— Это не шутка, Колум.

Его смех прекратился, словно отсеченный лезвием ножа, и он поглядел на бледное решительное лицо Скарлетт.

— Я не позволю этого, — закричал он. — Этот человек дьявол, и к тому же англичанин.

Красные пятна покрыли щеки Скарлетт.

— Ты… не… позволишь? — медленно сказала она. Ты… не… позволишь? Кем ты возомнил себя, Колум?

Она подошла вплотную к нему, ее глаза сверкали.

— Послушай меня, Колум О'Хара, и хорошо послушай. Ни ты и никто другой на свете не может так разговаривать со мной. Меня это не устраивает!

Его взгляд встретился с ее, его гнев с ее гневом, и они простояли в каменной конфронтации бесконечное мгновение. Потом Колум наклонил вбок голову и улыбнулся.

— Ах, дорогая Скарлетт, это темперамент О'Хара вкладывает нам в уста слова, которые мы не думали произносить. Я молю прощения, давай поговорим.

Скарлетт отступила назад.

— Не обольщай меня, Колум, — грустно сказала она, — я не верю в это.

Я пришла поговорить с моим ближайшим другом, а его здесь нет. Может, его никогда и не было.

— Неправда, дорогая Скарлетт, неправда! Она передернула плечами.

— Это не важно. Я уже решилась: выйду замуж за Фэнтона и перееду в Лондон в сентябре.

— Ты позор для своих людей, Скарлетт О'Хара, — в голосе Колума звучала сталь.

— Это ложь, — измученно сказала Скарлетт. — Скажи это Дэниэлу, который похоронен в земле О'Хара, потерянной для нас сотни лет, или своим драгоценным фенианам. Ты использовал меня все это время, не волнуйся, Колум, я не оставлю вас. Баллихара останется как есть, с харчевней для беглецов и с барами, где вы сможете произносить свои речи против англичан. Ты останешься моим поверенным, а миссис Фиц будет присматривать, как и всегда, за Бит Хаусом. Вот что тебя волнует на самом деле, а не я.

— Нет! — Крик сорвался с губ Колума. — Ах, Скарлетт, ты страшно не права. Ты моя гордость и радость, а Кэти Колум держит мое сердце в своих крохотных ручках. Но Ирландия — моя душа, и она важнее всего для меня.

Он с мольбой протянул к ней руки:

— Скажи, что веришь мне, так как я говорю чистую правду.

Скарлетт постаралась улыбнуться.

— Я верю тебе. И ты должен верить мне. Мудрая женщина сказала: «Ты сделаешь то, что тебе дано сделать». Вот это ты и делаешь со своей жизнью, Колум, а я со своей.

Шаги Скарлетт замедлились, когда она приближалась к Биг Хаусу, будто тяжесть из ее сердца перешла в ноги. Сцена с Колумом глубоко ранила ее. Она пошла к нему прежде, чем к другим, ожидая понимания и сочувствия, надеясь, против всякой надежды, что он может подсказать ей выход из уже выбранного пути. Он обманул ее ожидания, и она почувствовала себя очень одинокой. Она страшилась говорить Кэт, что собирается замуж, что им придется уехать из лесов Баллихары, которые Кэт так любила, и оставить башню, которая была для нее особенным местом. Реакция Кэт успокоила ее сердце.

— Я люблю города, — сказала Кэт. — Там есть зоопарки.

«Я правильно поступаю, — подумала Скарлетт. — Теперь я знаю это без всякого сомнения». Она послала в Дублин за книжкой рисунков и видов Лондона и написала миссис Симе, прося о встрече. Ей надо заказать свадебное платье.

Несколькими днями позже пришел посланец от Фэнтона с письмом и посылкой. В письме он говорил, что все время до свадьбы пробудет в Англии. О помолвке объявят не раньше окончания лондонского сезона. А Скарлетт должна сшить себе платье, дополняющее драгоценности, присланные с тем же посланцем, что и письмо. У нее есть три месяца! Никто не будет угнетать ее вопросами или приглашениями, пока не распространили известие о помолвке.

В посылке она обнаружила квадратную плоскую коробочку из кожи цвета бычьей крови, тонко отделанную золотом. Крышка открылась, и Скарлетт ахнула от изумления. Подбитая серым бархатом, коробочка была разделена на деления для ожерелья, двух браслетов и пары сережек.

Набор был сделан из массивного старого золота с тусклой, почти бронзовой отделкой. Кровавые рубины, каждый размером с ноготь ее большого пальца, хорошо гармонировали с сережками в виде рубиновых капелек с замысловатым орнаментом. В каждом браслете было по двенадцать камней, а ожерелье состояло из двух рядов камней, соединенных толстыми цепочками. Впервые Скарлетт поняла разницу между ювелирными изделиями и драгоценностями. Никто не назовет эти рубины ювелирными изделиями. Они были слишком необычными и ценными. Так, без всякого сомнения, выглядят настоящие драгоценности. Ее пальцы дрожали, когда она застегивала браслеты у себя на руках. Она не могла сама надеть ожерелье и ей пришлось позвонить Пегги Куин. Когда она увидела себя в зеркале, у нее перехватило дыхание. Ее кожа была как алебастр, и темные рубины на этом фоне смотрелись изумительно. Волосы каким-то образом стали темными и глянцевыми. Скарлетт попыталась вспомнить, как выглядела диадема, тоже отделанная рубинами. Когда ее представят Ее Величеству, она будет выглядеть королевой. Ее зеленые глаза слегка сузились. Лондон станет более интересной игрой, нежели Дублин. Она может даже научиться полюбить Лондон.

Пегги Куин не теряла времени даром и рассказала новость остальным слугам и своей семье в Баллихаре. Великолепные украшения, отделанное горностаем платье, недели утреннего кофе могли означать только одно: ОаХара выходит замуж за изнуряющего всех своей рентой злодея, графа Фэнтона. А что станет с ними? Вопросы и опасения распространялись от очага к очагу, как пожар в степи.

В апреле Скарлетт и Кэт поехали вместе по пшеничным полям. Девочка сморщила носик от сильного запаха свежеразбросанного навоза. Конюшни и коровники никогда так не воняли; их чистили ежедневно. Скарлетт посмеялась над ней.

— Никогда больше не корчи личико от унавоженной земли, Кэт О'Хара. Это сладкий аромат для фермера, а у тебя в жилах течет кровь фермеров. Я не хочу, чтобы ты об этом забыла.

Она с гордостью посмотрела на вспаханную, засеянную и удобренную землю. «Это моя земля. Я вернула ее к жизни». Она знала, что в Лондоне больше всего будет скучать именно по этому отрезку своей жизни. Но у нее навсегда останутся воспоминания и удовлетворение. В сердце своем она всегда будет О'Хара. И когда вырастет, Кэт сможет вернуться сюда, защищать себя. Тогда она заработает имя О'Хара для себя.

— Никогда-никогда не забывай, откуда ты вышла, — сказала Скарлетт своему ребенку. — Гордись.

— Вам придется поклясться на Библии, что не скажете ни единой душе, — предупредила Скарлетт миссис Симе.

Самая лучшая портниха в Дублине бросила на Скарлетт завораживающий взгляд.

— Ни у кого еще не было повода ставить под сомнение мою осторожность, миссис О'Хара.

— Я выхожу замуж, миссис Симе, и хочу сшить себе платье. — Она протянула коробку с драгоценностями и открыла ее. — Я надену эти украшения.

Глаза и рот миссис Симе округлились. Скарлетт почувствовала себя отмщенной за часы пыток, проведенные в диктаторской примерочной портнихи. Эта женщина, наверное, отняла десять лет ее жизни.

— Есть еще диадема, — запросто сказала Скарлетт, — и я хочу, чтобы шлейф был отделан горностаем.

Миссис Симе решительно замотала головой.

— Вы не можете сделать этого, миссис О'Хара. Диадемы и горностай для важнейших придворных церемоний. Особенно горностай. Скорее всего, его не надевали со свадьбы Ее Величества.

Глаза Скарлетт сверкнули.

— Но я не знаю всего этого, не так ли, миссис Симе? Я всего лишь невежественная американка, которая в одну ночь станет графиней. Люди будут кудахтать и мотать головами, чтобы я ни делала. Так что я буду делать то, что хочу, и так, как хочу!

Страдания ее сердца выразились в резком высокомерии, прозвучавшем в голосе.

Миссис Симе внутренне съежилась. Ее острый ум быстро перебрал общественные сплетни, чтобы определить будущего мужа Скарлетт. «Они хорошо подойдут друг к другу, — подумала она. — Попрать все приличия и традиции и за это стать еще более уважаемыми. К чему идет мир? Однако женщине всегда придется прокладывать в нем дорогу, а о свадьбе люди будут говорить многие годы. Поэтому моя работа будет представлена так, как еще никогда не была представлена. Она должна быть великолепной». Обычная надменная самоуверенность вернулась к миссис Симе.