– И нас не арестуют? Не вышибут оттуда?

– Я даю вам слово. Mi palabra de honor.[37]

Армандо снова заговорил. Педро сказал:

– Он спрашивает, не кусается ли ваша собака.

– Только если я попрошу ее об этом.

В своем номере в “Рейвендейле” Уоррен сказал:

– Только не звоните по телефону в Мексику. Это мне не по карману.

Он рассчитывал на то, что они в любом случае позвонят, но после такого предупреждения больше десяти минут говорить не станут. И к тому же им наверняка доставит удовольствие сделать что-нибудь такое, чего им не предлагали.

– Вы хорошо отнеслись к нам, – сказал Педро, – мы теперь не будем хитрить с вами.

Голос его прозвучал так искренне, что Уоррен передумал.

– Если вы будете звонить только один раз в день, то это я выдержу.

– Там, откуда мы приехали, нет телефонов, – объяснил Педро.

Мари оторвалась от своих ногтей:

– Почему ты не спросишь у них, не встречали ли они того парня, которого ты разыскиваешь?

Уоррен описал им внешность того мужчины.

– Многие парни так выглядят, – сказал Педро. Уоррен дал им описание одежды, взятой из химчистки.

Педро обернулся к Армандо и что-то проговорил ему на своем музыкальном испанском. Армандо ответил. Педро сказал:

– Мы знаем его. Мы его видели в миссии. Зеленый свитер, серый костюм. Точно. Он страшный пьяница. Его зовут Джим… какой-то. Все начинают смеяться, когда он говорит свое полное имя, но я не понял почему. Несколько дней назад он напился, и кто-то стащил всю его новую одежду.

– Когда вы в последний раз видели этого Джима? – взволнованно спросил Уоррен, наклонившись к мексиканцам через весь обеденный стол. – Он и сейчас там? Он в миссии?

– Нет, он приходит и уходит. Поспит там одну ночь, а потом надолго исчезает. Потом опять возвращается. Потом опять уходит. Он ночует по всему городу. Я его видел два вечера назад.

– Но ты знаком с ним? Ты можешь его узнать?

Педро кивнул.

– Слушайте, – сказал Уоррен, – у меня для вас есть работа, парни. Я целыми днями в суде, на другом процессе, по другому делу. Я заплачу вам, если вы отыщете мне этого Джима. Вы находите его и приводите ко мне – или вы его хватаете, звоните мне, а я за ним приезжаю.

Уоррен на минуту остановился, раздумывая: главное тут стимул.

– Вы находите его до праздников – и я даю вам по сто баксов каждому. Находите его в самые ближайшие дни – и я плачу вам еще больше.

Перекрывая грохот орудийной пальбы и визг автомобильных покрышек, доносившиеся из телевизора, Педро разговаривал с Армандо. Мари с весьма довольным видом отправилась на маленькую кухню готовить выпивку.

– О'кей, – сказал Педро.

Они пожали друг другу руки. Ладони мексиканцев были грубы, но руки они пожимали несильно и мирно – по обычаю своей страны.

Чуть позднее Педро спросил:

– А где мы будем спать? У вас только одна кровать.

– Это большая кровать. Вы можете поместиться на ней оба, или же один из вас может спать на кушетке.

– А где будете спать вы?

– Ну, обо мне не беспокойтесь, – сказал Уоррен.

– Cabron, – подмигнув заметил Педро.

Он постоянно называл Уоррена козлом. Уоррен хотел было заявить протест, но вряд ли в этом был смысл.

В автомобиле, по пути к своему дому, Мари крепко сжала руку Уоррена.

– Видишь? Всякое бывает. Но иногда все-таки случается и хорошее.

Он смеялся от счастья. Ему казалось, его смех, будто эхо, долго слышался в машине или, быть может, в его голове. Во всяком случае он даже потом слышал его.

На следующий день Уоррен начал свой второй процесс.

Репортеры и телеоператоры толпились в коридоре перед входом в суд Дуайта Бингема. Штат был готов представить дело об убийстве доктора Клайда Отта обвиняемой Джонни Фей Баудро.

– Вы удовлетворены составом суда, мистер Блакборн?.. Вы по-прежнему ожидаете оправдательного приговора?.. Будет миз Баудро давать свидетельские показания в свою защиту?

Вопросы сыпались отовсюду. Уоррен подумал, что год назад он жизни бы не пожалел за такого рода внимание.

– Ни я, ни моя клиентка ничего не можем сказать на этой стадии слушания дела. Но я уверен, что вам удастся выжать несколько слов из мистера обвинителя.

Боб Альтшулер в элегантном синем блейзере и строгом галстуке сделал шаг к микрофонам. Уоррен быстро провел Джонни Фей в зал суда.

Обвиняющая сторона начала свою часть, как обычно – с выступления главного судмедэксперта, установившего причину смерти: одна из пуль 22-го калибра прошла сквозь надбровную дугу и переднюю долю мозга и вышла через затылочную кость; вторая – засела в средней легочной доле правого легкого. Смерть была мгновенной. Выстрелы, по всей видимости, были произведены из положения прямо напротив истца с расстояния приблизительно от четырех до шести футов.

Альтшулер спросил у медицинского эксперта, может ли он определить, двигался ли, стоял или лежал доктор Отт в тот момент, когда эти пули настигли его. Последовали утомительные технические подробности относительно углов попадания и возможного порядка выстрелов.

– Не могли бы вы, сэр, сократить подробности и сделать вывод, который был бы понятен нам, непрофессионалам, никогда не посещавшим медицинских школ?

– По моему должным образом взвешенному и обоснованному мнению, в момент убийства доктор Отт спокойно стоял на месте.

– У меня нет вопросов к свидетелю.

Уоррен все отлично помнил. “Он нападал на вас, когда вы его застрелили?” “Да”. “Он нисколько не колебался? Не останавливался?” “Нет”. Это была версия Джонни Фей, которую ей предстояло изложить суду в своем свидетельском показании. Если Клайд спокойно стоял, это означало, что особых оснований для стрельбы в него не было, и в то же время, что подзащитная солгала своим адвокатам.

Уоррен перешел к перекрестному допросу эксперта, однако доктор, который был не только судебным патологоанатомом, но и юристом, не уступил ни на йоту.

– Сэр, ваше мнение относительно того, что доктор Отт спокойно стоял в тот момент, когда пули настигли его, нельзя назвать установленным фактом, не так ли?

– В данном случае это можно считать именно фактом. Истец почти наверняка спокойно стоял на месте.

– “Почти наверняка” – это не значит “абсолютно точно”, так ведь?

– Хорошо, я внесу поправку. Как эксперт, я нисколько не сомневаюсь в этом.

Чем больше Уоррен придирался к нему, тем тверже тот становился.

– А случалось ли когда-нибудь так, чтобы ваше мнение, сэр, оказывалось ошибочным?

– Нет, насколько мне помнится, хотя я и отдаю себе отчет в том, что оправдательный вердикт может считаться доказательством моей ошибки.

– То есть вы имеете в виду, сэр, что на другом процессе вы засвидетельствовали набор фактов или возможностей, а суд не поверил вам. Правильно я вас понял?

– Заявляю протест, – сказал вставая Альтшулер. – Он и не думал о том, во что поверил или не поверил другой cyд.

Уоррен повернулся к судье Бингему:

– Ваша честь, этот свидетель – эксперт, и ему разрешается отвечать так, как он сочтет нужным.

– Да, вроде того, – сказал судья. – Но не думаю, что я могу это разрешить. Протест поддержан.

– Больше нет вопросов, – сказал Уоррен, сев на место и начав покусывать кончик карандаша.

Джонни Фей бросила на своего адвоката мрачный вопросительный взгляд. Глаза Рика были спрятаны за поднятой ко лбу рукой.

В качестве вещественного доказательства суду были предъявлены фотографии тела жертвы, а затем Томми Руиз, сержант отдела по расследованию убийств, рассказал о своем прибытии на Ривер-Оукс. Он нашел обвиняемую ожидающей перед входом в дом. Прежде чем выйти ему навстречу, она стряхнула на газон пепел с сигареты. Сославшись на свои записи как на материал, послуживший основой для полицейского рапорта, Руиз процитировал слова, сказанные Джонни Фей: “Когда мы спустились по лестнице, я попыталась покинуть дом, но в коридоре, загородив мне дорогу, стоял Клайд… Я схватила кочергу, чтобы защитить себя, но он ее у меня отнял… Я не собиралась убивать его, но Клайд шел на меня, как старый медведь-гризли; шел, размахивая кочергою над головой”. Кочерга эта, как засвидетельствовал Руиз, действительно была обнаружена в восемнадцати дюймах перед белым кожаным диваном, стоявшим посреди гостиной. Тело доктора Отта находилось наполовину на диване, наполовину на полу.