— Что-о? Слизняк! — Меня пихнули локтем в грудь. — Ты это слышал? Он хочет их всех убить! И вы сможете это сделать, сэр Ларан?

— А чего тут делать-то? — совершенно искренне удивился герцог. — Привязать к мешку камень побольше и швырнуть его в канал!

Леди Имирес отступила на шаг, покачала головой и чуть не врезалась в вашего покорного слугу. Я вовремя шагнул в сторону, сохранив между нами дистанцию. При этом невольно выбрался из-за укрытия в лице ее высочества, но, как уже говорил, на гербе герцогов Парута Ольденских следовало изобразить не грифона, а глухаря. Можно было скорчить герцогу рожицу, можно — сесть на перила и поболтать ногами в воздухе или даже пройтись тут голышом, горланя похабные частушки, — сэр Ларан видел и слышал только принцессу, при этом напрочь игнорируя выражение ее лица.

— Так чего? — поинтересовался он. — Я пошел?

— Куда?

— Ну… того… кошек топить! — Ларан наклонился, чтобы подхватить мешок.

— Нет! — хором выкрикнули мы.

— А? Чего?

— Не смейте этого делать! — с властным видом распорядилась леди Имирес. — Пребывание в душном мешке должно послужить им уроком, а сейчас я велю — отпустите кошек на свободу!

Сэр Ларан не стал раздумывать — получив прямой и четкий приказ, он поспешил его выполнить и развязал горловину мешка.

Тот словно взорвался изнутри. С истошным мявом и воем кошки всех мастей и размеров ринулись в разные стороны, карабкаясь друг у друга по головам и используя герцога в качестве опоры. Сэр Ларан заорал дурным голосом, стал скакать по траве и размахивать руками, пытаясь стряхнуть повисших на нем кошек. Штук восемь висели на герцоге, впившись когтями и вереща на разные голоса, остальные разбегались в разные стороны. Я внимательно провожал их взглядом, но знакомого рыжего толстяка среди пойманных не наблюдалось.

Звонкий смех леди Имирес служил странным фоном для этого концерта, он словно вплетался в крики кошек. Вопя не хуже своих недавних пленников, сэр Ларан кинулся бежать. На его голове сидела толстая белая пушистая кошечка, на шее которой еще виднелась розовая ленточка. А на ягодицах, держась растопыренными лапами, висела тощая серо-полосатая мышкодавка, на прощание одарившая нас благодарным взглядом.

Проводив стремительно удалявшегося герцога веселым взглядом, постанывающая от смеха леди Имирес ввалилась в комнату и рухнула поперек постели, раскинув руки.

— Наконец-то он ушел! — воскликнула она, отсмеявшись. — Право слово, я уже не знала, как от него отделаться! И ужасно боялась, что кто-нибудь войдет. Ты представляешь, какой это скандал — посторонний мужчина под балконом без пяти минут чужой невесты! Это такое пятно на моей репутации! Я бы век не отмылась!

Я скрипнул зубами. Да что она себе позволяет?

— Это, в конце концов, предосудительно, — продолжала рассуждать вслух принцесса. — У нас в горах дурным тоном считается, если просватанная невеста разговаривает с посторонним мужчиной. Не то чтобы оставаться с ним наедине! В деревнях с девушками в эти дни постоянно находится какая-нибудь женщина… Мм, как бы его отшить раз и навсегда?

Я стиснул кулаки. Значит, разговаривать с герцогом под балконом — предосудительно, а находиться наедине со мной, да еще практически в неглиже — нормально! Она нарочно меня дразнит или просто не замечает? Я же, в конце концов, мужчина! За кого она меня принимает?

«За слизняка она тебя принимает, — сказал внутренний голос. — За безобидного слизня, улитку без раковины, которая сама должна всех бояться».

Я развернулся и решительным шагом направился к двери, не забыв аккуратно притворить ее за спиной.

Казалось, что мои злоключения на сегодня закончены, но это было глубоким заблуждением. Ибо, подойдя к башне мага, я заметил, что у дверей стоит еще один маг.

Он, конечно, был несколько старше утреннего пацаненка, который доставил хозяину послание от Совета со-ректоров Академии — ему исполнилось лет двадцать или даже чуть больше. Неизвестный был шире в плечах и вообще как-то представительнее предыдущего посланца, а на груди его висел небольшой медальончик, от которого разило магией, — амулет с запасом энергии. Слегка растрепанными темными волосами, острым носом, живыми блестящими глазами и порывистыми движениями он чем-то напоминал птицу, и так же, как птица, не мог сохранять полную неподвижность, вертел головой во все стороны. У ног его лежал баул с вещами и стояла стопка тщательно перетянутых бечевкой книг. Ну и, конечно, незваного гостя украшала ряса ученика с гербом Академии.

— Что ты тут делаешь? — поинтересовался я, подходя.

— Пытаюсь проникнуть внутрь. — Незнакомец кивнул на двери башни. Ну конечно, защитный контур от нежити. Правда, у контура имелся один побочный эффект — кроме нежити он не пропускал внутрь и людей, о визите которых обитатель башни не был предупрежден заранее. Очень удобная охрана от нежелательных визитеров.

— А зачем тебе проникать в башню? — спросил я. «Узнав своего», защитный контур мигнул и погас, пропуская внутрь.

— Я здесь по делу, — сообщил парень, ловко протискиваясь вслед за мной, пока контур не заработал снова.

— По какому еще делу? Хозяин не принимает!

— Примет! — Мне в нос ткнули свернутый в трубочку пергамент, как и предыдущий, покрытый печатями и защитными штампами. — Я — Ивар Скворец и направлен сюда Советом со-ректоров Академии магов, чтобы стать учеником Света Акосты Травозная Четвертого!

В довершение всего пошел дождь. Не знаю, может быть, кого-нибудь это монотонное шуршание капель по оконному стеклу и журчание бегущей воды способно настроить на романтический лад или даже усыпить, но только не меня. Я ненавижу дождь. Что прозрачный летний дождик, что весенняя гроза, что осенний ливень — все мне напоминают о том далеком осеннем дне, вернее, о той ночи, которую я провел без сна в ожидании казни. Теперь всегда сон и покой бегут от меня во время дождя. Тем более что на пороге осень и вот-вот настанет пора долгих серых ливней.

Вот и сейчас, лежа без сна в своей комнате, невольно прокрутил в памяти прошедший день…

Он начался на рассвете со ставшего уже привычным вопля:

— СЛИ-И-ИВЕНЬ! О СЛИВЕНЬ!

Скатившись с постели, на ощупь отыскал свою одежду и, на ходу поправляя тунику, ворвался в соседнюю комнату.

— Ну где ты ходишь? — сердитым шепотом приветствовал меня сидящий на постели Ивар. — Я что, в темноте одеваться должен? Живо зажги свечу и приготовь мою одежду!

Я машинально щелкнул пальцами, вызывая крошечный огонек.

— Ты умеешь колдовать? — прищурились черные живые глаза. — Но ты же слуга! Слугам не положено…

— О, не беспокойся, — не задумавшись, отмахнулся, раскладывая на лавке его одежду. — Хозяин пытался меня учить, но Слизняк оказался полной бездарью. Меня хватает только на самое простое волшебство вроде зажигания свечи. Я, даже читая заклинание по бумажке, ухитряюсь лепить ошибки!

— Пирожки ты лепишь отлично! — хихикнул он. — Ну хорошо! Можешь идти готовить завтрак! Кстати, неплохо бы получить яичницу! И еще, учитель дал мне задание наколоть дров и разобраться в подсобке…

— Вот как? — фыркнул я. — А крышу он, случайно, не велел перекрыть?

— Начнется осень — непременно велит! Так что иди работай, Слизь!

Со дня своего появления в башне Ивар почти никогда не называл меня по имени нормально, предпочитая по-всякому изгаляться над ним. Слизь, Сопля, Сливень, Слива, Слизище — вот далеко не полный перечень прозвищ, которые он придумал и никогда не упускал возможности лишний раз подколоть меня, подчеркивая разницу в нашем положении. Вообще-то, все ученики на первых порах исполняют обязанности прислуги при учителях-магах — в основном «подай-принеси-убери-не мешайся», — начиная овладевать знаниями лишь через полгода-год такой жизни. Но Ивар, насколько я успел узнать, незадолго до того, как его отправили на обучение к Свету Акосте, уже прошел посвящение из прислуги в полноправные ученики и не желал возвращаться к старому образу жизни.