Все мое тело отреагировало: соски стали твердыми, а рот приоткрылся. Я пыталась остановить это, но не могла игнорировать его появление.

Он. Он вернулся. Сюда. В дом.

О боже. Возродились первобытные инстинкты, жаждая вырваться, пока я ослабла от потребности. Эмоции разрывали меня на две части, и я дрожала, пока опускала кастрюлю с картофелем на стол.

Появилась Сюзетт и легонько прикоснулась пальцами к моему бедру. Ее прикосновение было еле различимым, показывая невысказанную дружескую поддержку. Спокойствие преодолело мою нервозность, но Кью так и не разрывал зрительного контакта. Он смотрел с эффектом почти физического прикосновения, заставляя мое сердце ускориться и почувствовать беспричинное чувство вины.

Сюзетт радостно улыбнулась, пока мы с Кью продолжали нашу молчаливую войну, затем подпрыгнула, когда он быстро помчался вперед. Его резкая смена от спокойного положения стоя до быстрого движения, выбили нас с Сюзетт из колеи.

Мы сделали шаг назад. Однако это не остановило мощную «машину» Кью, движущуюся прямиком на нас.

— C'est quoi ce bordel, que fait-elle ici? (прим. пер. фр. – Что это за бардак, что она здесь делает?) — выплюнул Кью, впившись взглядом в Сюзетт; его плечи слегка потряхивало от гнева.

Сюзетт опустила голову:

— Je suis desole, maitre (прим. пер. фр. – Мне жаль, господин).

Долго не думая, движением головы он отпустил Сюзетт, затем высокомерным взглядом осмотрел меня сверху вниз.

— Что ты здесь делаешь? Ты рабыня, ты здесь не работаешь. Пошла отсюда, — он наклонился ближе и погладил твердой рукой мою щеку. От его прикосновения промчался электрический импульс, и мое лоно сжалось.

Только не снова. Пожалуйста, прекрати предавать меня! Как я могу ненавидеть его, когда мое тело возбуждается от его каждого прикосновения?

Кью отдернул от меня руку. Он прищурился, как будто искра между нами возникла по моей вине.

— Прими душ, ты вся в муке. Merde (прим. пер. фр. – Мерзость).

Прежде, чем я могла начать спорить о том, что слово «рабыня» подразумевает уборку и готовку, Сюзетт подтолкнула меня на выход, шепча:

— Не спорь. В твоих глазах я вижу желание противоречить ему. Но помни, что я сказала. — В тот момент, когда мы оказались в гостиной, она начала быстро лепетать: — Прими душ, и надень одно из тех красивых платьев. Ему понравится, если он увидит, что ты надела вещи, которые он купил, — ее взгляд стал мечтательным, как будто сватать нас было для нее очень важно. — Дай ему то, что он хочет.

Отстранившись от нее, я вновь почувствовала себя преданной. Я прошипела:

— Дать ему то, что он хочет? Как насчет того, чтобы я связала себя и предложила, как основное блюдо? Не этого ли он хочет?

Сюзетт сжала переносицу, бросив на меня раздраженный взгляд.

— Я уверена, ты разделишь его фантазии. Это твоя работа — позволить ему показать тебе все без страхов и вины.

Мои легкие сжались.

— Что? Думаешь, он испытывает вину или страхи? Мучая девушку, которую похитили! Святое дерьмо, — ругательство вырвалось, словно мерзкая бомба. Сюзетт неодобрительно нахмурилась.

— Просто иди и переоденься, — она подтолкнула меня к лестнице, и я побежала.

Я не могла дождаться, когда выйду оттуда, но не хотела подчиняться. Она переступила границу, подразумевая, что ее хозяин перенес больше, чем я. К черту это. Я покажу ему, насколько сильно не хочу находиться здесь. Я думала, что могла бы сделать это — притвориться и изображать рабыню. Я думала, что смогу стать такой забитой и кроткой, как рабыня.

Я была не права.

Горячий, жуткий гнев кипел во мне, когда я мчалась через две ступеньки наверх. Я покажу ему. Я не думала о последствиях, сконцентрировавшись на том, что заставит меня почувствовать себя лучше.

Захлопнув за собой дверь, я направилась прямиком к шкафу и широко распахнула дверцы. Вешалки с дизайнерскими платьями и бельем от «Виктории Сикрет» манили своим стилем. Мои пальцы жаждали атаковать невинную одежду и выместить на ней гнев. Возможно, я не могла причинить физического ущерба Кью, но могла ударить по его кошельку.

Я сдернула с вешалки первую вещь — восхитительное платье цвета аметиста, и зубами разорвала вырез. Мое сердце бешено заколотилось, когда я вгрызлась в шелковую ткань. Потребовалось несколько попыток, чтобы мне удалось достаточно прорвать ее и дальше действовать руками. Оно разорвалось, как от удара молнии и распалось на две части.

Следующая жертва висела на вешалке — кремовая блузка с черными скачущими лошадьми. Она разорвалась с громким треском. Я бросила ее на пол, чтобы она присоединилась к разрастающемуся кладбищу одежды.

Войдя в раж, я схватила лифчик и оторвала лямки. Все это также присоединилось к кладбищу. Дальше, я нашла ящик, заполненный непрактичным нейлоном, и аналогично расправилась с ним ногтями и зубами.

Я тяжело дышала, обожая жестокое возмездие, растекшееся по моим венам. Возможно, это было просто одеждой, которую я рвала, но это стало моей отдушиной. Моя кожа сияла от пота, когда я потянулась за следующей блузкой.

Я замерла, когда дверь резко открылась.

Там стоял Кью, сжав руки в кулаки по бокам, и вся его поза была суровой и непоколебимой. Он бросил взгляд на бассейн из рваной одежды. Потом стиснул челюсть, прежде чем уставиться на меня со всеми возможными невысказанными командами.

Мои ноги ослабли, смертельно сильно желая подкоситься, чтобы я упала на пол, унижаясь ради прощения. Я не узнала собственника, стоящего в дверном проеме. В его пристальном взгляде ничего не осталось от человека, который вчера ласкал меня, принося удовольствие и боль прошлым вечером. Я перешла границу.

О, черт.

Я смяла серую блузку в руках. Страх возрос, превратив меня в осенний листочек.

Откашлявшись, он размял шею. Сила его характера ударила, как пощечина.

— Будь так добра, и расскажи мне, почему ты разорвала одежду стоимостью три тысячи евро? — промурлыкал он с откровенным желанием и напускной сдержанностью. Выражение лица было напряженным от возмущения, но желание тлело в его глазах.

Мое тело взяло меня под контроль, превращая кровь в кипящую лаву. Желание свернулось в животе, и я хотела ударить себя за то, какой влажной я стала. Я не владела собой. Он был прав, когда обращался со мной, как с рабыней. Я была просто сексуально голодной женщиной, которая не заслуживала обожания Брэкса. Эта женщина заслуживала быть избитой и оттраханной. Я была так испорчена. Я не могла возбудиться от нежных поцелуев мужчины, который любил меня. Но поставьте передо мной мужчину, в уме которого было столько извращенных фантазий и разных ограничений моих действий, желающего сделать мне больно, и я возбуждалась как шлюха, которой на самом деле и стала.

Слезы прорвались наружу, и Кью зарычал:

— Нет смысла реветь. Ты понимала, что я взбешусь, и все же сделала все это, — он прошел вперед и пинком закрыл дверь, остановившись в метре от меня. — Слезы тебя не спасут.

Я фыркнула и выпрямила спину. Я не доставлю ему такого удовольствия, сознаваясь, что плачу из-за моих мучений и из-за ненависти к собственному предательскому телу. Страх разросся, но откровенная потребность, которая разливалась в моей крови, пугала меня в сто раз сильнее. Реагировала бы я так на любого другого мужчину, купившего меня? Или Кью другой? Нежеланный афродизиак для моего теля.

Мой голос был тихим шепотом:

— Я не позволю тебе наряжать меня как куклу. Я отказываюсь от этого. — Я не упомянула, что большинство из этих вещей были великолепными, точно такими, какие бы я выбрала, имея солидный банковский счет. — Я тоже человек. Не кукла для твоих игр.

Он захихикал:

— Кукла, которая постоянно хочет ходить голой? Это можно устроить.

Сердце екнуло, и я опустила глаза.

— Нет…

— Нет? — он медленно подходил ближе, принося с собой адский жар. Все его тело слегка дрожало от похотливого огня. — Ты говоришь «нет», после того, как разорвала все эти вещи, купленные мною для тебя?