— Уже идем? — спросили, сонно потирая лицо и пытаясь понять, где я, кто я, и что вообще происходит.

—Ты вскакиваешь, как настоящий солдат, — уважительно произнес джинн, —молодец.

Я только зевнула в ответ. Встать — не проблема, проблема — проснуться.

— Дай мне три минуты, — попросила я.

— Жду тебя внизу. Дверь просто захлопнешь, — джинн покинул комнату, чтобы не смущать меня своим присутствием, за что я была крайне благодарна.

Умылась, освежилась, расчесала и заплела волосы в тугую косу, и отправилась следом за хозяином. Впереди меня ждал первый рабочий день в лагере. Очень волнительно.

— Как спалось? — спросил он, когда я вышла на крыльцо и поежилась.

Утренняя прохлада забиралась под подол, скользила по рукам, легкой дрожью поднималась по шее. По привычке я вдохнула поглубже, думая взбодриться свежим воздухом, но вместо этого снова почувствовала горечь и нотки разочарования, будто лакомство увели. В детине не было того свежего воздуха, к которому я привыкла, жиивя в деревне, затерянной на краю леса.

— Нормально, — дернула плечами. Джинн тут же подозрительно на меня уставился, поэтому пришлось пояснять, — заснуть долго не могла.

— Почему?

— Думала, в окно смотрела.

А еще слушала…

Хельм этой ночью во сне разговаривал. Что-то про службу, про делары, которые надо непременно продолжить чинить, про Лифара, про какие-то несмолкающие барабаны, про кастрюли. Говорил неразборчиво, я лишь улавливала обрывки фраз, но сердце замирало от самого голоса. А еще мне хотелось услышать из его уст свое имя, но его так и не прозвучало, и от этого было почему-то немного обидно.

— Чего надумала? — он кивнул в сторону, приглашая уже наконец отправиться на работу, а не стоять на крыльце и разводить пустые беседы.

— Ничего конкретного. Просто размышляла о своей жизни.

— И как? — продолжал докапываться он.

— Знаешь…неплохо.

При этих словах он расплылся в довольной улыбке:

— Я же говорил. Все наладится, Киара…

Почему так жмет в груди, когда он произносит мое имя?

— Хельм, — раздался громкий оклик.

Нас нагоняли трое мужчин весьма сомнительной внешности. Грязные, растрепанные, в рванине, заляпанной чем-то черным. У одного оторван рукав и весь бок пропитался кровью, у второго рассечена щека, третий чуть хромал, но все они выглядели на удивление довольными, переговаривались, смеялись, будто шли с увеселительной прогулки.

Хельм встретил их мрачным недовольным взглядом:

— Где были?

— Чистили северные пещеры, там опять обосновался целый выводок туманников, — ответил один из них.

Я его узнала. Тот самый, любопытный тип, что приходил вначале и рассматривал меня, как интересную козявку.

В этот раз на меня глазели все трое. Хитрые темные глаза впивались в меня, не скрываясь, без тени смущения:

— Значит, надоело прятать свою пленницу в темном углу?

— Она не пленница, — прохладно отозвался джинн, — Знакомьтесь. Это Киара — моя временная…помощница, а это Али, Лаир и Бука. Тоже джинны.

После этих слов я сама начала удивленно на них таращиться. Тут к одному еле привыкла, и на тебе, еще трое нарисовались.

Несмотря на свой плачевный вид, все они были как на подбор, будто их лепил искусный мастер, знающий толк в идеальных пропорциях. Высокие, крепкие, по-звериному сильные. Эта сила угадывалась в каждом жесте, в каждом развороте головы, в мелочах, наверное, поэтому я внезапно почувствовала себя особенно маленькой и слабой. Кивнула им в знак приветствия и как-то потихоньку, сама того не ожидая отползла, за спину к «своему» джинну.

Если он это и заметил, то ничего не сказал.

— Опять на кухню? — поинтересовался Лаир, и вся троица рассмеялась.

Хельм недовольно цыкнул:

— Издеваешься?

— Мы бы с удовольствием помогли, но сам понимаешь, служба, — подхватил Али, — мечом надо махать, зачистки проводить.

По-моему, им нравилось бесить моего хозяина. Но делали они это не со зла, по-приятельски. Никакой неприязни и злости среди этой четверки я не чувствовала.

— Ладно, ладно, веселитесь, — проворчал Хельм, — Сегодня последний день, на этой поганой кухне, а завтра я вернусь, и устрою вам такой марш-бросок, что будете молить о пощаде. А то расслабились, от рук отбились…

— Джинны! — прогремел еще один голос. Мы все как по команде подскочили и обернулись.

К нам шел Овеон.

— Что за сборы с утра пораньше?

— Возвращаемся с зачистки, — бодро отрапортовал Бука.

— А ваш командир? — пронзительный взгляд в сторону Хельма.

— Командир идет на кухню, — мрачно отозвался тот.

— А девушка? — взгляд стремительно перескочил на меня, и я невольно вытянулась по струнке.

— Она со мной. Будет помогать.

— Нашел на кого скинуть свою работу? — тут же прохладно осведомился командующий лагерем.

— Нет. Я сама напросилась! — сказала и испугалась собственной прыти, но потом взяла себя в руки и достойно произнесла, — я хочу быть полезной.

— Что ж, похвальное решение, — холодный взгляд чуть потеплел, — еще бы не опаздывали к началу смены, цены бы вам не было.

После этих слов Овеон отправился дальше по своим делам.

— Встретимся позже, — бросил парням Хельм и, подхватив меня под руку, потащил прочь, — бежим! Иначе Розвел будет весь день лютовать и придираться.

И мы побежали. Пришлось подхватить подол, чтобы он не путался в ногах. Смотреть по сторонам было некогда, мне бы за джинном успеть. Он жуть какой шустрый.

Через десять минут мы уже сидели на кухне…и чистили картошку.

Бедный Хельм.

У грозного воина едва не начался нервный тик, когда повар подвел его к большому чану, наполненному картофелем, и торжественно вручил короткий тупой нож. На меня мистер Розвел посмотрел сурово и с недоумением, но, когда ему объяснили, что я пришла не просто так, а помогать, он тут же сменил гнев на милость и выдал еще один нож.

— Ну что ж, голубчики, за работу, — бодро хлопнул в ладоши и ушел в другое помещение, где уже во всю что-то резали, варили, парили.

Мне досталась одна единственная табуретка, которая лениво заваливалась на бок, а джинну пришлось довольствоваться перевернутым ведром.

Лично меня такая работа совершенно не пугала. Картошку я чистила быстро, снимая ножичком тонкую кожуру, вырезая темные места, тут же разрезала клубни на четыре части и бросала в бак с водой.

У джинна дела шли хуже. Он больше ворчал себе под нос, чем делал.

— Почему я должен этим заниматься??? Я джинн. Боевой джинн! И вместо того, чтобы делать то, что положено, что я умею, вынужден вкалывать на кухне! Парни вон в пещерах зачистки устраивают…

— А ты устраиваешь зачистку картошке, — не удержалась я, и тут же прикусила язык, заметив, как Хельм еще больше рассердился.

— Я не хочу тратить на это свое время!

— Сегодня последний день, — я уговаривала его, как взбунтовавшегося пацана, которого родители наказали, завалив домашними обязанностями.

Уговаривала, а самой смешно было. Так забавно наблюдать, как здоровый, словно бизон, мужчина, сидит на ведре, обиженно сопит и нервно скребакает картошку, а она, зараза, гладкая, скользкая, так и норовит из рук выскочить. А он от этого ругается, ворчит еще больше, злится.

— Выковыривай глазки, — я подняла ту картошину, которую он уже якобы почистил, и указала на черные точки.

— Я не хочу выковыривать глазки картошке! Я хочу выковыривать их кому-нибудь другому! Например, тварям из Запределья! Правда у них чаще всего и нет глазок… — продолжил удрученно.

Я закусила губу, всеми силами пытаясь не рассмеяться. Джинн это заметил:

— Тоже издеваешься? — поинтересовался сурово, низким грозным голосом, но было видно, что на меня-то как раз он и не сердится.

— Нет. Что ты! Как можно, — улыбка все-таки растеклась по губам, — тем более ты здесь из-за меня. Я чувствую себя немного виноватой.

— Немного?

— Да. Чуть-чуть, — подумала и добавила, — самую малость.