Леди Коупервейт были более чем легкомысленные пустышки, а их брат Роджер, похоже, унаследовал некоторую тупость и бестолковость своего отца, но все же они были веселыми и непосредственными молодыми людьми и испытывали к Скарлетт искреннюю симпатию. Благодаря им Скарлетт получила удовольствие во время своего путешествия и, когда корабль приплыл в Ливерпуль, ей не хотелось с ними расставаться.

Теперь до Голвея оставалось почти два дня, и у нее было мало времени на воспоминания о встрече в Чарльстоне, которая вовсе не была встречей.

Интересно, он тоже был изумлен, когда его глаза увидели ее?

Ей показалось, что весь мир исчез куда-то, и только они остались вдвоем, в безмерном и безвременном пространстве. Она считала, что, если лишь от одного взгляда почувствовала себя неотделимой от него, он не мог не испытывать такого же чувства. Было ли все так на самом деле? Мучения терзали ее, и она смогла успокоиться лишь после того, как подумала, что ей все это приснилось или даже было лишь плодом ее воображения.

И когда «Золотое руно» вошло в бухту Голвея, воспоминание о встрече было уже лишь одним из многих воспоминаний о Ретте, хранившихся в ее памяти. Ее ждала Баллихара. Но для начала надо было изобразить на лице улыбку и протащить свои дорожные сундуки мимо таможенных инспекторов. Колум ждал оружие.

Ей тяжело было свыкнуться с мыслью, что все англичане были плохими людьми, проведя время в компании таких милых людей, как Коупервейты.

Скарлетт сошла на берег, Колум ожидал ее у трапа. Она не надеялась увидеть его, хотя знала, что ее встретят и помогут отвезти сундуки. Взглянув на его коренастую фигуру в церковной рясе и озаренное улыбкой лицо, Скарлетт почувствовала себя дома. Она спокойно прошла через таможню. Единственные вопросы, которые ей задали, были: «Ну как там в Америке?» и «Сколько лет этой прекрасной малышке?» Она в свою очередь ответила: «Ужасно жарко» и не без гордости; «Еще нет и года, а уже пробует ходить».

Около часа потребовалось, чтобы добраться от порта до железнодорожной станции. Скарлетт никогда еще не видела такого хаотичного движения на дороге, даже на главной улице.

— Это все из-за голвейских скачек, — сказал Колум.

Скарлетт попыталась вспомнить, что же происходило в Голвее год назад, а Колум продолжил свое объяснение:

— Бега с препятствиями и без, каждый июль, целых пять дней.

Это значило, что полиция была слишком занята и не могла прохлаждаться в районе порта, а также что в местных гостиницах не осталось ни одной свободной комнаты. Им нужно будет сесть на поезд до Баллинаслоу и там заночевать. Скарлетт пожалела, что не было прямого поезда до Маллингара. Ей захотелось домой.

— Как на полях, Колум? Пшеница уже созрела? А сено скосили? Много было солнца? А как с тем торфом, который хотели срезать? Его было достаточно? Он был сухой? А горел хорошо?

— Подожди, сама все увидишь, дорогая Скарлетт. Ты обрадуешься возвращению в Баллихару, я в этом уверен.

Скарлетт почувствовала больше, чем радость. Она была приятно поражена. На своем пути в Баллихару она проезжала под арками, установленными местными жителями и украшенными свежей листвой и золотыми лентами. Рядом стояли люди и размахивали платками и шляпами, приветствуя ее возвращение.

— Спасибо вам, спасибо, спасибо, — кричала она снова и снова, и слезы выступали из ее глаз.

Войдя в Биг Хаус, Скарлетт услышала приветствия в свою честь от миссис Фицпатрик и нескольких служанок и конюхов, которые для этого выстроились в шеренгу. Скарлетт так захотелось подбежать и обнять миссис Фицпатрик, но она должна считаться с положением хозяйки и вести себя, как подобает хозяйке. Что же касается Кэт, то для нее не существовало никаких правил. Она смеялась и протягивала свои ручки к миссис Фицпатрик.

Менее чем через час Скарлетт, переодетая в крестьянское платье, с Кэт на руках шла быстрыми шагами по своим полям. Как же приятно — пройтись по земле. Она так долго сидела. Ей приходилось сидеть в поездах, на кораблях, в конторах и креслах. Сейчас ей хотелось идти, скакать, бежать и танцевать. Она, О'Хара, была у себя дома, где в промежутках между короткими прохладными ирландскими дождями светило теплое солнце.

В его лучах возвышались холмами стога благоухающего золотистого сена.

В одном из них Скарлетт проделала большое отверстие, а затем забралась в него вместе с Кэт, чтобы поиграть в дом. Кэт закричала от удовольствия, когда часть крыши, за которую они уцепились, рухнула прямо на них. Чихнув несколько раз от попавшей в ее носик пыли, она взяла сухой цветок и засунула себе в ротик. Скарлетт рассмеялась, когда увидела, какую гримасу состроила Кэт, выражая свое крайнее неодобрение вкусом и выплевывая все содержимое. Однако смех Скарлетт заставил Кэт нахмуриться, отчего она заплакала пуще прежнего.

— Надо привыкать, когда над тобой смеются, мисс Кэт О'Хара, — сказала Скарлетт, — ведь ты же у меня чудесная малышка и доставляешь своей мамочке радость, много радости. А веселые люди всегда много смеются.

Когда Кэт начала зевать, Скарлетт отнесла ее домой.

— Убери сено с ее волос, пока она дремлет, — сказала она Пегги Куин. — Я вернусь, когда надо будет ее покормить и выкупать.

Она нарушила покой одного из тяжеловозов, стоящих на конюшне. Тяжеловоз стоял и с задумчивым видом жевал жвачку. Скарлетт села на него верхом без седла и стремян. Ей хотелось проехаться по всей Баллихаре в этот спокойный предсумерченый час.

Поля пшеницы горели золотом даже в это время дня. Урожай обещал быть щедрым. С чувством удовлетворения Скарлетт поскакала домой… Возможно, она никогда не заработает столько денег в Баллихаре, чем получила бы от строительства и продажи дешевых домов, но вопрос денег не играл первостепенной роли. Земля О'Хара снова была возрождена. Это она, Скарлетт, возродила ее, по крайней мере часть ее, в следующем году она обработает еще больше земли, а через год — еще.

— Как хорошо быть опять дома, — сказала Скарлетт Кэтлин на следующее утро, — у меня почти миллион весточек из Саванны.

Она удобно устроилась у камина, выпустив поползать Кэт. Вскоре из-за двери стали заглядывать женские головы, жаждущие услышать от нее рассказ об Америке, справиться о Бриди и прочее.

К ужину женщины разошлись, а на их место пришли мужчины из рода О'Хара, работавшие в поле и проголодавшиеся.

Пришли все, за исключением, конечно, Симуса, который всегда трапезничал в маленьком домике вместе со старой Кэти-Скарлетт О'Хара. Скарлетт поначалу этого не заметила, она была занята приветствиями Томаса, Патрика и Тимоти, а затем уговаривала Кэт бросить большую ложку, которой та пыталась есть. И только когда мужчины ушли обратно в поле, Кэтлин рассказала ей о той, что изменилось с момента ее отъезда.

— Я сожалею, Скарлетт, но Симус очень переживал, что ты не осталась на свадьбу.

— Я хотела остаться, но не могла. И он знал об этом. У меня были дела в Америке.

— У меня такое чувство, что это скорее всего из-за Пиджин, которая носит в себе злобу. Ты разве не заметила, что ее не было среди пришедших?

Скарлетт призналась, что не заметила. Она всего лишь раз видела ее и ничего толком о ней не знала. Что она собой представляет? Кэтлин была немногословна. По ее словам. Пиджин была хорошей хозяйкой. Она содержала дом в чистоте, готовила хороший обед для Симуса и Шона. Для всего семейства будет благом, если Скарлетт пойдет к ней домой и оценит эти труды. У нее настолько обостренное чувство собственного достоинства, что она никогда не пойдет никого навещать раньше, чем навестят ее.

— Какая незадача, — воскликнула Скарлетт, — как это все глупо. Придется будить Кэт.

— Не надо, оставь ее, я присмотрю за ней, пока буду штопать. Мне лучше с тобой не ходить.

«Итак, Кэтлин недолюбливает новую жену своего двоюродного брата, — подумала Скарлетт, — это интересно. И Пиджин живет отдельно, вместо того, чтобы переехать в дом побольше, к Кэтлин. Она даже не приходит обедать. Да, ну и достоинство! Сколько уходит лишних сил, чтобы накрыть два стола вместо одного. Она подумала, что Пиджин вряд ли ей понравится, но она решила, что вести себя будет корректно». Это оказалось нелегкой задачей.