Возвращается цыган с победой во дворец к своему царю, а тот ему и говорит:

— Ну теперь, богатырь, окажи мне честь: возьми в жены дочь мою. Будь во дворце хозяином! Живи, как душа твоя захочет.

Сыграли тут свадьбу богатую, и зажил цыган с царской дочерью. Да только не по душе она ему пришлась. «И что это за жизнь? — подумал цыган. — От моей жены кочевой хоть дымом костра пахло. А от этой не поймешь чем пахнет! Всякими помадами да румянами».

Тяжело было цыгану с царской дочерью. В спальню к ней он не ходил. Жил отдельно. А когда царская дочь сама к нему приходила, цыган нос в сторону воротил.

Обидно стало царской дочери. Пошла она к отцу жаловаться:

— Не ласкает цыган меня, не голубит, нос в сторону воротит. Что мне делать, батюшка?

— Ничего, доченька, — успокаивает ее царь, — привыкнет он, ты с ним сама–то будь поласковей, ведь грубый мужчина очень до женских ласк охоч!

Проходит еще несколько дней. Совсем невмоготу цыгану. Вышел он как–то на балкон царского дворца и начал затылок свой скрести да грустные думы думать.

— Нет, чявалэ, — сказал он сам себе, — это не жизнь, пора к своей старой жене подаваться.

А в это время мимо дворца проходил какой–то мужичок. Поманил его цыган пальцем, и тот подошел. Спрыгнул цыган с балкона и говорит мужичку:

— Слушай, морэ, я тут случайно женился на царской дочери, туда–сюда, да только жить с ней никаких сил у меня нет. Ты уж пособи мне.

А мужик хитрый попался.

— Что ж, — говорит, — цыган, вижу дело твое никудышное, однако горю твоему помочь можно. Скидавай свою одежду и надевай мою, а уж я, так и быть, в твою залезу.

Поменялись они одеждами. Мужик во дворец пошел, а цыган к своей кочевой жене подался.

С той поры царская дочь своим мужем не нарадуется.

— Совсем изменился цыган, — хвастает она отцу, уж такой ласковый стал, такой нежный! Да и вид у него совсем другой: то черным был да сопливым, а теперь белый стал, чистенький. Говорит, мол, в трех росах помылся, оттого и побелел.

— Вот видишь, — обрадовался царь, — говорил же я тебе, что все будет в порядке...

Были у царя три арабских скакуна вороных: два мерина и один жеребец. Когда цыган из дворца удирал, то с собой двух меринов увел, а жеребца оставил, чтобы и царю не скучно было. Запряг цыган царскую карету да так и отъехал.

Непривычно цыгану на чистокровных скакунах ездить, ведь какие клячи раньше у него были, а тут арабские кони, чистопородные. Пока вожжами их сдерживал, все–то руки пооборвал. Пока до первой деревни доехал, совсем из сил выбился. «Надо хотя бы одну лошадку променять», — решил он. Заехал в деревню, подошел к мужикам и говорит им:

— Ну что, мужики, давайте коней менять?!

— Да что ты, — отвечают те, — с ума, что ли, сошел? Где же мы таких коней возьмем, чтобы с тобой меняться. Смотри, какие у тебя красавцы! У нас и денег не хватит, чтобы в придачу давать.

— Ой, обманываете вы меня, мужики, — усмехнулся цыган, — а ну пошли в конюшню, хочу сам посмотреть, что вы от меня скрываете...

Ну да ладно, пошли они в конюшню. Понравилась цыгану одна грязная лошадка, вся в навозе вывалянная. Подумал цыган: «Вот эта лошадь по мне, гляди–ка, с нее аж сало капает. Добрая лошадка!»

Поменял цыган своего арабского коня на эту дрянную лошадку, впряг клячу рядом со вторым арабским скакуном и едет дальше.

А кляча еле бежит, еле поспевает за арабским рысаком.

— И что же ты, кляча, мне всю пару портишь, — закричал цыган на арабского рысака. — И что ж ты так нескладно бежишь? Придется мне и тебя поменять.

Заехал цыган в деревню и второго арабского скакуна поменял на полудохлую клячу. Запряг ее рядом с первой клячей, хлестнул кнутом, да только лошади ни с места. Нет у них сил тяжелую, обитую золотом царскую карету тянуть. Посмотрел цыган на карету и подумал: «Раз такие хорошие лошади не могут повозку тянуть, значит, повозка никуда не годится». Поломал цыган карету, выпряг кляч и верхом отправился к своей жене.

Подъезжает он к своей палаше, а навстречу ему жена с цыганятами выбегают. Схватил цыган кнут да как хватит жену по голове:

— Что ж ты меня, подлая, одною оставила? Что ж не разыскивала? Даже собака и та за мной ходила, а тебе, выходит, все равно: где я был да что делал?! Ты смотри, каких я лошадей тебе привел!

Обрадовалась цыганка, скорей самовар поставила, цыганята вокруг веселятся И пошла у них жизнь — цыганская, прежняя, кочевая. А о подвигах своих цыган уже больше и не вспоминал.

[28]

Ехал цыган. За поясом нож у него, на кобыле попона. Вдруг сели на кобылу разом двенадцать слепней. Размахнулся цыган и всех двенадцать слепней одним махом и прихлопнул, а потом слез с коня и написал на столбе: «Одним махом двенадцать побивахом».

Подъехал к этому столбу богатырь. Прочитал надпись и пустился догонять цыгана. Догнал он его и говорит:

— Скажи мне, как путь свой держать? Отвечает ему цыган:

— На месте не стоять и быстро не скакать, а ехать ровно.

Едут они вместе потихонечку — цыган да богатырь. Укачало богатыря, так он и заснул на лошади. Тут у цыгана лошадь в болото провалилась. Глядит он: богатырь спит. Достал цыган нож да и отрезал богатырю голову.

Поехал цыган во дворец. Является к королю, а тот его спрашивает:

— А ну скажи, что ты за человек?

— Я — богатырь, — отвечает цыган, — одним махом двенадцать богатырей побивахом!

— Ну что ж, — отвечает король, — поживи пока у меня, а если война случится, сможешь взять солдат столько, сколько тебе нужно.

И вот война случилась. Поехал цыган на сражение. Подъезжает к городу, раскладывает костер и начинает сало печь. За ним и все солдаты достали сало и в огонь его положили. И тут, откуда ни возьмись, прибежала собака. А в этот момент цыгана блохи донимать стали. Скинул он рубаху и давай блох гонять, ничего вокруг не видит. Собака улучила миг, ухватила сало и бежать на королевский двор.

Рассердились солдаты, похватали горящие головешки и побежали вслед за ней. Покуда бежали, от этих головешек весь город зажгли. Вбегает цыган во дворец, берет короля в плен и приводит к своему королю. Тот спрашивает:

— Чем же мне тебя наградить? Хочешь, деньгами могу расплатиться, хочешь, дочку свою за тебя замуж отдам?

— Нет, белой мне не надо, награди меня лучше деньгами, сколько сможешь.

— Бери, бери, сколько хочешь.

— Не надо мне много денег, а то кто–нибудь увидит, отнимет их и меня убьет.

Взял цыган денег, сколько захотел, погулял как следует во дворце на пиру званом да и подался домой, к жене своей. Приезжает в табор и говорит цыганке:

— Приготовь мне это! — а сам не говорит, что именно.

Растерялась цыганка, и стал он ее бить. Тут дочка вступилась:

— Не бей, отец, матушку, смотри, она уже на арбуз похожа.

— Ай, спасибо, дочушка! — вскричал цыган, — спасибо, что напомнила. Ведь это мне и нужно. А я все вспоминаю, что же я во дворце у короля ел. Арбуз с молоком.

[29]

Жил цыган. Были у него жена и пятеро детей. Пошла как–то раз цыганка гадать, просить, чтобы было что семье кушать. Ходила, ходила по миру и принесла домой хлеба, сметаны и всякой прочей снеди, что гаданием добыла. Наелся цыган, намазал брюхо свое сметаной, лег на солнце и лежит. Налетели тут мухи и сели на брюхо цыгану — сто душ. Изловчился цыган, как хватит — есть! Говорит:

— О жена, я одним махом, сто душ побивахом!

Дети хохочут, смеются, а ему не до смеха. Пошел цыган к кузнецу:

— Кузнец, сделай мне таблицу, что я одним махом сто душ побивахом.

Кузнец выковал таблицу — дело недолгое. Повесил цыган ее па грудь, бросил жену свою, детей и поехал на край белого света. Кто ни увидит цыгана, все ему покоряются, даже богатыри. Так и кочевал цыган, пока не добрался до самого царя. Принял царь его, а он и говорит ему: