изящные вещицы. Надо же, очень необычно – серебро с изумрудами, рубинами, кораллами и бирюзой. На первый взгляд, драгоценных камней слишком много, и сочетаться между собой они не должны, но в то же время изделия вовсе не выглядят аляповато. Скорее, необычно, своеобразно, и в то же время достаточно гармонично. А еще все эти украшения смотрятся, можно сказать, почти что ажурно, хотя в действительности каждое их них довольно массивно, да и весит немало. А в этой стране хорошие ювелиры... Отчего-то мне невольно вспомнилось мое сапфировое колье... Конечно, сравнивать между собой мое колье и эти серебряные украшения никак нельзя, но, тем не менее, они мне понравились.
– Это принадлежало моей матери... – в голосе Ярли послышались слезы. – Только вот раньше украшений у нее было куда больше. А еще здесь нет ничего из того, что отец когда-то дарил мне...
– В вашей стране женщины предпочитают изделия из серебра, верно?.. – я постаралась перевести разговор на что-то другое – не хватало еще, чтоб девушка вновь расплакалась.
– Да... – Ярли взяла в руки ожерелье с позвякивающими подвесками. – У нас считается, что серебро лишает силы яд, отгоняет злых духов, сохраняет чистоту духа и тела.
– А в нашей стране женщины любят золото... – ляпнула я, понимая, что говорю глупость. Конечно, я изрекаю очевидные факты, но зато у Ярли перестал дрожать голос.
– Госпожа, и у нас никто не откажется от золотых украшений... – печальная улыбка чуть тронула губы девушки. – В нашей семье раньше тоже были изделия из золота – отец любил покупать моей матери красивые и дорогие вещи, только сейчас их уже нет. Понятно, куда они пропали...
– Тут и думать нечего – все продано... – подал голос Дорен. – Твои родственники не желают трудиться, но ведь жить на что-то надо, да и опиум стоит недешево! Вот и пускают на сторону все, что имеет цену. Ну, тут уж ничего не поделаешь, радуйся хотя бы тому, что тебе хоть что-то досталось из разоренного гнезда.
Когда я услышала эти слова, мне очень захотелось отвесить молодому человеку хорошую затрещину – тоже мне, нашел слова успокоения! Однако, как это ни странно, Ярли с благодарностью посмотрела на парня.
– Я об этом не подумала. А ведь там, и верно, все разорено – ты сказал правильные слова. Знаете, когда я там оказалась, то словно в чужом доме побывала. Везде грязь, от моих вещей совсем ничего не осталось, как будто ни меня, ни моей девочки там и не было никогда... На сердце так горько от увиденного! А стоит мне вспомнить, что тетка убила мою малышку, да еще при этом считала, что сделала хорошее дело...
– Ярли, хватит... – вздохнула я. – Уже ничего не изменишь. Ты лучше представь, что сейчас творится в твоем бывшем доме, особенно после того, как дорогие родственники поняли, что денег больше нет! Наверняка стоит крик на всю улицу!
– Жаль, что я этого не могу увидеть!.. – Ярли тряхнула головой. – Кажется, все бы отдала, чтоб присутствовать при этом зрелище! К этому времени около нашего дома вся улица должна собраться, не иначе! Тетка и сама по себе скандальный человек, а уж когда она поймет, что деньги украдены...
– Я обратил внимание на другое... – ухмыльнулся Дорен. – Ну, так-то неплохо твои родственнички этой дрянью на ночь подышали! Мы ж не привидения бестелесные, а живые люди, ходили, шумели, разговаривали, их мамаша кричала в полный голос, а этим двум молодым обалдуям хоть бы что, дрыхли, как убитые! Вот вам наглядный пример того, к чему приводит увлечение дурью!
– Надеюсь, нас не заметил никто из соседей... – покачал головой Винсент. – Впрочем, будем исходить из того, что нас все же видели, хотя и не рассмотрели должным образом. Значит, так: прежде всего надо купить новую одежду, а потом будем действовать так, как ранее и договаривались.
По-счастью, далеко идти за новой одеждой нам не пришлось – здесь же, в порту, находилась лавка, торгующая самым разным товаром, в том числе одеждой и обувью, так сказать, на любой выбор и кошелек. Даже мне было понятно, что в этом месте скупают краденое, и им же торгуют, только вот ни у кого из нас и в мыслях не было возмущаться таким положением дел. Главное, что через какое-то время мы уже выглядели не как нищие крестьяне, а как люди среднего достатка, внешне ничем не отличающиеся от здешнего населения. Больше всего меня радовало, что теперь у нас с Ярли на головах были большие платки-покрывала, которыми можно прикрывать лицо, да и здешние головные уборы мужчин тоже позволяли неплохо скрывать внешность. Что же касается нашей старой одежды, то мы выкинули ее в те места, куда свозят мусор со всей округи, и вряд ли на это тряпье позарятся даже нищие. Теперь можно пойти в чайную, ту самую, которой владела семья бывшего жениха Ярли, и там уже будет видно, что нам делать дальше.
Чайная находилась на одной из центральных улиц города, и оттуда доносились просто-таки упомрачительно вкусные запахи. Большое здание, причем столы для гостей находятся не только в зале, но и на улице, вернее, в небольшом саду за чайной, как раз под деревьями. И посетителей хватает, несмотря на ранний час. Впрочем, Ярли нам уже пояснила, что здесь хватает любителей, у которых есть привычка просиживать в чайных целые дни напролет. Ну, мы так долго задерживаться не собирались, но и быстро покидать это заведение в наши намерения тоже не входило – что ни говори, но последний раз мы ели уже давненько, и сейчас можем позволить себе настоящее пиршество.
