Собственно в захвате самого склада ничего особенного не было. Быстро вырезали часовых, несколько парне переоделись в форму часовых, пока остальные грузили пару грузовиков. Так начинался период затяжных дождей, оставить за собой следы машин мужики не боялись, а так как до морозов вылазки сделать не получится, то решили захватить с собой побольше товара. Собственно именно для этого и переодевались в немецкую форму. На склады постоянно, то подвозили продукты, то забирали их на фронт. Поэтому уже готовые загруженные машины просто отгоняли в сторонку, а пустые загружали всем, чем только могли. Один из грузовиков Степан загрузил под самый верх тента качественными немецкими лыжами и лыжными ботинками. Несколько часов доения удалось «набрать» пятьдесят грузовиков. Этого должно было хватить с избытком на всю зиму, даже если отряд увеличится вдвое. Как говориться мысли материальны, но об этом еще никто не догадывался. А колонна грузовиков, в наглую, катила в строну опустевших лесов партизанского края. Степан с пулеметом сидел в кузове переднего грузовика. В кабину он не помещался. Но он не расстраивался, и всю дорогу трендел с мужиками байки за жизнь.

(Мир Земля-1, 13 Августа 2022 года/Мир Земля 1145/ZXV17, 25 Сентября 1941 года)

Всем хороша Белоруссия, здесь замечательные люди, прекрасные земли, а уж какая тут картошка. И это без всякого стеба. В советское время, те, кто хотел выращивать нормальную картошку, ехали за семенами в Белоруссию. Особенно хорошо тут летом. Но, всегда есть но. Эта замечательная земля с жирным, рыхлым и влажным черноземом, во время дождя превращающегося в непроходимую полосу препятствий. По раскисшей дороге скорость колонны грузовиков была не выше двадцати — тридцати километров в час. Но, все же это лучше, чем по такой дороге идти пешком. Под мерное покачивание усталые рейдеры потихонечку дремали. Сам Степан тоже начал успокаиваться. Врага не было видно, кроме редких блокпостов на перекрестках. Эти посты пока не трогали, ибо по исчезновению постовых, опытный человек может прикинуть примерный маршрут колонны. Несколько раз, правда, приходилось выталкивать засевшие на подъемах грузовики. Вот тут особенно пригодилась дикая сила орочей крови.

По мере приближения к дому, настроение тоже повышалось. Стали слышны шуточки бойцов, кто-то курил, кто-то пытался играть на трофейной губной гармошке. Ни командиры, ни Степан этому не препятствовали, нельзя постоянно находиться в напряжении. Народу даже разрешили расковырять несколько рационов и подкрепиться тушенкой, галетами и шоколадом. Тушенку и галеты открыли, а шоколад бойцы не тронули, решили оставить детям. Самые уязвимые в партизанской жизни, это дети. Они часто болеют от тяжелых условий, и первые погибают в случае, если враг находит лагерь. А так как большинство солдат были людьми семейными, то к детям было особенно трепетное отношение. Степан сам несколько раз видел, когда бойцы отдавали свой рацион совершенно незнакомому ребенку, просто так. Особенно это касалось людей в возрасте, у которых уже могли быть и внуки.

Внезапно машина дернулась и начала притормаживать, Степан выглянул из кузова и обомлел, по дороге брела колонна оборванных и смертельно уставших военнопленных. Многие были ранены, и шли, опираясь на товарищей, некоторых раненых вели вдвоем. Тут, как и везде, действовало правило — упавшего человека достреливают. Видимо мужики только что из боя. Тут до линии фронта чуть более пятидесяти километров. Дня три уже идут. По такой погоде, хорошо, если дойдут хотя бы две трети. Ориентировочно, в колонне было около полутора тысяч человек, и это было много. Для этого мира было много. Тут солдаты не сдавались сотнями тысяч, дрались до последнего, и если попадали в плен, то только ранеными или захваченными в бою. К примеру, в рукопашной, всегда один победитель, а другой побежденный. И не обязательно противника убивать. Можно ударить в челюсть, и тогда потеря сознания почти гарантирована. Тут не действуют стереотипы, вроде того, что немцы все задохлики, русские — чудо богатыри. Нет, везде хватало всяких. А учитывая более тщательную подготовку солдат Вермахта и их обильное питание, то, как бы, немцы-то покрепче будут. А русские берут злостью и силой воли.

Зачем вообще тогда военнопленные. Но вот тут все довольно просто. Как говориться несгибаемых людей не бывает, или они уничтожаются в первую очередь. А оставшихся, можно поместить в лагеря, кормить, заставлять делать однообразную отупляющую работу, иногда поощрять за успехи, и глядишь, кто-то раньше, кто-то позже, но стал лояльным подчиненным. Пусть человеком даже не второго, а третьего сорта, но живым, здоровым и даже с шансом подняться повыше. Поэтому командиру подразделений за каждого пленника работорговцы платили очень неплохие деньги. Вот и эти пленные воины держались только силой воли и какой-то иррациональной злостью. Злостью даже не на этих странных людей в серых мундирах, а ненаправленным чувством, озлобленностью на само мироздание. Но долго ли это продлиться в таких условиях, как уже говорилось, несгибаемых людей не бывает. Сейчас они дойдут. Не все, но дойдут. Их поместят в теплую казарму, дадут поесть и помыться, и все. Многие из них для страны будут потеряны навсегда. И даже если их вернут в Союз, они станут пятым колесом в телеге. Или чемоданом без ручки. Чуждый элемент, от которого и не избавишься, но и доверия прежнего нет.

И даже не надо было думать, освобождать их или нет, капитан Новиков уже давно принял решение, и Степану оставалось только ждать сигнала от командира. Три полнокровных взвода охраны с автоматами и собаками — это много, но цену решения никто не обсуждал. Поняли все — это надо сделать. А охранники тем временем, завидев тяжелогруженый конвой под охраной хмурых егерей, без лишних вопросов, стали сгонять колонну на обочину, пропуская грузовики. Измученные люди смотрели на бесконечную колонну грузовиков равнодушными глазами, ну едет немчура, ну много, эка невидаль. И только невысокий, но плотно сбитый крепыш, в остатках офицерской формы со споротыми знаками различия заметил, что грузовики начали притормаживать и сокращать дистанцию. А головной грузовик, достигнув начала колонны почти остановился. Только присмотревшись к «егерям», он понял, что именно ему показалось странным. На куртках не было знаков различия, а рязанские рожи некоторых «фрицев» было ни с чем не перепутать. И когда колонна остановилась, а из кузовов показались стволы пулеметов, он зычным, далеко разнесшимся голосом проорал:

— ЛО-О-О-О-ЖИ-И-И-СЬ!!! — и сам первым рухнул в грязь.

Это странно, но вся полуторатысячная толпа рухнула на землю как подкошенная. Но о странностях думать было некогда, бойцы открыли огонь. Вот в чем не было дефицита в отряде «За Сталина», так это в пулеметах. Против пятидесяти МГ-34 растерянные автоматчики сделать не смогли вообще ничего. Бои с применением автоматического оружия, обычно, краткосрочен. В данном случае боя не было, было убийство, которое обеспечило бывших пленных более чем сотней автоматов. На передовой автоматы не особенно часто использовались. В кино часто показывали, как наступающие фашисты идут поголовно с автоматами и от пояса поливают позиции советских войск ливнем пуль. На самом деле, самым распространенным оружием на фронте была именно винтовка. В случае СССР — это был карабин Мосина, а еще винтовки АВС-36 и СВТ-40. Ближе к Середине войны пошли ППШ и ППС, но это больше для городских боев и штурмовых групп. Но вот в конвойных командах, в основном, были именно автоматы МП-38 и МП-40. И они были идеальны для боя в лесу, где расстояние не превышает 20–30 метров. Капитан срезу побежал к тому крепышу, который так вовремя принял на себя командование военнопленными, чем спас сотни жизней. А когда он представился, Степан понял, что они вытащили джек-пот!

— Капитан Новиков, командир партизанского отряда «За Сталина», — представился командир неизвестному.