Она потянулась выключить телевизор, но тут на экране появился новый сон. Страхи и ужасы в длинных балахонах, необычайно тощие скопом ловили ведьму. Она увертывалась, пускала в ход доступное ей колдовство, а они окружали её, обволакивали, залепляли ей рот, впивались жуткими своими глазами в её глаза.

Это заинтересовало ведьму. Она уставилась в телевизор, забыв обо всём.

Художнику и Моряку Ловиле это только и нужно было. Теперь они были уверены, что ведьма привыкла к их запаху. Они на цыпочках обошли пещеру, хотя могли ходить, не таясь: грохот кошмарного сна раскатывался по пещере, а ведьма увлеклась зрелищем, сидела, раскрывши рот, не отрывалась от экрана.

И хотя по углам пещеры было темно, многие вещи светились сами, объявляя о своём волшебстве.

Много здесь было диковинного: и искусная ловчая сеть – паутина и обоюдоострый меч секир-башка, а у самой стены стояли сапоги. С виду были они неказисты: грязные, поношенные, да к тому же с дырой. Но они были желанными сапогами-скороходами, и особое клеймо светилось на них: «Сапоги фабрики „Скороход“», даже чек был приклеен намертво к голенищу из магазина «Богатырь».

Художник и Ловила примерили по сапогу и захватили ещё и для лекаря, и для повара, и не успели в них ступить, как очутились возле гостиницы.

Ночь уже подходила к концу. Перекликались дозорные. Разом посерело вокруг и стали видны цветные стёкла гостиницы, черепичная крыша и венчающий крышу золотой шар на остром шпиле.

В гостинице спали. Вместо того, чтобы незамеченными юркнуть в неё, Ловила остановил Художника.

– Подожди. Вещи из страны Грез – нестойкие и пропадают. Достанешь, скажем, волшебный зонт. Необыкновенный зонт, защищающий не только от дождя, но и от дурного глаза и колдовства. Только в обычном мире он может пропасть в любой момент, и ты окажешься вдруг под дождём. Или приносят чудесный складной мост. Через любую реку он может перевести или через любую пропасть. Но только в обычном мире он может исчезнуть в любой момент, как и другие волшебные вещи из Страны Грёз. И поэтому приносить вещи из Страны Грёз строго воспрещается.

– И могут исчезнуть сапоги-скороходы? – спросил Художник.

– Запросто, но от этого, – весело ответил Моряк, – припасен мною особый заморский гуталин, закрепляющий волшебство.

Они почистили гуталином сапоги-скороходы и улеглись спать. Утром в гостинице никто не догадался, что у порога стоят волшебные сапоги, потому что с виду они были совсем обыкновенными – поношенными и с дырой.

Утро следующего дня птица-секретарь провела в хлопотах. Ведь очень не просто снарядить экспедицию. Любой экспедиции выделялся свой говорящий попугай, который заучивал массу сведений. Но этот был пуганным. Недавно он пострадал и опасался незнакомых компаний. По меньшей мере, – думал он, – услышишь обидное – «попка-дурак», а могут, к примеру, и дернуть за хвост.

Всё утро ему пришлось заучивать массу сведений. В последние минуты он заучивал маршрут. Чтобы всё запомнить, ему нужно было повторить сведения по двадцать раз.

Попугая несколько раз перебили, крича, что некогда, время прошло и пора идти, а не мешкать, и он точно не помнил, сколько раз повторил.

Повторив меньше, не всё запомнишь, больше – забудешь всё.

Наконец, экспедиция отправилась в путь, и птица-секретарь долго махала им вслед крылом.

Путники, сделав пару шагов в сапогах-скороходах, проскочили и заповедный лес, и Черный мост, и Круглое озеро, и очутились по ту сторону Жабьего болота. Они не привыкли ещё к сапогам-скороходам и делали большие шаги. Ступив назад, они проскочили назад, да ещё и Соловьиную рощу в придачу. Пришлось учиться делать крошечные шаги.

Попугая несли в наружном карманчике рюкзака. Ему было стыдно, что он не признался, что запомнил не всё. Объясняя, он путался, и вынув его в очередной раз, Моряк Ловила в сердцах засунул его в кармашек вниз головой. Попугай обиделся и умолк. Еще раз он захотел было высунуться и объяснить, но рюкзак тряхнуло, и попугай стукнулся о что-то твердое, и тогда совсем обиделся и умолк.

Научившись делать крошечные шаги, путники очутились между Лазоревым лугом и болотом, где рос выморочный карликовый лес. Выпустили попугая. Попугай поел и развеселился, ему захотелось летать и шутить. Но его заставили снова пересказывать маршрут.

Попугай путался. Было ясно, что он не всё повторил, а по тому и не всё запомнил. Каждый раз он отвечал по-иному. Наконец, невыдержанный Повар-лягушка обозвал его попкой-дураком и пообещал выщипать попугаю хвост.

Попугай не на шутку встревожился. Он опасался незнакомых компаний. В предыдущей экспедиции он лишился своих лучших перьев и очень переживал. Дело в том, что он собирался свататься к прекрасной попугаихе и без перьев мог получить отказ. Слыша угрозы повара, он совсем потерял голову. Ум у него был невелик и до отказа заполнен сведениями и подорожными советами: не углубляйся в лесную чащу; беги от ароматов; не умывайся стоячей водой… Для мыслей собственных в его голове просто не оставалось места. И потому попугай вел себя очень просто. Испугавшись, попугай тотчас улетел. Путешественники оказались сразу и без маршрута, и без советов и прочих нужных сведений и были вынуждены действовать на свой страх и риск. Попугай, не помня маршрута, сразу заблудился и залетел в тёмный лес. Там, взывая о помощи, он осип и ужасными криками пугал всех.

Ловила не сделал выговор повару. Он только заметил, что животные и птицы требуют ласки, и каждому нужно обдумать, как себя с ними вести. Но Повар-лягушка пропустил эти умные слова мимо ушей.

Путешественники сняли сапоги-скороходы, В теперешнем положении они были им ни к чему. Они спрятали их в первую попавшуюся на пути нору.

Пришлось дальше идти босиком. Только Художник надел захваченные шлепанцы, с которыми не расставался, потому что понимал, что если их где-то оставишь, то разве найдёшь? А он привык возвращать одолженные вещи.

Сначала Повару-лягушке нравилось ходить босиком, земля холодила ноги. Но редколесье окончилось, пошли заросли бесстыдниц, деревьев, лишенных коры. Вокруг их гладких стволов вилось множество лиан. Кусты лезли дружно из земли, и продираться через них не было никакой возможности. Пришлось идти по дну высохшего ручья. Оно было в белых гладких валунах. И здесь случилась их первая неприятность: Повар-лягушка, оступившись, подвернул ногу.

Рыжий лекарь сделал единственное, что умел – уколол его кактусом. Но с этого момента, повар-лягушка сердился на всех, даже на себя за то, что согласился отправиться в рискованную экспедицию.

Их путь пролегал теперь по границе Страны Насмешливых Колдунов, и от сюда виднелись рыжие горы без вершин, словно их верхушки снесло эемлетрясение. Художник полюбопытствовал: отчего такие горы?

Рыжий Лекарь ничего путного ответить не смог. Повар-лягушка был занят собственной ногой, и Моряк Ловила объяснил, что колдуны ежегодно перестраивают свою страну, лепят горы и долины. Но только горы их получаются без вершин. Потому, что вершины не поддаются расчёту. А без расчёта они здесь не строят ничего. На то они и мудрецы. У них – очень точная страна.

Они двигались по опушке леса. Здесь росли необыкновенные грибы, большие, как зонтики, потому что здесь была особая грибная почва.

Грибы здесь никто не собирал. В низинах, в топких местах встречались лечебные водяные орехи. Но не было времени их искать. С одной стороны начинались топи огромного Жабьего болота, с другой стороны был дремучий лес, и, чтобы хоть как-нибудь сократить дорогу, путешественники вступили в него.

В лесу было мрачно и сыро. Мхи и лишайники покрывали землю, камни, деревья, седыми прядями спускались со стволов. Повар-лягушка опять оступился и не мог дальше идти. Здесь густо росли хвощи и папоротники в человеческий рост. И тут они услышали страшный рёв. Кто-то ворочался и ревел в зарослях. Они не сделали ещё и шага, как на поляну выскочил крысолев на тонких крысиных лапах с головою льва и крокодильим хвостом. Его огромное рыжее тело казалось ещё больше в зарослях высокой травы, а страшные выпученные глаза налились кровью.