Джонни Фей тоже была на похоронах, в черном шелковом платье и с черным зонтиком, которым она защищалась от полуденного солнца.

– Ну, как ваши дела? – спросила она.

– Прекрасно. Мы с Риком встречаемся завтра.

– Я верю в вас, – сказала она.

Когда тем вечером Уоррен вернулся домой, автомобиль Чарм стоял на подъездной дороге. Уоррен почти не видел жену с того самого понедельника, когда застал ее у дома с любовником. С того дня все в жизни Уоррена изменилось. Вместе с Уби, вцепившейся в его брючину, он прошел через всю квартиру до спальни. Чарм была в ванной, мыла волосы.

Она вышла оттуда с толстым коричневым полотенцем, накрученным на голову; другое полотенце наподобие саронга закрывало ее тело.

Казалось, Чарм вовсе не удивилась, увидев мужа. Или ей это было попросту безразлично? Оказывается, Уоррен все-таки не настолько мудр, чтобы понять, в чем тут дело. Здесь уже была реальность, а не фантазия. Как те годы заключения, которые могли взгромоздиться перед Гектором Куинтаной.

– Ты сегодня опять едешь на бейсбол? – спросила Чарм, начав одеваться.

Она открыла широкую дверцу платяного шкафа и спряталась за нею.

Это чтобы Уоррен не увидел ее тела. Ну, так что же: ведь он-то мог представить его и в другом месте.

– В прошлый раз я был там с клиенткой по делу об убийстве.

– А разве ты еще занимаешься этим после смерти Скута?

– Я веду дело. Рик сидит у меня в соадвокатах.

Чарм вышла из-за дверцы в трусиках и черной блузке, которую она в этот момент застегивала над бюстгальтером. Светлые брови Чарм взлетели вверх.

– Как это тебе удалось?

Уоррен рассказал ей о своих встречах.

– И Рик соглашается? Для него-то тут никакой славы.

– Достаточно быть близко к ней, если мы выиграем. К тому же нам обоим заплатят.

– Это хорошо для тебя, Уоррен. Это очень нужная вещь. А дело стоящее? Ты выиграешь?

– Этого никогда нельзя знать заранее, ты согласна?

Обычно в подобных случаях он посвящал ее в детали.

– Чарм, мы можем поговорить?

– Я думаю, что это отличная мысль.

Но разговор их не был похож на тот, что пригрезился Уоррену утром в машине. Возможно, Чарм это слишком долго репетировала. Да, конечно, ей нужно было время… но не для того, чтобы Уоррен вновь завоевал ее, а чтобы решить, что ей делать с остальной своей жизнью. Она наняла агента в Чикаго, человека по фамилии Блустин. Он обещал постараться подыскать ей работу в высших кругах бизнеса: Чикаго, Лос-Анджелес, Бостон, Нью-Йорк.

– Но наша жизнь здесь.

– Твоя жизнь здесь, Уоррен. Не моя. Ты знаешь, что мне всегда хотелось чего-то лучшего.

– А как же ты и я?

Боль того вечера снова вспыхнула в глазах Чарм. Уоррен хотел обнять ее. Чарм подняла руку, удерживая его на месте. Он заметил, что пальцы ее дрожат.

– Уоррен, мне неловко произносить это. Я хочу развода.

Это было похоже на самый ужасный из его ночных кошмаров. Уоррен стремительно развернулся и прошелся по комнате, стараясь удержать себя в руках. Но он был просто не в состоянии это сделать. И, собственно говоря, какого черта он должен сдерживаться? “Зарычи, как лев”. Но он-то не был львом. Он был человеком.

– Чтобы ты могла выйти замуж за этого другого адвоката и переехать в Нью-Йорк?

– Я решу это, когда буду готова к решению. Я не хочу, чтобы меня торопили.

– Хорошо, – с горечью произнес Уоррен.

Нет, это было совсем не хорошо. Это было ужасно. “Хорошо” – единственное слово, которое он смог найти, чтобы описать те разрушения, что произошли в его сердце.

– Я думала о переезде, – сказала Чарм. – Но я эгоистична, и мне вовсе не хочется этого делать. Ты знаешь, как я ненавижу гостиницы. Мне казалось, что мы еще какое-то время могли бы делить этот дом. Разумеется, я не думаю, что при этом мы должны делить и постель. Это было бы немножко болезненно для нас обоих.

Почувствуй боль. Почувствуй так, как я ее чувствую, мысленно приказал он.

– Ну, так кто же выезжает? – Уоррен махнул рукой в сторону комнат.

– Это тебе решать, Уоррен. Выгонять тебя отсюда я не имею права. Но шкафы в гостевой комнате такие маленькие. А у меня намного больше вещей, чем у тебя. Ты очень возражаешь?

– Я черт знает как возражаю!

Чарм вздохнула и, размотав полотенце, встряхнула головой, распуская пряди каштановых волос. Уоррен последовал за нею в ванную, где Чарм включила сушку.

– Чарм, ты уходишь?

– Да.

Слово это было произнесено спокойно, но оказалось достаточно весомым, чтобы, подобно большому камню, ударить Уоррена в грудь.

– А какие планы у тебя?

Палец Чарм задержался на выключателе сушки.

– Мне необходимо поработать.

– Может быть, мы станем просто друзьями, Уоррен.

– Я сильно сомневаюсь в этом.

Он вышел, прежде чем слезы затуманили его глаза.

На кухне Уоррен погладил Уби, которая была не накормлена. Он слышал, как где-то далеко жужжит сушка. Это напомнило ему, что пора заняться стиркой – нижнее белье требовало замены. Уоррен вывалил в миску собачью еду, добавил туда несколько кусочков “Альпо” и залил горячей водой, чтобы получилась подливка.

Он смотрел, как Уби ела. Да, я очень возражаю, Чарм, повторил он про себя.

Потом Уоррен сел в гостиной и свесил голову на руки. Нет, он не мог оставаться с Чарм под одной крышей.

Она ушла минут через десять, негромко попрощавшись. Он слышал звук ее торопливых шагов на тротуаре.

Уоррен пообедал в ближайшей закусочной, затем вернулся и около часа перечитывал дело “Куинтана”. После этого он попытался сосредоточиться на деле “Баудро”, но почувствовал, что глаза начали уставать. Оба дела расплылись и превратились в одно. По-видимому, я сейчас не в состоянии мыслить ясно, догадался Уоррен. Не могу настроиться. В моих руках жизни двух людей, а проклятые руки дрожат.

Он досмотрел по ночному каналу последнюю часть “Касабланки” – сцену в аэропорту он знал почти слово в слово. Выключив телевизор, он отвернул покрывало на одной половине двуспальной кровати в гостевой комнате и около получаса читал новый роман Гарсиа Маркеса, затем в два часа ночи погасил лампу.

Уоррен проснулся на рассвете воскресного дня. Короткий сон нисколько не освежил его. По пути на кухню он заметил, что дверь спальной чуть приоткрыта. Он тихонько постучался, потом вошел: может быть, им удастся поговорить? Но этой ночью на кровати никто не спал. Чарм домой не возвращалась.

Ну и черт с ней, спокойно подумал Уоррен. А я все равно добьюсь успеха в жизни.

По телефону, стоявшему на кухне, он позвонил в “Рейвен-дейл” и заказал жилой номер. К десяти часам Уоррен уже перебрался туда, прихватив для компании свою собаку.

В понедельник, во второй половине дня, в суде Дуайта Бингема Уоррен М. Блакборн и Ричард С. Левин были зарегистрированы помощником окружного прокурора в качестве адвокатов защиты по делу “Техас против Джонни Фей Баудро”.

Уоррен передал Рику копию дела, когда-то принадлежавшую Скуту Шепарду.

– Я прочитаю это до субботы, – пообещал Рик.

Рокки[29] пришел из ниоткуда, вспомнил Уоррен, чтобы сделать Аполло Крила. Если уж косноязычный боксеришка из Филадельфии сумел сделать такое, то, значит, сумею и я.

Ближе к концу июля, дождливым днем, когда по небу плыли шоколадно-коричневые клочья облаков, которые нагнало с залива, судья Лу Паркер вызвала Уоррена и Нэнси Гудпастер к себе в кабинет. Она устремила свой пристальный и суровый взгляд на человека, стоявшего между Гектором Куинтаной и смертью.

– Как насчет одежды для вашего пижона? Я не хочу, чтобы этот нищеброд сидел здесь в разбитых ботинках и в тюремном комбинезоне, заставляя нас всех неловко себя чувствовать. Есть у него что-нибудь? Если нет, то купите ему. Округ возместит ваши расходы. Я не имею в виду, что вы должны покупать ему костюм за пятьсот долларов в “Харт Шафнер и Маркс”. Выясните его размеры и прогуляйте собственный зад всего один квартал до “Куппенгеймера”. У них там продают со скидкой.