Скарлетт взглянула на место, где только что было ее отражение. Она резко засмеялась: «Хорошее избавление».

Слуги вбежали в комнату. Они стояли, прижимаясь друг к другу, боясь переступить порог, со страхом глядя на суровую фигуру Скарлетт. Она резко повернула к ним голову, и Панси издала слабый крик ужаса при виде ее окровавленного лица.

— Уходите, — спокойно сказала Скарлетт, — я в порядке. Уходите. Я хочу побыть одна.

Они беспрекословно повиновались.

Она была наедине с собою, хотела она этого или нет, и никакое бы количество бренди не изменило это. Ретт не собирался приехать домой, это здание не было больше ему домом. Она знала это уже долгое время, только отказывалась смотреть правде в глаза. Она была трусихой и дурой. Неудивительно, что она не узнала ту женщину в зеркале. Та трусливая дура не была Скарлетт О'Хара. Скарлетт О'Хара не заливала свои горести. Скарлетт О'Хара не пряталась. Она поворачивалась лицом к худшему, что приготовила ей судьба. И она шагала навстречу опасности.

Скарлетт вздрогнула. Она так близко приблизилась к поражению.

Хватит! Настало время, давно упущенное, взять свою жизнь в свои собственные руки. Хватит больше бренди!

Все ее тело кричало, требовало выпивки, но она отказалась ему повиноваться. Она справлялась с более трудными вещами в ее жизни, она сможет справиться и с этим. Она должна это сделать.

Она потрясла кулаком в сторону разбитого зеркала: «Черт побери тебя!» Ее дерзкий смех был яростным.

Она облокотилась на стол, пока собиралась с силами.

Затем она прошла, круша своими каблуками разбитое зеркало в маленькие осколки.

— Панси, — позвала она из дверей. — Я хочу, чтобы ты вымыла мне голову.

Скарлетт дрожала, но она заставила свои ноги донести ее до лестницы и взобраться по длинным пролетам ступенек.

— Моя кожа, наверное, как деревянная мостовая, — сказала она громко, отвлекая свои мысли от требований тела. — Мне придется израсходовать кварты розовой воды и глицерина. И мне надо сменить все мои наряды. Миссис Мэри может нанять дополнительных помощниц.

Это не должно занять более, чем несколько недель, чтобы перебороть слабость и вернуть себе привлекательную внешность.

Она должна быть сильной и красивой, и у нее не было времени, чтобы попусту его тратить. Она и так слишком много потеряла.

Ретт не вернулся к ней, ей придется поехать к нему.

В Чарльстон.

Высокие ставки

Глава 10

Приняв решение, Скарлетт радикально изменилась. У нее теперь была цель, и вся ее энергия была направлена на ее достижение. Она подумает позже, как именно она собиралась заполучить Ретта обратно, после приезда в Чарльстон. Сейчас ей надо было готовиться к поездке.

Миссис Мэри воздела свои руки и заявила, что невозможно сшить полностью новый гардероб за несколько недель; дядя Генри сложил кончики пальцев вместе и выразил свое неодобрение, когда Скарлетт сказала ему, что ей было надо от него. Их столкновение зажгло глаза Скарлетт радостью битвы, и, в конце концов, она выиграла. К началу ноября дядя Генри взял на себя финансовое руководство магазином и салуном с гарантией, что деньги пойдут Джо Коллтону. В спальне Скарлетт царил хаос: ее новые наряда были выложены для упаковки в дорогу.

Она все еще была худенькой, а под глазами были круги, так как ночи были для нее пытками из-за бессонницы и яростных усилий противостоять графину бренди. Но она выиграла и эту битву, и к ней вернулся нормальный аппетит. Ее лицо пополнело так, что уже стали появляться ямочки, когда она улыбалась, а ее грудь стала соблазнительно округлой. С умело нанесенной краской на губы и щеки, она выглядела снова почти, как девочка, она была уверена в этом.

Настало время ехать.

«До свидания. Атланта, — сказала про себя Скарлетт, косца поезд тронулся со станции. — Ты попыталась меня сразить, но я не далась. Меня не волнует, одобряешь ты меня или нет».

Она не боялась, ни чуточки. Она проведет замечательное время в Чарльстоне. Не говорили ли люди, что это самый праздничный город на всем Юге? И не было никаких сомнений, что она будет приглашена повсюду. Ее тетушки знали всех. Они знают все о Ретте: где он живет, куда он уехал, что он делал.

Нет смысла думать об этом сейчас. Она примет решение, когда доберется туда. Если она будет думать об этом сейчас, она может разнервничаться. Как будто Чарльстон был краем света. Да. Тони Фонтейн уехал в Техас, миллион миль отсюда, так же легко, как будто это была только прогулка в Декатур. Она была уже в Чарльстоне. Она знает, куда едет…

Ничего не значит, что она его ненавидела. Она была такой юной тогда, всего семнадцать лет, и молодой вдовой с ребенком к тому же. У Уэйда даже не прорезались зубки. Это было более двенадцати лет назад. Все совершенно изменилось сейчас. Все будет просто отлично, так, как она хотела.

— Панси, сходи к кондуктору, попроси его подвинуть наши вещи, я хочу сесть поближе к печке. Из окна дует.

Скарлетт послала телеграмму со станции в Огюсте, где она пересаживалась на ветку железной дороги Южной Каролины:

ПРИБЫВАЮ ЧЕТЫРЕ ВЕЧЕРА ПОЕЗДОМ ТЧК ОДНА СЛУЖАНКА ТЧК ЛЮБЛЮ СКАРЛЕТТ

Она все продумала. Точно десять слов, и не было риска, что ее тетушки телеграфируют обратно, придумав какую-нибудь причину, удержать ее от приезда, так как она уже была в дороге. Вряд ли они хотели бы так сделать. Элали молила ее ухе вечность приехать навестить их, а гостеприимство было неписаным законом на Юге. Но нет смысла играть, когда можно действовать наверняка, и у нее будет дом ее тетушек и их защита для начала. Чарльстон был очень высокомерным местом, а Ретт очевидно пытался настроить людей против нее.

Нет, она не будет думать об этом сейчас. Она полюбит Чарльстон в этот раз. Она четко решила. Все будет по-другому. Вся ее жизнь будет другой. «Не смотри назад», — все время говорила она себе. Вся ее жизнь была позади нее, все больше удаляясь с каждым поворотом колес. Все дела были в руках дяди Генри, ее обязанности по отношению к Мелани были выполнены, ее дети пристроены в Таре. В первый раз в течение ее взрослой жизни она могла делать все, что захочет. Она докажет Репу, что он был неправ, когда отказался верить, что она действительно любит его. Он увидит. И тогда он пожалеет, что оставил ее. Он обнимет ее, поцелует, и они будут счастливы. Даже в Чарльстоне.

Задремав, Скарлетт не замечала мужчину, который сел в поезд в Риджвиле, пока он не качнулся на ручку ее сиденья. Она отшатнулась, будто он ударил ее: он был одет в голубую форму армии Союза.

Янки! Что он делает здесь? Те дни прошли, и ей хотелось забыть их навсегда, но вид униформы оживил воспоминания о них. Страх, когда Атланта была в осаде, вероломство солдат, когда они собирали жалкие запасы еды и поджигали дома, брызги крови, когда она застрелила отставшего солдата, попытавшегося ее изнасиловать… Скарлетт чувствовала, как ее сердце забилось снова от ужаса, и она чуть было не закричала. Будь они прокляты за то, что заставили ее почувствовать себя беспомощной и испытать страх. Она ненавидит это чувство и ненавидит их!

«Я не позволю этому расстроить меня, не позволю. Ничто не может беспокоить меня теперь, когда мне нужны все мои силы для Чарльстона и для Ретта. Я не буду смотреть на янки и не буду думать о прошлом. Только будущее в счет». Скарлетт решительно уставилась из окна на холмистый пейзаж, такой похожий на окрестности Атланты. Красные дороги, идущие через островки темных сосновых лесов и подмерзшие поля. Она находится в дороге уже более дня. «Спеши, — поторапливала она поезд, — спеши».

— Как выглядит Чарльстон, мисс Скарлетт? — спросила в сотый раз Панси, когда свет за окном стал угасать.

— Очень мило, тебе он понравится, — ответила в сотый раз Скарлетт. — Там! — она указала на пейзаж. Видишь то дерево с чем-то болтающимся на нем? Это испанский мох, о котором я тебе рассказывала.