Но удача сегодня оказалась на нашей стороне. Примерно через два часа я услышал отдаленные звуки шагов. В нашу сторону направлялась большая группа людей. Вскоре мы увидели врагов. Разбойники, вооруженные мечами и топорами, шли нестройной толпой, посреди которой на лошади ехал атаман Фалир — маленький жирный человек с обширной лысиной, круглым лицом, свинячьими, близко посаженными глазками и большим орлиным носом.

Когда бандиты дошли до места засады, раздался громкий свист Мары, послуживший сигналом к атаке. Тут же мужики повалили подрубленные деревья, перекрывая бандитам путь к отступлению. Два разбойника кинулись вперед и были задавлены насмерть. Не давая врагам опомниться, я активировал подготовленное заклятие, использовав для него всю мощь, накопленную в кристалле, который уже давно носил с собой. Корни деревьев стали быстро разрастаться и обхватили ноги врагов, сжимая их, словно тиски. Началась паника, душегубы, крича и сыпля ругательствами, ринулись в разные стороны. От воплей лошадь атамана взбесилась и встала на дыбы, скинув своего седока. Селяне слаженно выстрелили из луков. Они и вправду оказались умелыми охотниками: почти каждая стрела нашла свою цель. Опомнившийся Фалир ударил пульсаром по деревьям, но деревенские успели скатиться вниз и сделали еще по выстрелу. Потом, побросав луки, подхватили с земли оружие для ближнего боя и ринулись на разбойников. Теперь уже атаману тяжело было что-то наколдовать, не задев своих.

Впереди всех неслась орка с пятипалым в руке. Фламберг она оставила в деревне: в такой каше, размахивая двуручным мечом, можно было случайно порубить зазевавшихся крестьян. Вырвав на ходу топор у раненого разбойника, Мара врубилась в толпу. Началось форменное избиение. Мало кто смог выбраться из пут моего заклятия и дать серьезный отпор.

Я увидел, как один из разбойников попытался атаковать орку. Мара отразила удар меча топором и проткнула человеку горло пятипалым. Душегуб рухнул, а зеленая исчезла в толпе. Дальше я определял ее продвижение только по хрипам умирающих. Им вторили крики боли: корни деревьев, сжимаясь, ломали кости разбойникам.

Для банды все было кончено. Так же считал и атаман. Я заметил, как чародей выбрался из толпы, перемахнул через поваленное дерево и припустил в ту сторону, откуда пришел. Один из деревенских попытался его догнать, но маг отбросил мужика стеной воздуха. Такого опасного человека нельзя было отпускать. Мало того, что Фалир мог утащить из лагеря награбленное — в будущем он наверняка заново сколотил бы банду и снова пошел грабить многострадальную Полянку. Поэтому я сразу бросился вслед за колдуном.

Несмотря на полноту, маг бегал быстро. Догнать его удалось только с третьего скачка через стволы деревьев. Появившись перед атаманом, я сразу же атаковал его огненным пульсаром. Фалир отреагировал мгновенно и отпрыгнул в сторону. Я снова слился с деревом, перескочил в другое и оказался на противоположной стороне дороги. Вовремя — в то место, где я только что находился, врезался мощный воздушный клинок, который развалил ствол пополам.

Я быстро перемещался от дерева к дереву, швырял в человека пульсары, не давая ему опомниться и заставляя только защищаться. Собирался использовать ту же схему, что в сражении с чародеем, приставленным ко мне после побега из тюрьмы. Но атаман сразу заметил, что трава у него под ногами стала подозрительно удлиняться, и одним движением сжег ее. Теперь мне пришлось хаотично метаться от дерева к дереву и атаковать чародея огненными шарами, судорожно придумывая новый план.

Выскочив из очередного ствола, я собрался было метнуть пульсар в противника, но атаман как-то предугадал место моего появления, и в меня полетел воздушный клинок. В последний момент я успел отпрыгнуть, заклятие только самым краешком задело мое плечо и оставило на нем глубокий порез. Не обращая внимания на боль, я вскочил на ноги, но поздно: ко мне неотвратимо приближалось еще одно заклятие воздушного клинка — видимо, воздух был любимой стихией Фалира. Инстинктивно я попытался уплотнить пространство перед собой, это меня и спасло. Часть удара приняло на себя вышедшее из-под моих рук жалкое подобие воздушного щита, остальное досталось кольчуге. Но сталь не выдержала удара, и я почувствовал резкую боль. Скосив глаза, увидел, что звенья кольчуги разорваны, а на груди появился длинный порез, из которого сочится кровь. Тут же в меня ударила стена воздуха, отшвырнула на несколько ярдов и крепко впечатала в попавшееся на пути дерево. В глазах потемнело, но каким-то чудом я не потеряла сознание. Только сполз на землю, прислонился спиной к стволу и, не в силах пошевелиться, наблюдал, как чародей медленно подходит ко мне.

— Не знаю, как тебе удалось использовать стихийную магию. Может, ты полукровка? — заговорил атаман. — Такой волшебник мог бы пригодиться в шайке. Но увы, мне некогда с тобой возиться, так что здесь ты умрешь.

— Если кто-то издохнет, то только ты! — с трудом выдавил я и резко свел руки, будто собираясь хлопнуть в ладоши.

На самом деле я направил друг на друга два уплотненных потока воздуха. Между моими ладонями образовался мощный заряд. Используя последние силы, я направил его в противника, мысленно выстраивая тоннель, по которому пустил образовавшуюся энергию. Чародей не ожидал атаки и не успел выставить защиту. С моих ладоней сорвалась молния и ударила человека в лицо. Разряд отшвырнул мага на несколько ярдов.

Когда я жил у Вили, он любил демонстрировать на тренировочных манекенах разные боевые заклятия. Его любимым был удар молнией, и друг в красках рассказывал мне, как создавать эти чары. Говорил что-то про заряженный воздух, про столкновение потоков… Тогда, как, впрочем, и сейчас, я ни морта не понимал. Но попытался, и у меня получилось!

Однако долго гордиться победой не пришлось. В глазах потемнело, и я потерял сознание.

Справиться с разбойниками оказалось не так уж и трудно, ведь среди них не было ни одного настоящего воина. Душегуб может отлично владеть оружием, быть сильным, бесстрашным, и драться, как ошпаренный морт. Но каждый из таких людей в бою прежде всего защищает собственную шкуру, между ними нет единства, слаженности действий. Потому и победить шайку разбойников гораздо легче, чем отряд настоящих воинов.

Во время драки выяснилось, что крестьяне, так метко стрелявшие из луков, оказались почти бесполезными в ближнем бою. Они бестолково топтались на дороге, неловко тыча перед собой вилами и неуклюже размахивая топорами. А уж как с мечами обращались — сдается мне, Вельш Милиган прослезился бы от такого зрелища. Вот и пришлось метаться между разбойниками, стараясь успевать везде — благо заклинание Лэя хорошо проредило шайку, и половина душегубов, вместо того чтобы драться с крестьянами, пыталась освободиться из объятий толстых корней.

Сражение закончилось нашей полной и безоговорочной победой. Стоя посреди дороги, усеянной телами, я оглядывалась, оценивая потери обеих сторон. Разбойники были повержены: семеро изрублены, восьмеро нашпигованы стрелами насмерть, двое тяжело ранены и истекали кровью, еще двоих задавили стволы подрубленных деревьев, остальных задушили корни, высвобожденные волшбой Лэя… Кстати, а где он сам? Я искала эльфа взглядом и не находила. Среди крестьян оказалось четверо погибших и пятеро раненых. Из леса вышел староста, огляделся, возликовал:

— Нет, спаси боги, нет больше шайки!

В схватке Тарвин не участвовал, во всяком случае, я его не видела дерущимся. Видимо, подкинув атаману мешок с отрубленной головой, старик пришел обратно и перед сражением спрятался в кустах. Я не стала упрекать его в трусости: во-первых, Тарвин действительно был очень стар, во-вторых, глупо требовать от крестьянина, чтобы он вел себя как воин. Ну, а в-третьих, чтобы пробраться в логово разбойников, нужна недюжинная смелость.

— Свобода, мужики, свобода! — радовался Тарвин. — Спаси боги вас, добрая госпожа!