— Я пришла из-за тебя. Я хочу тебя. Ты хочешь Уилла, и я могу помочь тебе получить его. Но я хочу тебя, — она говорила и в то же время проводила своей рукой по левой груди. — Нам было хорошо вместе, Уинстоун. Ты это знаешь.

Я стою. Меня уже мало что может удивить. Но момент, выбранный ею, чтобы провернуть этот трюк, словно пощёчина по лицу. Ещё больше доказательств, что ей нет дела до нашего сына. Я создал ребёнка с бессердечной женщиной. У него мать очень похожая на мою, и это сделал я. Это моя вина.

— Я буду бороться за своего сына с твоей помощью или без, Хильда. Теперь у меня есть необходимая для этого сила. Эта идея в твоей голове, что мы можем вернуться к тому, что у нас было, когда я был ребёнком, просто идиотская. Жалкая. Это также пустая трата моего времени. Ты мне не нужна. Если бы ты переживала по поводу Уилла, я бы уважал твоё присутствие здесь. Но это… предложение, которое ты сделала? Я не хочу. Даже не думаю, что могу без тошноты его повторить.

Она отвела назад плечи, будто родилась при деньгах, а не вышла за них замуж.

— Из-за той девчонки? — Её слова отдаются горечью.

— Та девчонка — женщина, которую я ждал всю жизнь, чтобы полюбить. Она спасла меня.

Хильда закатила глаза и вздохнула.

— Я думала, ты умнее этого. Иисус, Уинстоун. Это жалко. Ни одна вагина не может быть так хороша. У тебя их было много. Не говори, что её волшебная.

Я не собираюсь продолжать подобный разговор, особенно с Хильдой.

— Если ты хочешь помочь с Уиллом, оставайся. Но тебе лучше помнить причину, почему ты остаёшься здесь и своё место. Если всё, чего ты хочешь, это трахнуться со мной, уходи сейчас. Ты тратишь моё время.

Большая часть меня хочет, чтобы она вышла за дверь. Боюсь, её присутствие может навредить моим отношениям с Бьюлой. Я не доверяю Хильде, но она мать Уилла. Даже если она беспечная стерва, она его мать. Ему необходимо видеть, что она борется за него.

— Он мой сын. Я остаюсь.

Джеральдина предложила мне навестить Хейди, когда я пришла к ней этим утром. Она уже приготовила тесто и начала делать кремовую прослойку, когда я вошла в дверь. Мысль о том, что я увижу сестру, сделала мир для меня ярче.

Покидая Стоуна сегодня, у меня было чувство, что нас относит к разным берегам. У меня нет причин так думать, и я осознаю, что моя неуверенность возросла после того, как я узнала, что у него есть ребёнок. Мне также не помогает тот факт, что Хильда остановилась в его доме. Не стоит и упоминать, что я, возможно, ношу нашего ребёнка. Мои эмоции бьют ключом.

Идея Джеральдины замечательная. Сфокусировать внимание на Хейди безопасно.

К счастью для меня, Джеральдина также заставила меня приготовить печенья по рецепту её бабушки, потому что знала, они понравятся Хейди и Мэй. Эта мысль заняла мою голову. Когда мы закончили с выпечкой, и Джеральдина подправила последние штрихи, уже пришло время обеда.

Я думала, что Стоун заскочит сюда, или же надеялась, что он это сделает. Быть порознь сейчас очень трудно. Всё кажется таким нестабильным, и я внезапно стала невероятно нуждаться в нём. Мне совсем не нравится это чувство.

— У меня есть это потрясающее платье с оборками. Ты можешь крутиться и оборки будут танцевать вокруг тебя. Само совершенство. Думаешь, Хейди оно понравится? Оно висит в моём шкафу. Каждый раз, когда я его вижу, то мечтаю, чтобы кто-нибудь наслаждался бы им так же, как это когда-то делала я. Мы обе знаем, что в конце концов я провальсирую в нём сюда, когда буду в бреду. По крайней мере, я могу отдать его кому-то, кто найдёт ему применение.

Не думаю, что Хейди может пригодиться такое платье. Однако могла бы она им наслаждаться? Без сомнений. Она будет думать, что является принцессой, и сомневаюсь, что когда-нибудь его снимет. Что означает, оно всё покроется грязными пятнами. Джеральдина никогда не скажет, сколько стоит такое платье. Я нервничаю от того, что его можно отдать Хейди поиграть.

— Знаю, она влюбится в платье, но боюсь, она не будет его ценить. Она захочет играть на улице в нём. И на нём появятся пятна от грязи и сахара, — объяснила я с улыбкой. Предложение невероятно щедрое. Не думаю, что Джеральдина хорошо понимает Хейди. Даже после её визитов.

Джеральдина рассмеялась и взмахнула рукой.

— Да всем наплевать на это! Я хочу, чтобы она веселилась в нём. Это платье было сделано для веселья. Волнения. Приключения. А не для пыли в шкафу старой женщины, — сказала она, хлопнув в ладони. — Я достану его прямо сейчас. Мы возьмём его с собой. Она может надеть его, когда будет есть эти кексы и печенья. Это будет самым волнующим, что это платье видело за последние десятилетия.

Я открыла было рот, чтобы поспорить, но Джеральдины уже и след простыл. Она очень быстрая для своего возраста, особенно когда хочет такой быть. Я наблюдаю, как она взбегает вверх по лестнице или же, скорее, шустро идёт. Предстоящий визит к Хейди всегда поднимает ей настроение. Я благодарна за это, потому что на меня это влияет точно так же. Мне необходимо увидеть Хейди сегодня. Её улыбка облегчит постоянную боль в моей груди. Ту, что предвещает нечто неминуемое.

Сегодня днём я увижусь со своим врачом. Джеральдина уже знает, что я уйди пораньше на приём. Чем ближе время моего приёма, тем более нервной я становлюсь. Я буду там одна. Стоун думает, что это обычный приём насчёт противозачаточных таблеток. Я не смогла сказать ему, что буду делать тест на беременность. У него и так многое на плечах.

Сколько бы ни старалась, я не могу перестать думать о нём и Хильде наедине. Вместе. Думать о том, что они делают и о чём говорят. Привязан ли он всё ещё к ней? Помнит ли, как ощущался секс с ней, и хочет ли повторить? Я сама себе кажусь смешной, но моё любопытство съедает меня живьём.

— Какой у Хейди размер обуви? — спросила Джеральдина, когда спускалась по лестнице с парой розовых сатиновых тапочек в руках. Если бы это были туфли на каблуках, я бы отказалась, но тапочки похожи на балетные пуанты, и Хейди они пойдут. У Хейди проблемы с равновесием. И ей всегда трудно давались каблуки. Она подвернула лодыжку, когда примеряла мои туфли перед выпускным.

— Седьмой, — сказала я ей, зная, что тапочки в её руках идеально подойдут.

— Эти семь с половиной, — лучезарно улыбнулась она. — Теперь я ношу восьмерку. Мои ноги стали больше с годами. Но в этих кажется, будто ты ходишь по облакам. Она полюбит их.

— Она не сможет справиться с волнением. Неожиданно навестить её это одно. Мы также принесём ей сладости, платье и обувь. Она подумает, что наступило Рождество.

Джеральдина улыбается от уха до уха. Ей нравится делать что-то для других. Это одна из многих причин, почему её так легко полюбить. У неё огромное сердце. Хейди сразу же к ней привязалась. Она будет счастлива снова её увидеть.

— Стоун навещал Хейди с тобой?

Её вопрос заставил меня притормозить. Не хочу отвечать на него. Каким бы несовершенным ни был Джаспер, он навестил Хейди со мной. Он знал, как она дорога мне, и хотел быть частью моей жизни. Стоун никогда не спрашивал или не проявлял интереса.

Снова мои эмоции оголены. Я чувствительна. Отбрасывая эти мысли, я улыбнулась и убедила себя, что всё будет прекрасно. Стоун замкнутый, тихий, держащий всё в себе. Джаспер другой. Ему нравится толпа.

Стоун тоже любит толпы народу. Или, по крайней мере, так казалось, когда он был на вечеринках Джаспера. Эти люди окружали его всю жизнь, он вырос с ними и ходил в школу.

Нет. Я не буду делать это с собой. Раздувать драму там, где её вовсе нет.

— Стоун занят. Ему едва ли хватает времени на сон. Я не могу ожидать от него, что он найдёт время навестить мою сестру, — сказала я, зная, что не обязана защищать его перед Джеральдиной. Она понимает его лучше, чем кто-либо ещё.

— Хм-м. — Она нахмурилась и пошла к двери. — У него хватает времени кое-чем заниматься в моей кладовке, когда он думает, что я сплю. Полагаю, если он может делать это, то и навестить с тобой твою семью он тоже может.