Смешно. И очень глупо.

После очередного поворота передо мной оказалась площадь. Скучная, уныло-серая, как и все вокруг, но сердце тут же радостно подскочило в груди и забилось сильнее. Это место я узнала! На эту площадь выходили окна комнаты, в которой Хельм меня оставлял.

Осмотрелась по сторонам, прикидывая направление, ища «родное» окно, а потом со всех ног припустила к нужному дому, а внутри что-то смутно похожее на радость поднималось. Нашла! Сама нашла!

Я заскочила в прохладную темноту здания, на секунду остановилась, привыкая к полумраку, а потом быстро поднялась на второй этаж.

И вот не задача! Дверь заперта. А ключа у меня нет. И что теперь?

На всякий случай покрутила ручку, в надежде, что откроется, но бесполезно. Входа нет.

Я почесала макушку и пребывая в легкой растерянности, развернулась обратно к лестнице, не зная, что делать. То ли здесь оставаться, то ли идти вниз на улицу и там ждать Хельма.

Пожалуй, останусь здесь. Тут тихо, спокойно, можно подремать. И нет любопытных глаз. Приняв такое решение, я осмотрелась, выбрала местечко поудобнее, на вершине лестницы, возле стенки. Смахнула ладонью песок и опустилась на деревянную шершавую ступеньку, жалобно скрипнувшую под моим весом.

А снаружи кипела жизнь…

До меня доносились голоса, какой-то шум, скрип несмазанных колес. Поначалу эти звуки меня пугали и раздражали, но постепенно стало интересно. Что там происходит? Чем занимаются люди в лагере? Чем вообще живет Дестина?

Не смогла я усидеть на месте.

Скатилась по лестнице вниз, толкнула общую входную дверь и вышла на крыльцо, после сумрачной прохлады поморщившись от блеклого дня. Здесь бывает солнце? Яркое, настоящее, ласково обнимающее лучами? Или всегда так серо и уныло? Странное место.

Делать было нечего, когда вернется джинн я не знала, поэтому забралась на перила, уселась поудобнее, как курица на жердочке, и приготовилась ждать. Эх, надо было во время завтрака хоть краюху хлеба стянуть, и то веселее было бы.

Мимо проходили люди, украдкой бросая на меня любопытные взгляды.

Интересно, они все в курсе, кто я такая? Что принадлежу Хельму, словно какая-то вещь?

Неприятно и стыдно. А куда деваться?

Когда он меня отпустит, я убегу отсюда далеко-далеко, чтобы больше никогда и никто не знал о моем позоре.

Хельма я увидела издалека. Его невозможно было не заметить. Взгляд сам притягивался к высокой, плечистой фигуре, уверенной походке. Он быстрым шагом пересекал площадь, здороваясь со всеми подряд и улыбаясь во все тридцать два зуба.

Когда его взгляд зацепился за меня, я почему-то ощутила волнение и странную робость. Вроде смирилась с тем, что никуда мне от него не деться, что будем жить вместе, рядом, но в тот момент, когда он подошел к дому и беспечно поздоровался, у меня внутри все кипело.

— Привет! — голос у него был бойкий, радостный, а в темных глазах плескалось веселье.

Джинн в хорошем настроении меня смутил. Потому что он был каким-то не таким.

Не таким злым, как я себе его изначально рисовала, не таким страшным, не таким суровым. Просто стоял и улыбался, а я не знала куда себя девать и, что делать с внутренним смятением.

— Привет, — произнесла так чопорно, будто нищеброда деревенского повстречала. Он даже бровью не повел.

— Извини. Забрать не смог, — развел руками, — сама понимаешь, отработка.

— Понимаю, — я соскочила с перилл, но сделать это грациозно не смогла. Не рассчитала, что едва вылеченная нога подогнется в самый неподходящий момент, и я повалюсь на Хельма.

Крепкие руки легко меня поймали, не позволив позорно растянуться на крыльце. Я охнула и зажмурилась, то ли от страха, то ли от стыда. Мне было очень неудобно, и сердце билось в животе тугим комом. Хельм, похоже, никакого неудобства не испытывал. Поставил меня в горизонтальное положение, но отпускать не спешил. Плечи в тех местах, где он держал, просто горели.

— Цела?

— Да, — пискнула и посмотрела на него, приоткрыв один глаз.

Вроде не сердится.

— Можешь не скакать. Я уже понял, когда гонялся за тобой ночью по лагерю, что создание ты бодрое и подвижное.

Все. Покраснела.

— Я просто хотела слезть, — сказала я, все-таки отстраняясь.

— Зачем залезала?

— Сидела, тебя ждала.

Джинн уставился на меня, широко открытыми глазами, а потом хлопнул себя ладонью по лбу:

— Вот я молодец. У тебя же ключа нет.

— Нет, — пожала плечами, соглашаясь.

— Я просто никак не привыкну, что ты…, — он замялся, подбирая слова.

— Что я путаюсь у тебя под ногами?

— Нет, что ты, — открыл дверь, пропуская меня вперед, — я вообще думал, что тебя отпустят ближе к вечеру. Бен обычно своих пациентов до упора держит.

Бен, может, и держит, а вот ревнивая Марьяна была рада от меня избавиться, при этом знала, что Хельм занят и не сможет придти.

Мы поднялись на второй этаж, и когда забывчивый хозяин проворно отпер дверь, зашли внутрь. Здесь все было так же, как и до моего побега.

— Я не стал ничего сам менять, — просто сказал он, — мало ли тебе не понравится.

Надо же. Его, оказывается, волнует понравится мне или нет.

— Давай, командуй, — Хельм закатал рукава и посмотрел на меня с самым преданным, немного придурковатым видом.

Мне захотелось улыбнуться, но я сдержалась. Сурово нахмурилась, губы поджала и осмотрелась, пытаясь сделать вид, что мне очень интересно, и я сосредоточенно думаю. На самом деле, мне просто было не по себе, и я никак не могла понять от чего. То ли оттого, что он рядом, то ли по причине отсутствия какого-либо страха с моей стороны. Когда у меня в голове успело переключиться с положения «паника, катастрофа» в положение «интересно, что будет дальше»? Этого я понять не могла.

— Где ты хочешь спать? У окна или в углу? — он сначала указал в одну сторону, потом в другую.

— У окна, — ответила, не задумываясь. Дома я спала на широком старом сундуке, который прятался в самом темном углу, а мне очень хотелось по ночам, когда не спалось, смотреть в окно и считать звезды. В Дестине, очевидно, звезд не было, только серое мглистое небе, но и ему я была бы рада.

— Хорошо. Тогда мою кровать надо сдвинуть, — Хельм ухватился за боковину своей койки и потащил ее в сторону. Дотащил и поставил…себе на ногу.

Я увидела, как за один миг, его взгляд из расслабленного и добродушного, превратился в цепкий и агрессивный. Он завелся с пол-оборота, на пустом месте. И его ярость шальной волной по комнате прошла. На миг мне стало не по себе. Но только на миг.

— Да ё…— он вскинул на меня растерянный взгляд, проглотил что-то грубое и злое, а вместо этого выдавил из себя, — ёжики вареные.

Я снова чуть не засмеялась. Пришлось отворачиваться к окну, и делать вид, что ничего не заметила. Знал бы Хельм каким заковыристым бранным языком разговаривала моя бабка, сам бы покраснел, как девица не целованная.

— Твою кровать ставим сюда, — кивнул в угол рядом с окном.

— Да. А где…

Вопрос, где он ее возьмет, отпал сам собой, когда кровать просто появилась и все.

Следом за ней материализовалась тумбочка, маленький шкафчик и ширма, отделяющая этот закуток от всей остальной комнаты. Места стало совсем мало.

— В тесноте, да не в обиде, — с сомнением произнес Хельм, а я только плечами повела, снова вспомнив хибару, в которой прожила всю жизнь.

По мне так, все здесь удобно и под рукой, но вот как жить дальше, я представляла весьма смутно. Мне придется спать у окна, а за тонкой, цветастой ширмой будет храпеть джинн. Странно все это. И неправильно.

Такими вопросами, видать, задавалась только я, потому что сам хозяин этих хором вообще не переживал по этому поводу. Взял чистую одежду, переоделся в крошечном закутке уборной, и вернулся с таким видом, будто все идет как надо.

— Давай, поедим, — не предлагал, ставил перед фактом, — пообедаем еще здесь, а вот на ужин пойдем в общую столовую.